Имя мне – Легион - Роджер Желязны

Но этого не произошло, так что я взобрался на наклонную аппарель, что привела меня наверх. Девушка только что закончила приводить в порядок длинную, бросающуюся в глаза юбку – наверное, именно ее она и доставала чуть ранее. Сверху на Марте был купальник, и сама она сидела на краю причала, а ноги ее были спрятаны от любопытных взглядов под зелено-бело-синим ситцем. Волосы у нее были длинные и очень черные, глаза – большие и темные. Внешность – самая обычная, с легким восточным оттенком того самого типа, который я находил чрезвычайно привлекательным. Я помедлил наверху аппарели, чувствуя немалую неловкость, когда встретился с нею глазами.

– Меня зовут Мэдисон, Джеймс Мэдисон, – сказал я. – Работаю на Станции-Один. Здесь я новичок. Можно мне войти к вам?

– Вы уже вошли, – заметила она, а затем улыбнулась, похоже, ради эксперимента. – Но вы можете пройти оставшуюся часть пути, и я уделю вам минутку.

Так я и сделал, и, когда я приблизился, она пристально посмотрела на меня. Это заставило меня проанализировать мои чувства – те, которыми, как мне казалось, я научился владеть после достижения совершеннолетия. И когда я уже готов был перевести свой взгляд вдаль, она сказала:

– Марта Миллэй – только ради того, чтобы представиться вам по правилам, и снова улыбнулась.

– Я давно восхищаюсь вашими работами, – объяснил я, – но это лишь часть причины, пригнавшей меня сюда. Я надеюсь, вы поможете мне обрести чувство безопасности моей работы.

– Убийство, – предположила она.

– Вот именно… Ваше мнение. Я хочу услышать его.

– Ладно, вы его услышите, – сказала она. – Но я была на Мартинике, когда произошло убийство, и все, что я знаю, почерпнуто только из сообщений в газетах и одного телефонного разговора со знакомым из Института дельфинологии. На основании знаний, полученных за годы знакомства, того времени, что проведено в фотографировании, в играх с дельфинами, на основании того, что я их знаю и люблю, я не верю, что подобное возможно – что дельфин может убить человека. Сообщение это противоречит всему моему опыту. По многим важным причинам – возможно, каким-то дельфиньим концепциям братства, по ощущению разумности – мы кажемся им весьма важными, настолько близкими, что мне даже кажется, что любой из них скорее умрет сам, чем увидит кого-либо из нас убитым.

– Так вы отвергаете возможность убийства дельфином человека даже в качестве самозащиты?

– Я думаю так, – сказала она, – хотя у меня нет фактов об этом происшествии. Тем не менее, это более важно – отталкиваясь от вашей формулировки – самое важное именно то, что все это было оформлено так, что вовсе не походит на работу дельфинов.

– Как так?

– Я ни разу не слышала, чтобы дельфины пользовались своими зубами так, как это было описано. Этот способ был задуман, исходя из того, что в клюве – или под носом – у дельфина сотня зубов и где-то восемьдесят восемь на нижней челюсти. Но если дельфин вступает в схватку – к примеру, с акулой или касаткой – он не пользуется зубами, чтобы кусать или рвать врага. Он сжимает их поплотнее, образуя очень жесткую структуру, и что есть мочи таранит противника. Передняя часть черепа дельфина на удивление толста и сам по себе череп достаточно массивен, чтобы погасить сильное сотрясение от ударов, наносимых дельфином – а они наносят потрясающие удары, потому что имеют могучие шейные мускулы. Они вполне способны убить акулу, отдубасив ее до смерти. Так что, если бы даже допустить, что дельфин способен на убийство человека, он не стал бы кусать его – он его как следует вздул.

– Так почему никто из этого дельфиньего института не выступил, не сказал этого.

Она вздохнула:

– Они делали это. Но газеты даже не воспользовались заявлением, которое туда послали. Очевидно, никто даже и не задумался над тем, что это достаточно важное свидетельство, чтобы оправдать обвиняемого любого сорта.

Она, наконец, оторвала свой взгляд от меня и посмотрела поверх воды.

– Я думаю, что их равнодушие к ущербу, который они нанесли, и нежелание затягивать эту историю, наиболее всего достойно презрения, и это именно двигало ими, а вовсе не озлобленность, – сказала она наконец.

Незадолго освободившись от ее взгляда, я нагнулся, чтобы сесть на край причала, и мои ноги спустились вниз. Стоять и разглядывать ее сверху вниз это усиливало и без того ощущаемое неудобство. Вместе с ней я стал разглядывать гавань.

– Сигарету? – спросил я.

– Не курю.

– А мне можно?

– Давайте.

Я закурил, вынул сигарету изо рта, чуток подумал, а затем спросил:

– А у вас есть какие-нибудь соображения насчет того, из-за чего могла случиться эта смерть?

– Это могла быть акула.

– Но акул в этом районе не было много лет. «Стены»…

Она улыбнулась.

– Может быть несколько вариантов проникновения, которыми могла бы воспользоваться акула, – заметила она. – Сдвиг на дне, открывший расщелину или туннель под «стеной». Кратковременное короткое замыкание в одном из генераторов, которое не было замечено – или, что тоже может быть, короткое замыкание в системе контроля и управления. И вообще, частоты, используемые для создания «стены», как предполагалось, вызывают полное расстройство у многих видов морских обитателей, но не обязательно смертельны для них. Акула, обычно старающаяся избегать «стены», могла попасть в сильное течение, которое протащило ее через «стену». Животное при этом, конечно, будет измучено, а затем обнаружит, что очутилось в ловушке.

– Это мысль, – сказал я. – Да. Спасибо. И вы не разочаровали меня.

– А я подумала, что разочарую.

– Почему?

– Все, что я делала – это пыталась оправдать дельфинов и доказать возможность того, что внутри ограждения была акула. Вы же сказали, что хотели услышать нечто, что позволит укрепиться в мысли о безопасности своей работы.

Я снова ощутил неловкость. У меня внезапно возникло иррациональное ощущение, что она как будто все знает обо мне и просто играет со мной.

– Вы сказали, что вам близки мои работы, – неожиданно сказала она. Включая и две книги снимков дельфинов?

– Да. Но я наслаждался и текстом.

– Там не слишком много текста, – заметила она, – и тому минуло несколько лет. Возможно, это было слишком уж затейливо. И прошло уже слишком много времени с той поры, когда я смотрела на мир так, как писала там.

– Я думаю, вы достигли восхитительного соответствия текста темам снимков: маленькие афоризмы под каждой фотографией.

– Возможно, что-нибудь вспомнится?

– Да, – сказал я, и один из отрывков внезапно пришел мне на память. – Я помню снимок дельфина в прыжке, когда вы поймали его тень над водой, подписанный: «В отсутствии отражения, что боги…»