Дело о последнем параде - Андрей Воробьев

Бандитская машина мчалась по петляющей дороге, словно на ралли. Водитель, бывший автогонщик, в отличие от прочих, дело свое, судя по всему, знал хорошо, поэтому бригадир все же надеялся не упустить шанс и достать девушку, которая явно больше пятидесяти километров ночью не даст — лететь со скалы в море — дело малоприятное. Однако надеждам Бориса не суждено было сбыться. Километра через четыре гонщик вдруг резко нажал тормоз. Борис, чуть не влетев головой в ветровое стекло, выругался: «Ты че, ох…ел?». Но водитель молча указал на отблески пламени, пробивающиеся из-под крутого берега.

С похолодевшим сердцем бригадир выскочил из машины и подбежал к краю обрыва. Внизу, у самой кромки моря ярко горело то, что еще минут десять назад было симпатичным «шевроле».

— П…ец, — констатировал появившийся за спиной Бориса водитель, — я всегда говорил, что баба за рулем…

Договорить он не успел, так как от мощного хука в челюсть, нанесенного бригадиром, бывший гонщик, словно мешок, грохнулся на землю.

Когда рассвело и чопорные туристы, млея под тентами многочисленных кафе, поглощали свой ланч, в бандитском убежище разворачивались события, напоминавшие суд особого совещания образца тридцать седьмого года. Только решение «судья» принимал единолично. Двое очухавшихся часовых понуро стояли перед развалившимся на стуле человеком, рядом с которым молча стоял Борис.

— Так, вы в состоянии объяснить, каким образом один чудак умудрился вырубить двух часовых и замочил еще пару? Вы же, твари, спали на своих постах… Не перебивать! — Голос говорившего сорвался на крик. — Вы, придурки, все прохлопали и кинули меня на несколько «арбузов». Впрочем, все равно, с вашими отмороженными мозгами этого не понять…

— Начальник, не гони волну, — выступил один из часовых, — я бабки получал за девчонку, а не за нидзя. Ты сам зажался, а теперь на братву наезжаешь. Это не по понятиям.

Мужчина, сидевший на стуле, лениво поднялся, задумчиво прошелся по комнате и, словно раскаиваясь в своей горячности, пробормотал: «Да, нехорошо получилось. И ребята погибли. Я виноват»…

Он склонился над лежащим у дверей трупом, у которого между глаз торчала рукоятка ножа, поднял с пола пистолет и, как бы рассуждая, спросил, обращаясь к оправдывающемуся часовому:

— А нож, случаем, не твой, братишка? Может, ты его и воткнул корешу в голову? За те же «зажатые» баксы?

— Это — перебор, начальник, — развернулся к нему часовой, — а за базар ответ держать придется.

Но тут глаза бандита округлились, так как он увидел, что длинный глушитель смотрит прямо ему в лицо. «Ты че, в натуре…», — пролепетал часовой, но «Начальник» несколько раз нажал на спуск, и оба неудавшихся стража рухнули на грязный пол.

«Борис, может, и ты считаешь, что я не прав»? — Обратился стрелок к оторопевшему бригадиру, но тот только мотнул головой. — Ты сейчас, кажется, боишься, а я хочу, чтобы ты понял: без железной дисциплины работать нельзя. Сегодня эти ублюдки нас подставили, да еще ощерились, а завтра вообще могли бы сдать мусорам. Кстати, не я, а ты должен был с ними разобраться. Ты их бригадир. В общем, так, давай хорони этих, но по уму. А сам меняй хату. У нас тут кое-какие дела еще есть…

Через несколько минут от домика откатил автомобиль, уносящий сурового судью куда-то в сторону Испании.

В то же время притаившийся в кустах человек в камуфляже с полевым биноклем воспользовался случаем, чтобы взглянуть на лежавшую рядом девушку. На ей был такой же костюм, как у спутника, в руках — фотоаппарат с мощным телеобъективом. Тут же лежал невесть зачем припасенный зонт и лишь специалист мог бы объяснить не сведущим, что это вовсе не средство спасения от дождя, а замаскированный микрофон направленного действия.

Человек в камуфляже слегка кивнул головой, будто спрашивая: «Как дела»? На что девушка, ткнув пальцем в сторону зонта-микрофона, подняла вверх большой палец, мол, все нормально. Но потом, посмотрев на фотоаппарат, только неуверенно пожала плечами — обитатели дома никак не хотели позировать, а через полузашторенные окна много не наснимаешь. Человек вздохнул и молча продолжил наблюдение.

Валери и Женевьева работали вместе в частном сыске не первый год и лишний раз разговаривать им особой нужды не было…

В течение дня, когда пропала девушка, от Нертова не поступило никаких известий. Пьер не хотел мешать бывшему однокашнику отрабатывать свои версии, но уже вечером заволновался из-за его непонятного отсутствия и послал двух своих парней съездить к парфюмерной фабрике. Там, конечно они ничего не обнаружили, но на обратном пути заметили на обрывистом берегу знакомую машину. Сыщики проехали мимо и связались по телефону с шефом. Пьер распорядился, чтобы они быстро гнали на базу, а сам постарался связаться с коллегами Алексея. Прикинув по карте возможное нахождение друга Венсан решил, что он мог свернуть на боковую дорогу, ведущую к полузаброшенной усадьбе. Тогда сыщик снова послал двоих парней к морю, чтобы те постарались осторожно поискать русского. Но, оказалось, что это было сделано слишком поздно: машина подопечной Алексея и Пьера догорала на берегу.

С рассвета Женевьева и Валери, пробравшись как можно ближе к странному дому, вели наблюдение, фото и звукозапись происходящего. У них не было команды кого-нибудь задерживать, да Пьер никогда бы и не стал экспериментировать, выпуская Женевьеву на захват. Хотя определенную подготовку девушка имела, но для подобных экспериментов в фирме «Венсан и Ко» имелись другие люди. Поэтому упрекать сыщиков было не в чем.

Пьер в первые же дни после происшествия на берегу моря загонял своих парней до полусмерти, но так и не сумел найти какой-нибудь реальный выход на бандитов. Он клял себя за то, что не послал кого-нибудь из них тогда вместе с Алексеем.

— Все могло быть иначе, — думал сыщик, — только в нашем деле не бывает сослагательного наклонения. А вас, подонки, я сам найду и Интерполу скормлю. Леша не сумел, а я достану. Здесь вам не Россия…

И он отправился на виллу, где еще оставались ребята из группы Нертова.

В жаркий полдень следующего дня многочисленные туристы, спешащие в комфортабельных автобусах насладиться красотами Монако, с удивлением выглядывали в окна, наблюдая на берегу огромный автокран, окруженный несколькими машинами полиции и жандармерии. На недоуменные вопросы всезнающие гиды поясняли, что по побережью следует ездить аккуратно, особенно ночью и что во Франции нельзя пить за рулем больше, чем два стакана вина. «Не забывайте об этом, когда будете брать машину напрокат», — напоминали экскурсоводы перед тем, как продолжать прерванные рассказы о прелестях Лазурного берега.

Местные газеты в рубриках «Хроника» сообщили о том, что на побережье разбилась очередная машина.

Вскоре одному пронырливому журналисту удалось добыть подробности происшествия. В статье «Русская Изольда» он сообщил читателям, что по некоторым сведениям, полученным из надежного, но конфиденциального источника специально для этой газеты, богатая русская туристка влюбилась в местного парня. Только его родители воспротивились, чтобы сын уехал в глухой российский город с немецким названием. Расстроенная девушка мчалась вдоль побережья и направила свою машину прямо в море, что наблюдала случайно находившаяся неподалеку группа ее соотечественников. Машина сгорела дотла, а тела несчастной так и не нашли. Видимо, его поглотила пучина. «Впрочем, — писал автор, — может, это к лучшему: несчастные родители навсегда запомнят лишь милое лицо, не изуродованное падением и взрывом».

С фотографии, которой была иллюстрирована статья, читателям улыбалась Нина Климова.

Прочитав газету, один из охранников Нертова, еще остававшийся на вилле, заявил расположившемуся напротив Пьеру, что такие штуки только во Франции могут пройти — даже в России фотография, данная родственниками или знакомыми полицейским, не попадает без их согласия в газеты, тем более, в подобном контексте. На это Пьер грустно заметил, что за то во Франции хороший журналист может заработать за подобный снимок несколько тысяч франков.

Арчи сидел, закрывшись один дома и пил. Перед ним лежали разбросанные фотографии. Пустыми глазами он разглядывал снимки, казавшиеся осколками чей-то чужой жизни. На одной карточке, облокотившись на видавший виды милицейский УАЗик, сфотографировались двое. Николай, усмехнулся, вспомнив, как в тот день был раскрыт многоэпизодный квартирный «глухарь».

Дело было в разгар перестройки, когда в изобилии были не продукты, а карточки на их получение. Двое рецидивистов, взломав очередную квартиру, размышляли, чем поживиться. Один из них, заметив провода сигнализации, удрал, честно предупредив об этом напарника. Но тот, вместо того, чтобы последовать примеру подельника, заворожено глядел на открытый холодильник, доверху набитому банками с черной икрой. Группа захвата примчалась на объект минуты через три после того, как сработала сигнализация. Рецидивист, судорожно распихивающий по карманам злополучные банки, был задержан. На первом же допросе мужик раскололся эпизодов на двадцать, но негодовал, как это в доме может быть столько деликатесов. «Икорное» дело было выделено в отдельное производство, так как, оказалось, хозяйкой квартиры была буфетчица из ресторана, а икра, хоть и высокого качества, но «левая», сработанная перестроечными умельцами.