Обгоняя смерть - Тим Уивер

— Ты должен заработать право говорить. Поэтому никогда не обращайся ко мне так.

Эндрю оттолкнул его, и к нему тут же пришло воспоминание: он сидит, привязанный, к стоматологическому креслу, глядя на рослого человека в хирургической маске. Эндрю.

— Ты… — негромко произнес он, касаясь десен пальцами.

— Не говори ничего такого, о чем придется пожалеть.

— Ты выдернул мои зубы.

Эндрю молча смотрел на него.

— Ты выдернул мои зубы, — повторил он.

— Мы спасли тебе жизнь.

— Ты выдернул у меня зубы.

— Мы спасли тебе жизнь, — метнулся к нему Эндрю, руки его сжимались и разжимались. — Я хочу помочь тебе здесь, но с той же легкостью могу отдать тебя во власть тьмы.

Тьма.

Он сглотнул. Взглянул на Эндрю.

Он имеет в виду дьявола.

— Ты хочешь этого?

— Нет, — ответил он, подняв руку.

Эндрю помолчал, лицо его было безжалостным.

— Мне плевать на твои зубы. Здесь происходит кое-что поважнее твоего тщеславия. Скоро ты уяснишь, в каком положении находишься — и от чего тебя спасли.

Он тупо смотрел на Эндрю.

— Не думаю, что ты понимаешь. Поэтому оставил тебе почитать кое-что. — Эндрю указал подбородком на Библию: — Советую изучить помеченные места. Обдумать их. Начни ценить то, что стоишь в этой комнате и в груди у тебя все еще бьется сердце.

Эндрю приблизился.

— Но если будешь нам препятствовать, мы убьем тебя.

С этими словами он ушел.

Он в квартире двумя этажами выше. Мебели нет, в полу дыры. Он сидит у окна лицом к Мэту. В душе у него страх.

— Что мне делать?

— У меня есть друзья, которые могут тебе помочь, — говорит Мэт. — Они устроили место для таких, как ты.

— Я больше не хочу убегать.

— Тебе не придется. Эти люди поддержат тебя. Помогут начать жизнь. Полиция никогда тебя не найдет.

— Но я не знаю, кому верить.

— Поверь мне.

— Я думал, что могу доверять родным.

— Можешь положиться на меня, даю тебе слово. Эти люди помогут тебе исчезнуть и все забыть.

— Я хочу забыть, Мэт.

Мэт придвигается, кладет руку ему на плечо.

— Я знаю. Только сделай мне одолжение. Не называй меня больше Мэтом.

— Не понимаю.

— Для моих друзей, людей, которые тебе помогут, я не Мэт. Мэт умер. — Он делает паузу и на миг преображается. — Можешь называть меня Майклом.

Когда он проснулся, Эндрю сидел в изножье кровати. Он подтянул колени к груди, бросил взгляд на Эндрю и выглянул в окно. Раннее утро. Или, может, конец дня. Толком не понять.

— Читал книгу, которую я тебе дал? — спрашивает Эндрю.

Книгу. Книгу. Книгу. Он пытается найти воспоминание, искру, которая приведет его к книге, но не находит.

— Не помню, — тихо отвечает он.

— Это была Библия, — говорит Эндрю, пропуская его слова мимо ушей. — Та книга была Библия. Ты помнишь, что я дал тебе экземпляр Библии, так ведь?

— Нет.

Эндрю молча разглядывает его.

— Жаль, — наконец произносит он. — Мы обращаемся с тобой не так, как с другими, ты это знаешь?

— С другими?

— У тебя иная программа.

— Не понимаю.

— Твоя комната, еда, которую тебе дают, обхождение — не обычный способ работы. Не думаю, что ты понимаешь, как тебе повезло. — Эндрю озирается по сторонам, в глазах у него подозрительность. — Но я беспокоюсь из-за тебя, знаешь ты это? Ты думаешь, будто лучший способ исцелиться — противиться нам.

Он молчал.

— Я прав?

Он покачал головой.

— Обычно это меня не волнует. В нормальной программе у нас имеются способы справляться с проблемами. Но с тобой, среди этой роскоши, все сложнее.

Эндрю не сводил с него глаз.

— Хочешь противиться нам?

Он снова покачал головой.

— Хорошо, — сказал Эндрю, вставая. — Потому что не хочешь нам противиться. Но если снова увижу на твоем лице такое выражение, переведу тебя на программу для всех остальных.

Эндрю прошел к двери и взялся за ручку.

— И поверь, она тебе не понравится.

Он поднял голову. Он сидел в углу другой комнаты, совершенно темной. Не помнил, как здесь оказался. Не знал, долго ли был без сознания. Его рука поднята на уровень головы и к чему-то прикреплена. Привязана или зажата. Путы впивались в кожу, когда он шевелился, мышцы кололо будто иглами.

«Где я, черт возьми?»

Он видел тонкий луч лунного света, проникающий через окно посреди стены. Когда глаза привыкли к темноте, появилось еще кое-что: прикрытая дверь на противоположной стороне, что-то белое, похожее на простыню, в дальнем углу. Откуда-то задувал ветерок, и простыня развевалась от его порывов.

На кожу что-то капнуло. Он повернулся. Соседняя стена была мокрой. По ней медленно стекала какая-то жидкость. Он коснулся поверхности ладонью. Вода. Она текла со стен по всей комнате.

Рядом с ним, на уровне глаз, находилась квадратная металлическая плита, привинченная по углам болтами, со стальным кольцом посередине. На ней тоже была вода — и еще что-то. Более темное. Отдающее ржавчиной. Или медью.

О черт, это кровь!

Он отдернул руку от стены, наручники, звякнув, впились в кожу. Один браслет был примкнут к кольцу, другой охватывал левое запястье. Он не мог уйти. Не мог даже подняться на ноги.

Он взглянул в сторону двери.

Простыня переместилась. Придвинулась чуть ближе к нему параллельно стене. Теперь он различал под ней какую-то фигуру.

— Эй!

Фигура дернулась.

— Эй!

Простыня чуть сползла, спадая на пол. Из-под белой ткани показалось лицо.

Девушка. Лет восемнадцати.

— Эй! — произнес он снова.

Девушка была тощей, с узкими губами, бледной кожей. В темноте комнаты она выглядела призраком.

— Где мы?

Девушка взглянула в сторону двери — движение было медленным, заторможенным, — потом снова на него. Но не ответила.

— С тобой все в порядке?

Опять молчание. Голова ее клонилась вперед, словно от полного бессилия.

— Ты в порядке? — потянулся он к ней.

И тут почувствовал, как намокают брюки. Взглянул на пол. Под ногами растеклась лужица рвоты. Он попятился и поскользнулся. Скованную наручниками руку пронзила такая боль, словно плечо вывернулось из сустава.

— Не шуми.

Он взглянул на девушку.

Она смотрела на него светлыми, как кожа, глазами, ее грязные волосы спутались. Простыня свалилась. На ней были только лифчик, трусики и носки.

— С тобой все в порядке?

Девушка не ответила.

— Слышишь меня?

Она вздрогнула, будто ее кольнули ножом, и снова повернулась к двери. Уставилась в темноту.

— Как тебя зовут?

— Не шуми, — оглянулась девушка.

— Что происходит? Где мы?

Она покачала головой.

— Как тебя зовут?

— Роза, — ответила она.

Он постарался выбраться из зловонной лужи.

— Слушай, Роза. Я хочу выйти отсюда вместе с тобой — но ты должна мне помочь. Сказать кое-что.

Она взглянула в приоткрытую дверь и на сей раз не повернулась. На ее спине выступали позвонки; слева, рядом с лямкой лифчика, виднелся большой черный синяк.

Она произнесла что-то, но он не разобрал слов.

— Что ты сказала?

Она снова завернулась в простыню. Ее рука тоже была прикована к стене наручниками. Он разглядел, что по обеим сторонам комнаты во всю длину стен тянутся кольца. На равном расстоянии друг от друга.

Потом увидел еще кое-что.

Острый кусок кафеля, видимо, из ванной, футах в четырех перед ним. Треугольной формы. С одной стороны зазубренный. Он отошел от стены, насколько позволили наручники, и вытянул ногу.

— Что ты делаешь? — прошептала Роза.

Он снова попытался дотянуться до осколка. На сей раз коснулся его ботинком, и тот с громким стуком перевернулся в тишине комнаты.

— Перестань, — сказала она. — Он тебя услышит.

— Кто? — взглянул он на девушку.

— Тот человек. — Она смотрела в приоткрытую дверь. — Тот человек в маске. Дьявол.

«Интересно, какой у тебя вкус, таракан».

Его бросило в дрожь.

— Кто он?

Девушка пожала плечами:

— Друг рослого человека.

Рослый человек. Рослый человек. Он силился вспомнить, но безуспешно, и тупо уставился на нее.

— Эндрю, — негромко произнесла она.

Эндрю.

Тут он вспомнил. Человек в черном. Рослый. Тот, что был там, когда у него выдергивали зубы.

Он посмотрел на Розу:

— Я не могу…

— Ничего припомнить?

Он помолчал, страшась признаться в этом.

— Да.

— Вот-вот, именно к этому они и стремятся, — сказала она. — Таким образом заставляют тебя забыть, что ты сделал. Хочешь, дам тебе совет? — Она вновь посмотрела на дверь, потом на него. — Удерживай в памяти что можешь, ведь если оно уйдет, то уже не вернется.