Улыбка Джоконды: Книга о художниках - Юрий Безелянский

8 января 1867 года Энгр днем сделал набросок к своей новой картине «Христос у гроба»; а затем участвовал в музыкальном вечере в своем доме на набережной Вольтера, № 11. Каждую свою гостью после вечера он провожал до экипажа. На совет одной из них – надеть что-нибудь теплое и поберечь себя – он ответил: «Энгр будет жить и умрет слугой дам». Красиво, не правда ли? Но даром художнику это не прошло: он сильно простудился и 14 января в час ночи скончался. 17 января состоялись торжественные похороны на кладбище Пер-Лашез.

Вот и все об Энгре. Был ли он фальшивым гением или истинным? Каждый судит по-своему. Ясно лишь, что он – одно из украшений Сада Любви. Энгр оставил нам завет:

«Жить мудро, ограничивать свои желания и считать себя счастливым – значит, быть счастливым на самом деле. Да здравствует умеренность! Это лучшее состояние жизни. Роскошь портит душевные качества…» Это было сказано художником в далеком 1821 году.

На баррикадах истории (Эжен Делакруа)

Первое достоинство картины состоит в том, чтобы быть праздником для глаз. Я не хочу сказать, что смысл является в ней чем-то излишним. У многих неверный или косой глаз, они видят предметы в буквальном смысле слова, но не улавлива ют в них самого существенного.

Знаменитому французскому художнику Эжену Делакруа в апреле 1998 года исполнилось 200 лет. Каждое имя связано с ассоциациями. Скажите «Делакруа» – и сразу в воображении всплывает зарево и прекрасная женщина с трехцветным знаменем над головой и с ружьем в левой руке… грудь ее обнажена… вся она в порыве и движении. Изображенная Делакруа женщина символизирует собой свободу. И весь холст художника «28 июля 1830» («Свобода на баррикадах») – апофеоз французской революции. Картина бурлит, нет, клокочет человеческими страстями. Она притягивает к себе и вызывает восхищение. Восхищение сегодня, а тогда этот шедевр Делакруа вызвал бешенство в лагере академистов. Один из них написал: «Ах, если свобода такова, как эта девка с босыми ногами и голой грудью, которая бежит, крича и размахивая ружьем, – нам она не нужна, нам нечего делать с этой постыдной мегерой».

Примечательно, что и первая картина Делакруа, «Ладья Данте», породила в 1822 году бурю негодования. Как писал Теофиль Готье, «метеор, упавший в болото посреди пламени, дыма и грохота, не вызвал бы большего смятения в хоре лягушек». Ну а после «Свободы на баррикадах» лягушки просто взвыли. «Мерзавка, бежавшая из тюрьмы, – вот что такое “свобода”», – злобствовали критики.

Любопытно, не под влиянием ли Делакруа Велимир Хлебников написал свою будоражащую строчку «Свобода приходит нагая»? Этот образ все же первым увидел французский художник, а уже потом – русский поэт.

Глядя на картину, можно подумать, что Делакруа был революционером. Но это не так. Он был всего лишь романтиком. Художником огромного общественного темперамента. Если наши Левитан и Шишкин тяготели к чему-то спокойному, тихому, умиротворяющему – лесам, полям, туманам и речкам, то Делакруа – «это опустошения, резня, пожарища». Так писал о нем его современник Шарль Бодлер. И продолжал:

«Все в творчестве Делакруа обличает вечное и неисправимое варварство человека. Подожженные и дымящиеся города, бездыханные жертвы, изнасилованные женщины, даже дети под конскими копытами или под кинжалом обезумевших матерей, – все его творчество, сказал бы я, напоминает какой-то страшный гимн во славу рока и неустранимого страдания. Он мог иной раз, ибо ему несомненно была свойственна нежность, посвятить свою кисть выражению нежных чувств; но и туда тоже, в немалой дозе, проникала неизлечимая горечь, а беззаботность и веселье, обычно сопровождающие наивные наслаждения, там отсутствовали..»

То, что рисовали другие, Делакруа раздражало. Ему не нравилась (подумать только!) вся французская живопись. Он говорил: «Наша живопись туманная и кокетливая…» Иное дело у самого Делакруа – яркие краски, кровь, страсть. Все вскипает и бурлит.

Так что, Делакруа – монстр? Ничуть не бывало! Творчество – это одно (кстати, Суриков называл Делакруа «композитором живописи»), а сам творец – зачастую нечто совсем иное. Очевидно, в своих картинах Делакруа изливал или изживал тревоги и страхи, терзавшие его душу. А освободившись от ночных кошмаров, он был вполне респектабельным буржуа своего времени, по крайней мере никого не обижал и тем более – не убивал. Были ли у него недостатки? У кого их нет! Роберт Фальк так отозвался о Делакруа: «Художник огромного темперамента, но не менее огромного самомнения».

Эжен Делакруа родился 26 апреля 1798 года. Рос без отца. Биографы художника долго спорили, кто является отцом художника, и не так давно пришли к выводу, что им был не кто иной, как Шарль Морис Талейран. Увы, дипломатических способностей своего отца Делакруа не унаследовал. В юности ему пришлось столкнуться с унизительной бережливостью при внешнем блеске дома. С той поры у него сохранился в отношении денег какой-то надрыв. А в целом это был общительный человек, который ставил дружбу выше любви. И, конечно, был наделен многими способностями. К примеру, так превосходно чувствовал музыку, что если бы не стал великим живописцем, то мог бы, вероятно, стать великим музыкантом, – так считала Жорж Санд.

С юности Делакруа обуревала жажда видеть и жажда слышать. Видеть все – руины средневековой Нормандии, гравюры Гойи, работы Микеланджело и Рафаэля, дали туманного Альбиона. Слушать музыку. Он по нескольку раз в неделю посещал театры и концерты.

Короче, молодой Делакруа жил деятельно: мыслил, видел, слушал, анализировал, творил. Впрочем, человек, наделенный талантом, иначе жить не может.

Характерная черта натуры Делакруа – тщеславие. Стендаль как-то посоветовал ему: «Не упускайте ни малейшей возможности прославиться». И Делакруа внял совету: стал знаменитым художником. Но при этом оказался умным человеком и к славе своей относился достаточно скептически (редкая черта!). «Слава для меня – не пустое слово. Шум похвал опьяняет настоящим счастьем. Природа вложила это чувство во все сердца. Те, кто отказывается от славы или не может ее достигнуть, поступают умно, выражая презрение к этому дыму, к этой амброзии душ…» – записывал Делакруа в дневнике 29 апреля 1824 года. Заметим: он вел дневник более 40 лет, и записи его являются интереснейшим литературным памятником.

Вот одна из таких записей: «Человек, перечитывающий рукопись с пером в руках, вносящий в нее поправки, являлся уже в известной мере другим человеком, не тем, каким он был в минуту излияний. Опыт учит нас двум вещам: первая – надо много поправлять; вторая – не следует поправлять слишком много».