Корабль дураков - Витаутас Петкявичюс

Да, Литва должна стать и станет свободной демократической республикой, но без «провинциального синдрома величия», без волюнтаризма и потакания загранице. Сейчас это понимают и стар и млад, но все еще с дозой национальной злости, взаимной ненависти, подозрительности, реванша. К сожалению, не многие задумываются, как добиться этой священной цели. Мне кажется, такая возможность еще не погибла.

Назовем ее Политикой единого потока, или национального примирения, возрождения литовской государственности, или Демократическим фронтом, Согласием, или Гармонией, и попробуем через призму этой идеи разглядеть события нынешних дней.

Такая идея национального единства не нова. Ее впервые предсказал во время допроса еще в 1863 году ксендз Мацкявичюс: «Если не пробудить все внутренние силы, никакая иная мощь нас не освободит… Поэтому я отрекся от сана, но не все меня поняли…»

Эта идея с новой силой и смыслом возродилась в «Аушре» (<<3аре») Басанавичюса, а некоторое время спустя была высвечена в статьях и трудах светочей литовского народа, сплотившихся вокруг Винцаса Кудирки и его «Варпаса» (<<Колокола»). Она стала краеугольным камнем программы учрежденной в то время Социал–демократической партии. На эту идею опиралось и огромное большинство повернувших влево единомышленников В. Капсукаса, очарованных провозглашенным Лениным правом наций на самоопределение. И только позднее, под влиянием Октябрьской революции, а точнее, когда нарком по делам национальностей Сталин прижимал Капсукаса к стенке, наскоро была придумана расплывчатая идея Литбела, занесенная в 1918 году в Вильнюс на красноармейских штыках.

В пору боев за независимость о каком–то едином потоке не могло быть и речи. Началась междоусобная грызня, но идея не погибла. После подписания мирного договора с Россией в Литве снова активизировались левые силы. Политика единого потока не только возродилась, но и победила на выборах в 1926 году. Но Литву постигла новая беда — государственный переворот Антанаса Сметоны, который на время остановил осуществление этой идеи.

Провозгласив себя единственным выразителем воли нации, этот первый в Европе диктатор не особенно мелочился, уничтожая инакомыслящих. Стремясь любой ценой удержаться у власти, он не стыдился получать от большевиков взятки и свою сверх идейную газету «Вальстибес лайкраштис» («Государственная газета») издавал на деньги тогдашней России. Застраховав себя с обеих сторон, «вождь нации» вытворял, что хотел: расстреливал, загонял в газовые камеры, — а на исходе жизни, спасая от огня свою дорогую шубу, якобы подаренную народом, задохнулся при пожаре. Жалко человека, но, видимо, в жизни у него не было ничего дороже собственного кармана. Осознавая полный крах сталинской силовой политики, действовавшая в то время в подполье литовская компартия снова встала на путь единого народного фронта, понемногу вернула себе какой–то авторитет в глазах народа. В 1940 году при выборах Народного Сейма (заметьте — Сейма, а не Совета!) большинство наших граждан пошло к урнам, чтобы голосовать не за советизированную, а за обещанную иную, самостоятельную Литву под управлением Единого народного фронта. Но это был только временный маневр Сталина. По его указанию Литва была самым жестоким образом советизирована, интеллигенты, поддерживавшие Единый народный фронт, были укрощены, обмануты, изолированы или вывезены, лидеры Коммунистической партии Литвы включены в великие стройки коммунизма с хорошо намыленными веревками на шее. «Что они из нас сделали!» — не раз подавленно говорили А. Снечкус, М. Шумаускас, Ю. Палецкис. Но этих вздохов никто не слышал, это говорилось не для всех.

Прогремела война, еще больше укрепился культ силы и принуждения, но демократическая идея Единого потока и национального примирения выжила в думах Б. Сруоги, К. Боруты, А. Мишкиниса, ю. Палецкиса и многих других интеллигентов как единственная возможность Когда–нибудь выкарабкаться из постигшего нас несчастья. Судьба свела меня с вернувшимися из Сибири Пятрасом Климасом, Юозасом Тонкунасом, Стасисом Городецкисом и другими репрессированными известными деятелями культуры, но и они не видели другого выхода.

И вот, наконец, лето 1988 года. Весь народ, вышедший на митинги, демонстрации и на балтийский путь, еще раз доказал, что идеи единого потока, национального согласия и возрождения не только выжили, но и заполонили наши умы и чувства. Они стали единственной реальной силой, способной пробудить Литву и вернуть ее в семью европейских народов.

Но и теперь не удалось избежать грубых, непоправимых исторических ошибок. Руководство КПЛ во главе с Р. Сонгайлой не поняло чаяний «Саюдиса», поэтому долгое время ориентировало партийные организации на сопротивление этому движению. В свою очередь, радикальное крыло совета Сейма Движения за перестройку, опьяненное первыми успехами, в борьбе за укрепление собственного диктата начало провозглашать не вмещающийся в рамки программы «Саюдиса» лозунг: «Коммунистов из «Саюдиса» — вон!», хотя в совете Сейма из 35 человек 17 были партийными. Мало того, некоторые коммунисты, скрывая свое прошлое и в погоне за дешевой популярностью, ухватились за этот лозунг и в своем рвении превзошли беспартийных. А режиссер «Черного сценария» совсем ошалел и принялся бичевать направо и налево всех, кто только сопротивлялся его единоначалию. Произошел очередной в нашей истории, не сулящий ничего доброго раскол прогрессивных сил, очередная авария, опрокинувшая вверх тормашками наш политический воз.

Я попытался исправить эту ошибку, предложив «Саюдису» конкретную программу Единого фронта, но меня подняли на смех. Еще раз с этой программой я выступил на ХХ съезде партии. Договорившись с Бразаускасом, подготовил краткое выступление, но мне не дали его закончить. На съезде воцарился какой–то блуд разрушительства. Истериков, подобных Грицюсу, Уосису и прочим озоласам, невозможно было отогнать от микрофонов, они набрасывались из–за каждой буквы, точки, черточки, поэтому никакого более широкого смысла понять уже не могли.

— Послушайте, — горячился и я, — я предлагаю универсальную, проверенную временем форму сотрудничества всех партий — политику Единого потока с конкретной программой, в которой четко и недвусмысленно записано не кто с кем, а кто за что и для чего!

Но все было напрасно. Наконец председательствующий Ю. Марцинкявичюс попросил меня уйти с трибуны. Но и усевшись, я ему все еще объяснял, что литовцы все делают или слишком рано, или с большим опозданием, поэтому они никогда не смогут стать тем, кем могли бы быть…

— Дружище, ничего не поделаешь — регламент. — Он был прав и обязателен: пять минут. Но мы уже прохлопали несколько десятков лет! До новой перестройки или восстания.

В тот день я потерпел поражение, хотя и сейчас думаю, что на идее Единого потока мы могли бы сплотить все население республики без различий по убеждениям, национальности, вере, прошлому, социальному происхождению и общественному положению. Тогда у нас была бы возможность судить о любой партии не по ее обещаниям, а по практическим делам ради нашей общей цели, а о любом человеке не по его взглядам, а по тому, как он эти взгляды реализует. Кроме того, в единые действия можно было бы вовлечь молодежные, благотворительные, религиозные, культурные, профессиональные и иные организации и движения. Появилось бы занятие для тысяч активистов, которым сейчас нечем заняться, кроме спекуляции и хозяйственной деятельности.

Демократия — это когда делятся властью с другими. Идея Единого потока помогла бы нам без большой шумихи и склок обсуждать проблемы государственного управления и делиться этой ношей с представителями других партий, устанавливая норму представительства в каждом правительстве и его подразделениях и обсуждая возможности и формы сотрудничества этих, партий.

Эта идея образовала бы неплохую платформу для объединения всех живущих в Литве народов, помогла бы им понять, что идти в общеевропейский дом такими, какими нас сделали сталинизм и лансбергизм, мы не можем, что нам необходимо более десятка лет побыть самими собой и у себя дома поучиться нормальной демократии, отказаться от национализма, который в нас постоянно дежурит в качестве противоядия от великодержавного шовинизма соседей. И только когда мы все вместе очистимся от всевозможных наслоений манкуртизма, мы сможем стать интернационалистами нового, так сказать, незакомплексованного типа.

Нам нужен нейтралитет, сначала хотя бы для того, чтобы мы могли сцементировать все силы народа, и только потом, добившись чего–то во внутренней политике, без всякого риска осмотреться и в Европе.

В конце концов, восстановление политики Единого потока покончило бы с воцарившейся сегодня двойственностью общественной жизни, когда каждая партия, каждое движение начинают говорить и действовать от имени всего народа, внося в наше общее дело только раскол, неуверенность, политический и экономический хаос.