Впереди - самое лучшее - Мари Феррарелла

— Поиски той единственной.

Шайен приподняла голову. Он и раньше говорил об этом; тогда она не поверила, впрочем, и сейчас верит не больше прежнего.

— Бог ты мой, да вокруг вас кишмя кишат женщины.

— Я же говорил о «той единственной», а не о гареме, — хмыкнул он.

Впрочем, Грант бы испугался, если начистоту, найди он ту единственную. Нужно было бы менять привычный образ жизни. Готов ли он по-настоящему к такой перемене? Что-то говорило ему в душе, что со всеми сомнениями вот-вот будет покончено.

— Забавно, — молвил он, — кажется, нашлось то, что нас объединяет.

— Уж не хотите ли сказать, что и вы тоже девственник, а?

Грант расхохотался. Вот уже почти четверть века у него нет права претендовать на невинность.

— Нет, я был удачливым поклонником нескольких весьма красивых женщин.

— Ставите ударение на «был»? — Теперь, когда ему известны ее условия, он, вероятно, объявит о намерении жениться.

— Нет, ставлю ударение на слове «поклонник». Я преклоняюсь перед женщинами, Шайен, — без обиняков признался он. — Мне нравится вдыхать женский аромат. Я теряю рассудок от близости с женщиной. От того, как они призывно смотрят на тебя. — Он многозначительно поглядел на нее. — Кстати, вам тоже это свойственно.

У нее даже рот открылся. Она никогда, ни разу не завлекала мужчин.

— Нет.

— Ошибаетесь, уж поверьте мне. — В ответ на ее негодующую гримасу на его губах появилась ехидная усмешка. — Однако речь обо мне, а не о вас. Я считаю, что женщины и впрямь удивительные, чудные создания. Но, боюсь, я еще не встретил ту единственную, с которой бы разделил свою жизнь. Я уже говорил вам, что не желаю повторить судьбу отца. Итак, мы некоторым образом похожи. Не желаем идти по проторенной родителями дорожке, пребываем в поиске. Только одно разнит нас: вы даже ради пробы не согласны войти в пекарню…

— …где вы стремитесь надкусить любое попавшееся вам на глаза пирожное, — подхватила она.

— Мне, вероятно, никогда не оправдать вашей веры в меня. — Он засмеялся. — Если б я вступал в интимную связь со всеми милыми, кокетливыми женщинами, что встречались мне на пути, я бы давно был хладным трупом. Похороненным с улыбкой на лице, но все же трупом.

«Прошу прощения, но ваши слова не подействовали на меня, — мысленно заявила Шайен. — Сегодня ночью я буду спать одна. Даже если для этого придется закрыться в стенном шкафу».

Вдруг до нее дошло, что доносившийся снаружи шум прекратился. Подняв руку вверх, Шайен прервала Гранта:

— Прислушайтесь.

Грант недоуменно вскинулся.

— К чему?

— К тишине, — с восторгом ответила она. — Нет завываний, нет стонов, деревья не барабанят по стенам. Полнейшая тишина.

Подойдя к окну, Шайен приложила руку к стеклу. На улице стояла кромешная тьма. Но, подуй малейший ветерок, она сумела бы ощутить его по подрагиванию стекла.

— Полагаете, что буря закончилась? — Грант стоял рядом с ней, но больше глядел на ее повернутое в профиль лицо.

— Послушайте: сюда не доносится ни одного звука.

Слова замерли у нее на устах, когда она увидела устремленный на нее взгляд. Она словно была стаканом с водой, а он умирал от жажды, и умрет, если не сможет выпить его.

Прежде она всегда была верна своему решению и никогда не испытывала, как в этот раз, соблазна отдаться дурманящей страсти. Ей надо думать о чем-то другом, только не о Гранте О’Хара. Вернее, не о том, что она желает принадлежать ему.

— Я бы хотела утром проявить до отлета несколько фотографий.

— Как вам будет угодно. — Он взглянул на наручные часы. — Уже поздно, и для нас обоих будет лучше, если я отпущу вас прямо сейчас.

Шайен была благодарна ему за эти слова. Уходя, она быстро поцеловала его в щеку.

— Спасибо, — торопливо проговорила она. — Увидимся утром. Приятных сновидений.

Глядя ей вслед, Грант устало вздохнул. Приятных сновидений?

— Вряд ли, — пробормотал он.

Глава восьмая

Ночь, казалось, не кончится никогда. Сон, если и смежал веки Гранту, приходил к нему по крохам. А после коротких мгновений забытья усталость наваливалась на него с новой силой.

И виной тому пригрезившееся сновидение.

Всякий раз, засыпая, он видел во сне ее, Шайен, и не состоявшуюся на самом деле свадьбу. Свадебную церемонию, где она шла ему навстречу не в зеленом бархатном платье, которое было безвозвратно испорчено, а в традиционном венчальном наряде.

С каждым ее шагом, сделанным навстречу, в нем росло желание. Каждый ее шаг отдавался в груди сильным сердцебиением.

А затем вдруг она оказывалась подле него. Обещала любить его до гробовой доски, заботиться о нем, посвятить себя ему. Отсутствовала некая неопределенность, обычно присущая сновидениям, благодаря которой спящие понимают: все происходящее с ними далеко от действительности. Нынешний сон был сама реальность. Грант, когда соединили их руки, отчетливо понял: он нашел женщину, которую так долго и страстно искал, и теперь связан с ней навеки.

Когда он поцеловал ее, не дожидаясь повеления священника, его пронизало насквозь чувство счастья и покоя. Поцелуй навел его на мысль, что происходящее с ним не сон. Ведь он испытал подобное ощущение, когда поцеловал ее тогда возле камина.

А потом все неожиданно исчезло. Клятвы, церковь и Шайен — все куда-то пропало. Грант вновь был один-одинешенек. Один на своем ложе.

Одинок на жизненном пути.

Одиночество и чувство утраты пронзили его. Вздрогнув, Грант проснулся и сел на кровати. Его сердце стучало, как молот, тело покрылось потом. Он огляделся вокруг, пытаясь сообразить, где находится.

Он был в своем доме на острове. В собственной спальне. Чтобы пробраться в ее комнату, надо было пройти половину коридора.

Впрочем, она с равным успехом могла быть и на обратной стороне Луны, угрюмо подумал Грант. Не может же он, словно нетерпеливый влюбленный юнец, вламываться в ее спальню.

На улице по-прежнему стояла темень. Грант со вздохом улегся в кровать.

Это сон. Всего лишь сон.

Вот сейчас перестанет учащенно биться сердце, он станет нормально дышать.

Скомкав подушку под головой, Грант еще раз попытался заснуть.

И когда наконец уснул, ему вновь привиделась Шайен и свадебный обряд.

В конце концов он почувствовал себя Сизифом, осужденным вечно вкатывать на крутую гору камень, который вновь и вновь срывается с самой вершины и несется вниз мимо него. Часам к пяти Грант понял, что ему не уснуть, и отправился на кухню. Настроение у него было таково, что он скорее согласился бы жевать кофейную гущу, нежели варить кофе.