Там, где ты - Сесилия Ахерн

— Правда? А у меня такое впечатление не складывается, — старательно повторила она, с трудом выговаривая слова своим беззубым ртом.

Я засмеялась:

— Сколько тебе лет?

Она подняла руку с растопыренными пальцами и отставленным в сторону большим.

— Четыре пальца и еще большой? — спросила я.

Она наморщила лоб и снова посмотрела на свою руку, шевеля губами и считая.

— Разве нет такой специальной школы, куда дети ходят, чтобы научиться считать? — снова спросила я. — Разве ты не можешь просто ответить «пять»?

— Я могу ответить «пять».

— То есть, по-твоему, лучше показать мне руку с растопыренными пальцами?

Она пожала плечами.

— А где все?

— Спят. А у тебя был телевизор? У нас тут есть телевизоры, но они не работают.

— Не повезло вам.

— Да, не повезло. — Она театрально вздохнула, но не думаю, чтобы это ее и впрямь расстраивало. — Бабушка говорит, что я задаю много вопросов. Только ты, мне кажется, задаешь еще больше.

— Ты любишь задавать вопросы? — Мне вдруг стало интересно. — А какие? Она пожала плечами:

— Нормальные вопросы.

— О чем?

— Обо всем.

— Продолжай задавать их, Ванда, и, может быть, ты выберешься отсюда.

— О'кей.

Она помолчала.

— А зачем мне выбираться отсюда?

Не такой уж нормальный вопрос, пришло мне в голову.

— Тебе здесь нравится?

Она оглядела кухню.

— Я больше люблю свою комнату.

— Нет, это место, сам поселок. — Я ткнула пальцем в окно. — То, где ты живешь.

Она кивнула.

— Чем ты занимаешься весь день?

— Играю.

— Устаешь, наверное.

Она кивнула.

— Иногда. Скоро я пойду в школу, знаешь?

— А здесь есть школа?

— Не здесь.

Кажется, она по-прежнему имела в виду эту комнату.

— А что делают твои родители?

— Мама работает с дедушкой.

— Она тоже плотник?

Она покачала головой:

— У нас нет плота.

— А чем занимается твой папа?

Она снова пожала плечами.

— Мама и папа больше не любят друг друга. А у тебя есть дружок?

— Нет.

— Никогда не было?! Ни одного?!

— Был, и не один.

— В одно и то же время?

Я не ответила.

— А почему сейчас ни одного?

— Потому что я их разлюбила.

— Всех-всех?

— Почти всех.

— Ой, это совсем не здорово.

— Нет… — Я заколебалась. — Думаю, что нет.

— Тебе поэтому грустно? Мама из-за этого грустит.

— Нет, мне не грустно. — Я неловко усмехнулась, почувствовав себя неуютно под ее взглядом и градом вопросов.

— Ты выглядишь печальной.

— Как это я могу выглядеть печальной, если улыбаюсь?

Она в очередной раз пожала плечами. Вот за что я не люблю детей: у них в мозгах слишком много пустых мест и слишком мало ответов. Именно по этой причине я ненавидела себя, когда была ребенком. Мне всегда не хватало информации о том, что происходит, и редко доводилось встретить взрослого, который мог бы просветить меня на этот счет.

— Послушай, Ванда, для человека, который задает много вопросов, у тебя, похоже, маловато ответов?

— Я задаю не такие вопросы, как ты, — нахмурилась она. — И знаю много ответов.

— Например?

— Ну, например… — Она напряженно размышляла. — Например, мистер Нгамбао из соседнего дома не работает в поле, потому что у него болит спина.

— А где здесь поля?

Она показала на окно:

— Вон там. Там растет наша еда, а туда все ходят в столовую три раза в день, чтобы кушать.

— Вся деревня? Все вместе?

Она кивнула.

— Там работает мама Петры, а я не хочу там работать, когда вырасту, и в полях не хочу. Я хочу с Бобби, — пропела она мечтательно. — Папа моей подруги Лэйси работает в библиотеке.

Я прикинула, насколько важно то, что она мне сообщила, и пришла к выводу, что совсем не важно.

— А никто никогда не задумывался о том, чтобы потратить время на более разумные вещи? Вроде того, как бы, черт возьми, выбраться отсюда? — язвительно спросила я, адресуя вопрос в первую очередь себе.

— Некоторые пытаются выйти, — ответила она, — но не могут. Отсюда нет выхода. Но мне тут нравится, поэтому я не расстраиваюсь. — Она зевнула. — Устала, пойду спать. Спокойной ночи.

Она соскользнула с дивана и направилась к двери, таща за собой скрученную простыню.

— Это твое? — Она остановилась, наклонилась, подняла что-то с пола и протянула это мне.

Я увидела, как эта штука заблестела в свете, просачивающемся из-под двери.

— Да, — вздохнула я, беря у нее из рук свои часы.

Дверь открылась, оранжевый свет наполнил комнату, вынудив меня закрыть глаза, а потом я услышала, как дверь снова захлопнулась, и осталась одна в темноте, а слова пятилетней девочки стучали у меня в ушах: «Некоторые пытаются выйти, но не могут. Отсюда нет выхода».

И еще одно мне не нравится в детях: в какой-то момент они обязательно произнесут то, что ты и так в глубине души знаешь, но ни за что не хочешь признавать. И еще больше не хочешь услышать.

Глава двадцать вторая

— Итак, Иосиф — плотник. А чем вы занимаетесь, Мария? — спросила я Хелену, когда мы прогуливались по пыльной деревенской дороге.

Она усмехнулась, но промолчала.

Мы прошли весь поселок насквозь, а теперь вышли в поля, сверкающие яркими золотыми и зелеными красками. В них трудились люди всех национальностей, выращивая все, о чем я когда-либо слышала, а также то, о чем я не слышала никогда. Вокруг тянулись десятки теплиц, так как жители использовали любую возможность, чтобы получить урожай. С пестротой людей спорила и природа, попавшая сюда как есть, во всех своих ярких и противоречивых проявлениях. Всего за несколько дней я успела испытать на себе и изнуряющий зной, и ужасную грозу, и весенний бриз, и зимнюю стужу. Непостоянством климата, думаю, объяснялось необычное многообразие трав, деревьев, цветов и кустарников, которые с успехом прижились здесь и прекрасно сосуществовали друг с другом. Аналогичного объяснения относительно людей я пока не нашла. Похоже, в этом месте не существовало правил, которым подчинялась бы природа. Смена четырех времен года в течение одного дня считалась явлением приемлемым и даже приятным, — во всяком случае, таким, к которому ничего не стоит привыкнуть. Сейчас, когда мы шагали бок о бок, было снова тепло, и я чувствовала, что вернулась к жизни, за одну ночь проспав без просыпу столько, сколько в жизни не спала — не считая детства. С тех пор, как Дженни-Мэй…

— С тех пор, как Дженни-Мэй что? — должен был бы спросить меня Грегори. — С тех пор, как она пропала?

— Нет, с тех пор, как Дженни-Мэй, и точка, — ответила бы я, если бы он наконец-то спросил.

Этим утром я встретила человека, которого разыскивала двенадцать лет. Хелена подтолкнула меня вперед, заставив захлопнуть разинутый рот, и пощелкала пальцами перед моими остекленевшими глазами. Ее присутствие начинало на меня давить, а ведь раньше никто не позволял себе со мной ничего подобного. Я была ошеломлена, чего прежде со мной тоже не случалось. Еще я вдруг почувствовала себя одинокой, и это ощущение опять-таки было мне в новинку. Впрочем, в последнее время происходило много необычного. После стольких лет поисков увидеть наяву лица, которые снились мне во сне, и при этом остаться столь же безмятежной, как Хелена, — нет, на такое я не способна.

— Сохраняйте спокойствие! — эти слова Хелена не раз и не два шептала мне сегодня на ухо.

Первым из призраков явилась Робин Герэйти. Мы сидели в «столовой», удивительном двухуровневом здании из дерева, окруженном со всех четырех сторон балконами, с которых открывался великолепный вид на лес, горы и поля. Никакого сходства с тесной рабочей столовкой, которую нарисовало мое воображение. В этом красивом здании местные жители собирались на завтрак, обед и ужин, — так им было проще распределять выращенную и собранную еду. Как я узнала, деньги здесь не имели хождения, несмотря на то что время от времени на пороге домов появлялись туго набитые бумажники. «Зачем тратиться на то что и так ежедневно поступает в избытке?» В вопросе, заданном Хеленой, содержалось исчерпывающее объяснение.

Фасад столовой, как и вход в бюро регистрации, покрывала искусная деревянная резьба. Учитывая разнообразие языков, на которых говорили жители поселка, это оказался самый эффективный и красивый способ обозначить назначение зданий. Вход украшали огромные виноградные лозы, бокалы вина и буханки хлеба. Они выглядели настолько соблазнительно, что моя рука сама потянулась, чтобы погладить мягкие изгибы деревянной ягоды.

Я как раз возвращалась из похода к стойке-буфету, когда увидела Робин и чуть не уронила поднос с пончиками и фраипачино. К моему удовольствию, именно в это утро из грузовика поставщиков «Криспи Крим» потерялась коробка с едой, которая и появилась в окрестностях поселка. Я живо представила себе курьера с планшетом в руках, который, не обращая внимания на крики разгневанного менеджера, недоуменно чешет в затылке и пересчитывает коробки в кузове грузовика, припаркованного в проезде, полном машин, возле задней двери магазина в центре Нью-Йорка. А в это самое время я и другие голодные жители поселка по очереди запускают руку в корзину с булочками. Увидев Робин, я едва не обожглась, как если бы мой фраппачино тоже испугался и выпрыгнул из чашки.