Десять сигм и другие невероятные истории - Пол Мелкоу

Кэндис все так же везло с ее выводком утят, а наши птенцы демонстрировали реакции, которые можно было объяснить и другими формами поведения, характерными для уток.

— Похоже, на ярмарке нам докладывать будет нечего, — сказала Кванта.

Отрицательный результат — тоже результат.

— За отрицательные результаты не дают наград.

Не успели мы оглянуться, как наступил день открытия ярмарки, и мы вместе с Матушкой Рэдд и Кэндис поехали на автобусе к выставочному центру графства.

— Почему мы не взяли аэрокар? — спрашивает Меда. — А за руль нам можно?

— Нет.

До административного центра добрых сто километров, всего один прыжок на аэрокаре; на старом автобусе мы добирались туда два часа, да и тесновато было для нас троих.

Через три десятилетия после Исхода необходимость в дорогах исчезла. Население планеты уменьшилось, и фермы, жизненно необходимые для того, чтобы кормить огромные массы людей, стояли заброшенными. Мы проезжали мимо садов, где ровные ряды деревьев постепенно превращались в хаотичные заросли, а тщательно выведенные гибриды дичали. Мы тряслись по ухабам приходящей в негодность дороги.

— Трудно представить, что здесь было двадцать лет назад, — обращаемся мы к Кэндис.

— Да, — отвечает она. Взгляд у Кэндис рассеянный, и наши слова, похоже, до нее не доходят.

— Ты волнуешься? Она пожала плечами.

— Хочешь расческу? — предлагаем мы, глядя на ее растрепанные волосы.

— Я в порядке! — взвизгивает Кэндис. — Оставьте меня в покое.

Просто нервничает. Нам тоже не по себе.

— Прости.

Одна Матушка Рэдд продолжает крутить баранку, две других смотрят на нас. Мануэль пожимает плечами, чтобы выразить наше смущение чрезмерной раздражительностью Кэндис, и Матушка Рэдд снова переключает внимание на дорогу.

Бола читает программу ярмарки, а мы смотрим по сторонам.

Сто презентаций в младшей группе

Много. По одной на каждого ученика в графстве.

Он зачитывает вслух несколько названий.

— «Сверхэффективные водородные двигатели с платиновым катализатором».

Это мы делали в третьем классе.

— «Исследование вакцины против риновируса АS234». Лекарство от редкой разновидности простуды, передает

Стром.

— «Эффект холодного сплавления в сверхпроводящих амальгамах».

Пустая затея.

Ни одного доклада по генетике птиц — кроме нас и Кэндис. — Ура!

С нашей стороны дороги тянется довольно длинная цепочка заброшенных зданий. Маленькие трехэтажные домики стоят почти вплотную, в нескольких метрах друг от друга.

— Посмотрите на них. Столько народу, и так мало места.

— В каждом из домов жила семья, всего четыре или пять человек, — объясняет Матушка Рэдд и, вероятно, почувствовав наше изумление, пускается в объяснения: — Трудно поверить, что всего за два года население Земли уменьшилось на три порядка. Вы появились на свет после самых ужасных катастроф в истории человечества. До Исхода кластеры и мультилюди составляли меньше одной десятой процента всего человечества. А теперь в нашем распоряжении весь мир. Это огромная ответственность.

Кванта перебирается через проход на другую сторону, чтобы взглянуть на Кольцо. При приближении Кванты Кэндис вздрагивает и сердито смотрит на нас. Купол бледно-голубого безоблачного неба прорезает Кольцо, символ Сообщества, превратившийся в безжизненное напоминание о былой славе.

— Неудачники, — произнесла Кэндис, на этот раз не интерфейс, а единственный мальчик. — Эволюционный тупик.

— И мы тоже, — не удержалась Меда. — Если придерживаться твоей теории. Мы не способны размножаться естественным путем.

Не приставай, передала я. Ей и так неважно. Меда виновато смотрит на меня.

— Прости, Кэндис, — говорит она. — Хочешь, поговорим… или?..

Кэндис не оборачивается; ее глаза прикованы к Кольцу.

Зря стараешься. Феромоны Мануэля передают сарказм.

Возразить нечего, и мы отворачиваемся, разглядывая пустынную местность за окном.

Научная ярмарка проходит в огромном здании, построенном еще в прошлом веке. Здесь многолюдно, почти как в школе — кластеры стоят плечом к плечу; мысли путаются в густом от феромонов воздухе.

Мы разыскали свой павильон, зарегистрировались и отправились бродить по ярмарке. Наш доклад только после обеда, сразу же за выступлением Кэндис.

Опять она нас обскакала.

В три часа пополудни павильон, где представляют свои доклады школьники, забит до отказа, причем не только участниками. Здесь и Матушка Рэдд, и доктор Томасин. Мы заметили несколько профессоров из Института, в том числе доктора Такери и доктора Харону.

Мы выступали в биологической секции, и поэтому нам пришлось выслушать десяток докладов о мышах в лабиринте и усовершенствовании хлорофилла, прежде чем наступила очередь Кэндис.

Она поднялась по ступенькам на трибуну — бледная, ссутулившаяся.

Она еще нездорова. Мы соприкоснулись запястьями, чтобы не мешать окружающим.

Кэндис вставила кубик в проектор, и на экране за ее спиной появилось название работы.

Она сделала ошибку в слове «руфиколлис»!

— Тише!

— Извините.

— Я… — начала Кэндис. — Я… Меня зовут Кэндис Тергуд. Затем на глазах у всех она сменила интерфейс и начала снова:

— Я Кэндис Тергуд, и мой доклад посвящен… — Она оглянулась на экран и умолкла.

Потом она еще раз сменила интерфейс, и я почувствовала витающие над залом мысли.

— Я Кэндис Тергуд. Название моего доклада. Кэндис била нервная дрожь. Лицо блестело от пота. Она прикоснулась к кубику, и на экране замелькали кадры с утятами. Наверное, видеофильм предполагал комментарии, однако Кэндис молчала. Стояла как истукан. Нет, нет! Говори же!

Прошла минута, и тут со своего места встал доктор Томасин.

Кэндис не отрывала от него взгляда, пока он поднимался по ступенькам; я чувствовала исходящие от него феромоны спокойствия. Но запах страха, который распространяла Кэндис, был сильнее. Не дожидаясь, пока доктор приблизится к ней, она бегом спустилась по лестнице с другой стороны сцены и ринулась к двери.

Идем! передала я. Мы должны ей помочь.

— Следующий докладчик Аполло Пападопулос. Наша очередь!

Но ей нужно…

Достигнув консенсуса, мы направились к сцене.

В тот вечер на ферму возвращались только мы и Матушка Рэдд.