Обгоняя смерть - Тим Уивер

— Они когда-нибудь заказывали паспорта?

— Нет.

— Делаешь для них еще что-то?

Джеральд пожал плечами.

— Что? — спросил я.

Он бросил на меня взгляд.

— Разрешения на владение оружием.

Я пристально посмотрел на него:

— Отправляешь когда-нибудь документы почтой?

— Да, но адрес всякий раз меняется.

— Я не верю тебе.

— Плевать мне на это.

Я шагнул вперед и сунул деньги в карман. Он смерил меня взглядом, потом поднял руки и указал подбородком на карман с купюрами.

— Ладно, ладно. Этот новый человек хочет пользоваться абонентным почтовым ящиком. Сказал, что заканчивает работу в шесть, и к этому времени документы должны быть там.

— Где этот абонентный ящик?

Джеральд встал и пошел в спальню. А я тем временем передвинул нож, чтобы его было легче выхватить.

Джеральд вернулся с листком бумаги и протянул его мне. Не сводя с него глаз, я взял листок и сунул в задний карман.

— Смотри, Джеральд, не води меня за нос.

— Там все написано.

— Тем лучше для тебя. Если обнаружу обман, вернусь.

— Ладно, Арнольд Шварценеггер. Давай мои деньги.

Я показал ему банкноты и швырнул в него. Мы смотрели, как они падают на пол.

— Это что, черт возьми?

— Твои деньги.

— Здесь не пятьсот монет.

— Ты обещал мне помочь. Если твои сведения пригодятся, вышлю остальные. Если нет, получил сто фунтов ни за что.

— Ах ты, тварь!

Когда он шагнул ко мне, я выхватил нож. Острие остановилось в дюйме от его глаза. На зубчатом лезвии отразилось его лицо, глаза выпучились от удивления. Сердце мое колотилось, однако нож оставался почти неподвижным.

— Ты получил сто фунтов, — напомнил я.

Джеральд вскинул руки и попятился. Видимо, он и раньше видел ножи у своего горла. И стволы. Таким уж делом он занимался. Возможно, думал, что тем же занимаюсь и я. Я медленно отошел к двери и взялся за ручку.

— Спасибо за помощь, — сказал я и вышел.

Я поехал на северо-восток, пересек Темзу и, поставив машину в полумиле от церкви в Редбридже, стал ждать. Примерно в половине пятого вечер вступил в свои права, медленно поглощая свет, пока не стали видны звезды. Я включил на полную мощность обогреватели и ощутил поток теплого воздуха. С тех пор как в мой дом вошел человек в маске, я не мог согреться. Не мог избавиться от беспокойства, начавшегося, когда я вглядывался в темноту и не знал, что меня ждет.

Но я делал то, что мог. Возврата туда, где я некогда чувствовал себя в безопасности, не было. Эти люди знали обо мне все.

Мне больше ничего не оставалось.

24

В половине одиннадцатого я вышел из тени и направился к задней части церкви. Здание было оснащено тревожной сигнализацией. Рядом с фигурой Христа крепилась коробка с мигающим огоньком — но на пристройке сигнализацию не установили. Не успели протянуть проводку.

Деревянная дверь, хотя и имела два замка, представляла собой лишь символическое препятствие. Я просунул перочинный нож в щель между ней и рамой. От двери полетели щепки. Я отбрасывал их ногой, продолжал свое занятие, то и дело оглядываясь.

Руки онемели от холода, усилившегося в последние дни. Я продолжал ломать дверь, углубляясь все дальше, борясь с холодом. Наконец отломилась филенка и с глухим стуком упала в снег.

Я просунул руку в отверстие и стал ждать. Прошло десять секунд. Сигнала тревоги не последовало. Я повернул фиксатор на ручке и открыл дверь.

Внутри было темно, но я прихватил фонарик. Все три ящика письменного стола были заперты. Я взял фонарик в зубы и просунул нож в верхний. Чтобы открыть его, особых усилий не потребовалось. В ящике лежало две авторучки, несколько конвертов и церковный информационный бюллетень. Во втором ничего не оказалось. В третьем были четыре пустых файла.

Рядом с дверью стояли ящики, которые Майкл не распаковал.

Я замер на несколько секунд. Прислушался. Погода мне благоприятствовала: снег хрустел под ногами, и я услышал бы любое приближение. Собственно говоря, ночь была такой тихой, что звук долетел бы даже от шоссе.

Я снял крышку с первой коробки. Она была набита книгами, журналами и папками с фотографиями. Я просмотрел их. На всех был Майкл: с матерью и отцом; с подружкой или сестрой; с друзьями на вечеринке в день совершеннолетия. Один снимок был сделан во время службы — Майкл на кафедре, рука лежит на Библии.

И тут я увидел наполовину выскользнувшую из конверта фотографию.

Мальчик, гоняющий по траве футбольный мяч. У Джейд была точно такая. Я перевернул ее. На обороте стояла та же надпись: «Вот почему мы это делаем».

Вернув фотографии на место, я сбросил коробку, и она со стуком упала на пол. Во второй оказалось то же самое. Потом я увидел с краю маленькую адресную книжку с надписью «Контактные номера».

Имена были записаны в алфавитном порядке и дополнялись адресами, большей частью местными — Редбридж, Олдербрук, Лейтонстон, Вудфорд, Клейхолл, — но были и дальние, в Манчестере и Бирмингеме. Я стал листать страницы в поисках знакомых имен. Таких не оказалось.

Пока не дошел до буквы «З».

Зак. Я достал блокнот и нашел страницу, где записал имена, обнаруженные в брикстонской квартире: Пол, Стивен, Зак.

Фамилия Зака не была указана, но там имелся адрес в Бристоле — и кое-что еще.

Линия, ведущая ко второму имени: Алекс.

25

Путь до Бристоля занял у меня три часа. Когда я свернул с шоссе, стояла глубокая ночь. Мне следовало отдохнуть. Я все больше углублялся в безлюдный город, пока не обнаружил темное место рядом с товарной станцией. Въехал задним ходом под мост и около часа не выключал отопление. Потом заглушил мотор и заснул.

Проснулся я внезапно, почти в полдень. Выпал свежий снег, засыпав все по обе стороны моста и вокруг машины. Я сильно замерз и не сразу понял, где нахожусь, словно меня слишком быстро разбудили. Может, теперь всякий раз сон будет обрываться ощущением, что за мной наблюдают.

Дом находился в Сент-Филипсе. Неприглядная улица граничила с пустырем, усеянным бетонными обломками, и впечатляющим викторианским фабричным зданием. Я проехал по шоссе мимо этого дома. Шторы задернуты, никаких признаков жизни.

Я поставил машину так, чтобы видеть дом, и стал ждать, глядя вдоль улицы. Через несколько минут в ее конце остановился автобус. Из него вышла пожилая пара. За ними мать с двумя детьми в застегнутых до подбородка куртках. Посередине улицы они свернули в переулок, но пожилая пара продолжала путь в мою сторону. Проходя мимо, они подозрительно посмотрели внутрь.

Прошло десять минут.

Подъехал второй автобус, затем третий. Из них выходили люди, скрывались в соседних домах или следовали мимо машины. Когда все разошлись, я завел мотор и включил отопление.

Примерно через полчаса на улицу позади меня въехала «астра». Я наблюдал за ее приближением в зеркало заднего вида. Миновав меня, она затормозила, дала задний ход и остановилась примерно в футе от моей взятой напрокат машины. Внутри сидела женщина, капюшон ее куртки был поднят. Взглянув в зеркало заднего вида, она что-то взяла и вылезла.

Улицу продувал ветер. Несколько прядей выбились из-под капюшона и трепетали перед лицом женщины. Она захлопнула дверцу задом, в руках у нее были хозяйственная сумка и ключи. На кольце с ключами я разглядел серебряное распятие, оно терлось о дверцу, когда женщина ее запирала.

Женщина пошла по улице. Новый порыв ветра раздул капюшон. Ее ступня соскользнула с тротуара на проезжую часть, и она потеряла равновесие. Сумка задела мостовую, и из нее посыпались фрукты. Женщина наклонилась и стала собирать их. Капюшон слетел с головы, обнажив спутанную гриву черных волос.

Женщина взглянула в мою сторону. Замерла. Отвернулась.

Я смотрел, как она вновь принялась торопливо собирать фрукты. Она явно нервничала, роняла яблоки, и они катились через улицу одно за другим.

Потом, как ни странно, женщина выпрямилась и пошла прочь, бросив фрукты. Она небрежно держала хозяйственную сумку, свободной рукой перебирая на ходу ключи. Из сумки вывалилось еще одно яблоко. Женщина не оглянулась. Продолжала идти и возле дома остановилась.

Именно за этим домом я наблюдал.

Женщина поставила сумку и перебрала ключи на кольце в поисках нужного. Потом снова посмотрела в мою сторону — боковым зрением, не поворачивая головы.

Она смотрела прямо на меня.

И тут до меня дошло.

Волосы ее были другого цвета, длинными и непослушными. Бледное, серьезное лицо — более старым, огрубелым. И нос выглядел иначе: заостренным, тонким. Раньше, когда я видел ее работающей в «Ангеле», он был пошире, не столь изящным. Но это определенно она.

Эвелина.

Я вылез из машины, включил сигнализацию и пошел к ней. При моем приближении ее движения стали панически быстрыми. Она никак не могла отпереть дверь. Позади меня послышался голос, сперва далекий, потом более громкий. Я оглянулся и увидел негра, направлявшегося ко мне с криком: «Эй! Машину здесь ставить нельзя!» Я никак не среагировал. Эвелина тем временем открыла дверь. Бросила хозяйственную сумку на ступенях и забежала внутрь.