Улыбка Джоконды: Книга о художниках - Юрий Безелянский

Когда юноше исполнилось 17 лет, он решил стать художником. Вот что пишет Пьер Ла Мур в своей книге «Трагическая жизнь Тулуз-Лотрека»:

«Как-то вечером они с матерью, сидя на террасе, слушали монотонный треск цикад и наслаждались прохладным бризом, доносившимся сюда с океана.

И вдруг Анри, обращаясь к графине, робко произнес:

– Знаешь, мама, я хотел бы стать художником.

– Художником?! – удивилась она.

Это слово ассоциировалось у нее с чем-то предосудительным, даже неприличным. За исключением нескольких «бессмертных» – членов Французской академии, – художники представлялись ей взъерошенной аморальной богемой, людьми, влачившими нищенскую и развратную жизнь в мансардах Монмартра. Они пили абсент и рисовали голых натурщиц, тяготели к низам общества, как актеры, писатели, оркестранты… Какой-нибудь сын бакалейщика, считала она, мог бы стать художником, но не молодой человек из аристократического круга, из богатой знатной семьи. И уж конечно, не Тулуз-Лотрек!

– Художником?! – повторила она. – Но, Анри…

– Я знаю, что ты хочешь сказать, – перебил ее сын, догадываясь о возможных возражениях. – Но у меня нет иного выбора. Что еще могу я делать, мама? Что еще?..»

Внутренний зов определил судьбу Анри Тулуз-Лотрека: он стал художником. На своих холстах он стремился отразить клокочущую вокруг него жизнь, жизнь настоящую, без всяких прикрас. «Я стараюсь писать только правду, а не идеал». «Лотрек, почему вы всех женщин изображаете уродливыми?» – спросила как-то Мизия Натансон. «Потому что они на самом деле уродливы», – ответил он.

Ренуар поэтизировал женщин, Тулуз-Лотрек их анатомировал. Но лучше сравнивать картины Тулуз- Лотрека не с работами Ренуара, а с полотнами Ван- Гога. Картины Ван-Гога – откровение, картины Тулуз-Лотрека – познание. Ван-Гог – сама сердечность, Лотрек – сама трезвость. Но оба горели одинаковым огнем, и разжигался он отчаянием. Отчаянием из-за того, что ни Ван-Гог, ни Тулуз-Лотрек по своей сути не могли быть добропорядочными буржуа, не могли вписаться в общество, в их душах пылал протест против его лживости, и оба понимали всю безнадежность этого протеста, отсюда и отчаяние…

Тулуз-Лотрек писал без устали и пил без устали. Он жил в каком-то головокружительном темпе: из «Мирлитона» в бар, из «Ша-Нуар» – в «Мулен-Руж», из публичного дома в цирк или в пивную. Живопись, женщины, алкоголь – три кита его жизни. «Надо уметь терпеть самого себя», – говорил Лотрек. Он терпел и работал. Писал праздничную, разгульную жизнь Монмартра на холсте и картоне светлыми тонами – розоватыми, лиловатыми, зеленоватыми. Одержимый цветом, видел во всех оттенках зеленого нечто демоническое. Писал скорбь смеха и ад веселья.

Весь Монмартр знал этого маленького и некрасивого калеку. Сам Лотрек называл себя «кофейником с длиннющим носом». Этот «длиннющий нос» весьма ценили многие женщины. Его чувственность была безмерной. Как вспоминала его подруга Мизия Натансон, Лотрек «мурлыкал от удовольствия, уткнувшись лицом в женскую грудь». Он мог «схватить женские чулки, упавшие на пол, сжать в руках и с закрытыми глазами наслаждаться их запахом».

Больше всего на свете Тулуз-Лотрек боялся одиночества. От одиночества спасали его живопись, женщины, алкоголь. Его постоянные темы: проститутки, портреты друзей, сцены танцев. Он приглашал уличных женщин к себе в мастерскую, угощал в ресторанах, водил в цирк. Только не быть одному! Только постоянно что-то созерцать, наслаждаться, любить, пить…

Еще раз процитируем Пьера Ла Мура:

«Бары, бары, бары… Девушки – блондинки, брюнетки, рыжие. С полными крепкими бедрами, в вечерних платьях, с улыбками, застывшими на ярко накрашенных губах. Молодые женщины с рано постаревшими сердцами – фосфоресцирующие летучие мыши парижских ночей. Актрисы, сотни актрис. Полетт Режан в своем экипаже, запряженном белыми мулатами, Сара Бернар и ее обтянутый шелком гроб возле кровати, где она спит, Иветт Гильбер, Жанна Гринье, Ева Левальер… Лу Фуллер после своего “Танца огня”, гримасничающая, рассказывающая ему о своем родном городке в штате Иллинойс… Мей Бельфорт в ночной рубашке с котенком в руках, поющая “У меня есть черная кошечка”… Жанна Дерваль, входящая в два часа ночи в “Максим” со своей сучкой в “поясе целомудрия”, украшенном драгоценностями… Джейн Авриль, с жадностью поглощающая в кафе “Риш” кролика после танцев на сцене “Фоли Бержер” и убеждающая Анри:

– На этот раз все по-другому. Он такой милый, такой нежный, такой умный и такой сильный…» (77. JIa Мур. «Мулен-Руж»).

Алкоголь, «подарок Рыжей Розы» (сифилис) и одиночество среди толпы сделали свое дело. В 1899 году Лотрек попадает в психиатрическую лечебницу, на Мадридской улице. В эти тяжелые для художника дни бесстыдный хроникер газеты «Эко де Пари» чернил Лотрека: «Он пишет фреску за фреской, с головокружительным мастерством создает какие-то загадочные картины, он еще неотразим, он держит в объятиях прекрасных женщин, его окружают изящные и стройные грации и его ждут все новые, неведомые ему дотоле наслаждения. Он счастлив, он покинул этот безобразный и мрачный мир и плывет к зачарованным островам, где он – владыка. Он больше не продает искусство, не покупает любовь: он блаженный».

После выхода из больницы, по свидетельству друзей, «в этом маленьком механизме что-то сломалось…». Погасло любопытство Лотрека. Тем не менее он продолжал работать и пить. Силы оставляли его. Постепенно паралич сковал все тело, он почти оглох. Его перевезли в родовой замок Мальроме. Он казался таким крошечным в огромной постели… Последние слова его были «старый дурак!», обращенные к отцу, который бил мух на простыне умирающего. В грозу Анри Тулуз-Лотрек родился, в грозу и умер – 8 сентября 1901 года, в возрасте 36 лет.

Искусство Тулуз-Лотрека предвосхитило XX век, горестный мир отверженных, мир, в котором больше шипов, чем самих роз.

Краски радости (Анри Матисс)

Можно по-разному смотреть на мир. Глазами Хиеронимуса Босха и видеть кругом одни чудовища. Глазами Анри Матисса – и тогда перед вами откроется светлый, ликующий, радостный мир. Недаром одна из книг (француза Пьера Реверди) называется «Матисс в свете света и счастья».

Конечно, надо все воспринимать диалектически и видеть свет и тьму, ангелов и монстров одновременно. Но, к сожалению, мы утеряли сегодня эту способность, и вся Россия кажется погруженной во зло и темноту. Откроешь некоторые газеты (их называть даже не хочется), а там сплошной надрыв, жалобы и вопли. А то и брань, хула и угрозы. Может быть, хватит, господа! Уже изрядно надоел этот вечный стон Ярославны. Сходите-ка лучше в Музей изобразительных искусств имени Пушкина и посмотрите на полотна и рисунки Анри Матисса. Глотните чистого воздуха искусства. Прикоснитесь к красоте. Зарядитесь радостью. В конце концов не так уж все плохо и черно в многострадальной России. Есть просветы, и есть надежда на лучшее!..