Исторические предпосылки создания спецназа, 1941-1945 гг. [том 2] - Сергей Козлов

— Мой папа — майор, командир батальона,— с гордостью ответил мальчик,— он здесь самый главный. Вон его штаб.

— Где?

— Вон там, в конце деревни каменный дом.

— Хорошо. В другой раз обязательно зайдем. А пока до свидания.

Скирманово осталось позади, впереди виднелась новая деревня, тоже опоясанная траншеями, а дальше — овраг и опасный путь к своим»15.

Донесение разведывательного отдела Западного фронта 12 октября 1941 г. НКО СССР:

«Разведывательный отдел Западного фронта 12 октября 1941 г. № 389/РО

Начальнику Разведывательного управления Генштаба РККА генерал-лейтенанту тов. Голикову

В дополнение к нашему донесению № 208/РО от 24.8.41, за период с 20.8 по 10.10.41 организовано, подготовлено и переправлено для работы на территории, занятой противником, 20 партизанских отрядов общим количеством 1218, из них 6 отрядов военнослужащих — 574 чел. и 22 диверсионные группы, общим количеством 193 чел.

Радиофицированных партизанских отрядов — 6, с остальными партизанскими отрядами и диверсионными группами связь разработана при помощи связников.

Отряды и диверсионные группы выбрасывались по основным направлениям Западного фронта.

1. Партизанский отряд в составе 12 чел. под командованием т. Гуля переправлен в район Великие Луки с задачей:

а) уничтожение складов с горючим, боеприпасами и продовольствием в районе Великие Луки;

б) разрушение телефонно-телеграфной связи;

в) устройство засад на мелкие группы противника, их уничтожение;

г) организация крушений жел.-дор. поездов на участке Невель, Великие Луки, ст. Назимово;

д) убийство немецких властей и их актива и срыв всех мероприятий, проводимых немцами среди местного населения.

Связь с отрядом установлена при помощи связников.

2. 15 диверсионных групп с общим количеством 135 чел. направлены в район Великие Луки, Невель, Новоржев, Торопец, Великополье, Понизовье и т.д.

3. 7 диверсионных групп общим количеством 58 чел. переправлены в район Велиж, озеро Щучье, Духовщина, Демидов, Рябшево и др.

Кроме того, с 25.8. по 12.10.41 г. на учебном пункте разведотдела подготовлено для работы в тылу противника и передано в распоряжение Смоленского обкома ВКП(б) 287 чел.; Калининского обкома ВКП(б) 249 чел.; Можайского горкома ВКП(б) 87 чел. Всего — 623 чел.

Согласно указанию ЦК ВКП(б), руководство всеми этими партизанами переходит обкомам ВКП(б) через 4-й отдел НКВД.

Начальник разведотдела штаба Зап. фронта полковник Корнеев,

Воен. комиссар разведотдела штаба Зап. фронта ст. батальон, комиссар Стебловцев,

Майор Спрогис»16.

«Руководство фашистской Германии с первого дня войны придавало захвату Москвы исключительное значение. Владея стратегической инициативой, имея превосходство в силах и средствах, немцы быстро вышли на подступы к столице СССР.

Военная разведка стремилась вскрыть планы и намерения немцев, их основные группировки, направление главных ударов, прибытие резервов, возможные сроки наступления»17.

Обстановка на фронте была очень тяжелой, что заставляло руководство РУ ГШ предпринимать шаги, о которых участники вспоминают с болью. В конце октября формировалась агентурная сеть в столице, которая должна была вести разведку и направлять командованию полученные разведданные. Аналогичные сети создавались не только в Москве, но и в Поволжье. Однако следует обратить внимание на то, как грубо и непрофессионально это делалось. Вспоминает Николай Бобров: К счастью, задание это выполнять не пришлось. Ведя кровопролитные бои, Красной Армии ценой огромных потерь удавалось сдерживать противника, который настойчиво рвался к Москве.

«Конец октября. Враг уже на ближних подступах к Москве. [...]

На фоне этих событий я приступил к выполнению самого необычного и самого неожиданного задания.

Тогда моим непосредственным начальником и инструктором в разведотделе Западного фронта был майор Леонтьев, рослый худощавый шатен лет тридцати.

В конце октября 1941 года он вызвал меня в разведотдел, где в одной из комнат остался со мной наедине. Мы присели за стол. Я понял, что речь пойдет о моем новом задании. Но майор молчал. Наступила странная пауза, командир словно не знал, как начать разговор.

Так оно и было. Наконец, он решился, и сказанное им повергло меня в трепет.

Посерев лицом, майор заговорил о том, что ситуация на нашем фронте складывается крайне тяжелая. ВОЗМОЖНО ОСТАВЛЕНИЕ МОСКВЫ.

Конечно, делается всё, чтобы этого не допустить, но мы, разведчики, должны иметь в виду все возможные варианты развития событий и, на всякий случай, готовиться к худшему заранее, чтобы не дать им — событиям — застать нас врасплох...

Он сформулировал мое задание: обосноваться в Москве (на первое время — дома) и в составе разведгруппы в должности радиста обеспечивать передачу телеграмм между группой и разведотделом штаба фронта, который должен знать, как размещаются, чем занимаются и что хотят предпринять немцы в оккупированной столице.

Связь мне обеспечат только со старшим группы, остальных ее членов я не должен знать.

Я слушал это, и у меня сжималось сердце.

Короткие сборы — и я отправляюсь в Москву. Неужели она действительно станет вражеским тылом? Дома я никого не застал. [...]

В этот раз мне выдали более мощную радиостанцию «Джек» и весьма чувствительный радиоприемник «Сигнал». Но они работали... от сети переменного тока! Не знаю, в головежакого начальника могло родиться такое решение, которое словно было подсказано немецкой контрразведкой.

Сейчас я ту ситуацию воспринимаю гораздо более остро, чем тогда. Трудно представить, чтобы оккупационные власти в го-

роде могли оставить для жителей в домах электрическое освещение; столь так же невозможно представить, что моя рация не была бы запеленгована в первые же минуты выхода в эфир. Последовательно отключая во время моего радиосеанса электричество в близлежащих домах, противник мог с абсолютной точностью выйти и на наш двор, и на мою квартиру.

С хорошим настроением я разобрал привезенные мне продукты, мой месячный паёк: большие черные сухари, хлеб, галеты, около десяти банок советской тушенки, кусковой сахар в пакетах, соль, несколько пятидесятиграммовых пачек грузинского чая, семь пачек махорки, четыре коробка дефицитных тогда спичек и большой кусок очень жирной свинины.

Впервые я видел перед собой столько еды.

Радиостанцию и «Сигнал» я установил прямо на стол в так называемой «маленькой» комнате нашей квартиры. Я рассчитывал, что эта аппаратура да и я сам останемся здесь все-таки ненадолго, и вопрос об этом поставил на первой же встрече с командиром разведгруппы. Тот обещал подобрать для моего базирования другое место.

Старший разведгруппы жил в районе Курского вокзала. Время от времени у него на квартире нам организовывал встречи майор Леонтьев. Где живу я, мой начальник не знал и связаться со мной тоже мог только через майора Леонтьева.

Я откровенно бездельничал. Много читал. Часами бродил по Москве, которая все больше походила на военный лагерь»18.

Глупость, конечно, но антенну радиостанции я натянул у нас на чердаке, куда вход был доступен каждому, а провод про-зел по внешней стене флигеля прямо в свою форточку. Так сказывалось отсутствие полноценной школы агентурной разведки, отсутствие просто добросовестного инструктажа, которым пренебрегали впопыхах. Приходилось учиться на собственном и чужом опыте, а они оплачивались кровью.

В довершение всего майор Леонтьев привез мне запас продовольствия, въехав в наш двор на черной «эмке». Это в наш-то двор, где такие машины сроду не появлялись! Вспоминая всё это сегодня, с горечью думаешь: «Ты был смертником». Но тогда из-за моей молодости и неопытности ситуация не казалась мне столь драматичной и безнадежной. Многого тогда я просто не видел в упор.

Наряду с комсомольскими группами создавались и отряды особого назначения, которыми командовали кадровые военные. Их деятельность была намного эффективнее.

«Авиация и разведывательные подразделения Западного фронта нацеливались на вскрытие перебросок резервов противника. [...] С этой целью в тыл противника забрасывались разведывательно-диверсионные отряды, на основных направлениях создавались агентурные резервные группы разведчиков. Один из таких отрядов (командир И.Ф. Ши-ринкин) в сентябре—ноябре 1941 г. прошел свыше 700 км по территории Смоленской, Витебской, Псковской и Новгородской областей, ведя разведку и совершая диверсионные акты. За это время в районах Смоленска, Вязьмы, Ржева, Зубцова, Лепеля, Борисова, Березино,