Пустые шкатулки и нулевая Мария. Том 2 - Эйдзи Микагэ

Из колонок донесся смешок.

«И тогда она станет моей».

Пока внешне он похож на Кадзуки Хосино, его будут узнавать как Кадзуки Хосино, даже если внутри все поменяется. Это правда. Так что не думаю, что он несет полную чушь.

…Но все же это явное преувеличение, что он может стать Кадзуки Хосино.

— Ты не находишь, что эта логика совершенна?

Я закрыл рот при этих словах Миядзавы-куна; он видел меня насквозь.

— Хосино, что бы ты делал, если бы узнал, что у дорогого тебе человека раздвоение личности?

— Э?

Я нахмурился, пытаясь осмыслить неожиданный пример, которым он в меня кинул.

— Этот дорогой тебе человек — только одна из тех личностей? Ты различал бы четко эти две личности, ты мог бы сказать: «эта важна для меня», «эта мне не нужна», «эта — ладно, пусть будет»? Ведь не мог бы, правда? Независимо от личностей, дорог в итоге целый человек.

— …Возможно.

— Так что не имеет значения, кто внутри — [Кадзуки Хосино] или [Юхэй Исихара]. Если Мария Отонаси признает, что это — Кадзуки Хосино, ее чувства не изменятся. Вовсе не [твоя] личность важна для нее. Несомненно, дорого ей…

И Миядзава-кун завершил фразу, ни на йоту не изменясь в лице.

— …само существование Кадзуки Хосино.

Какая-то убежденность была в этих словах.

Он их произнес не только чтобы загнать меня в угол.

— …Только, боюсь, я не так уж и дорог ей.

Он криво улыбнулся.

— Ты, думаю, просто не замечаешь, поскольку сам в этом участвуешь. Но я-то знаю. Ты нужен Отонаси! Так что ей будет очень трудно перенести твою потерю, когда твоя личность исчезнет. Она попытается эту потерю чем-то компенсировать. И очевидно же, что послужит ей компенсацией, да?

— …Думаешь, [Юхэй Исихара]?

— Не совсем. Это будет К а д з у к и Х о с и н о, к о т о р ы й, н е с о м н е н н о, п о — п р е ж н е м у ж и в, т о л ь к о ч у т ь — ч у т ь и з м е н и л с я.

— Вот так [он] в конце концов ее заполучит?.. Но это только твоя догадка. Почему ты так уверен?

– П о т о м у ч т о о н а т а к а я ж е, к а к я.

Ну очень раздражающим голосом Миядзава-кун это произнес.

— Э?

— Потому что я опираюсь на кого-то другого, совсем как Мария Отонаси. Поэтому мне легко угадать, что она будет делать.

Лишь теперь я понял, откуда эта убежденность в его словах.

Миядзава-кун знает. Он знает это чувство, когда дорогой тебе человек исчезает и превращается во что-то другое.

— Ладно, не тяни резину. От тебя требуется всего лишь предать Марию Отонаси. Если ты это сделаешь, она начнет путать [Кадзуки Хосино] и [Юхэя Исихару].

— …Это почему?

— Отонаси и во сне не приснится, что [Кадзуки Хосино] может ее предать. Даже если это ты наденешь на нее наручники, она будет думать, что это [Юхэй Исихара]. Но на самом-то деле это сделал [Кадзуки Хосино]. В конце концов она не сможет различать вас с уверенностью. Г р а н ь м е ж д у [К а д з у к и Х о с и н о] и [Ю х э е м И с и х а р о й] с о т р е т с я.

И тогда для нее [я] и [он] станем одним и тем же.

Если к 6 мая так будет, Отонаси-сан примет это без сопротивления, даже если [он] заберет у меня все. Вот что хочет сказать Миядзава-кун.

— Все понял? Ладно, тогда вот что ты должен делать.

— …Погоди минуту, — перебил я.

— Что?

— Что ты собираешься делать, если [он] не будет полностью уверен, что отобрал у меня Отонаси-сан полностью?

По-моему, так и получится.

Мы ведь с ней не встречаемся. А значит, и отобрать ее у меня невозможно. [Его] план не удастся.

— Разве это не причинит ей боль? Разве вы не будете снова использовать меня?

Какую-то секунду Миядзава-кун молчал, потом согласился:

— Наверно, так.

И тут же без раздумий:

— …И что с того?

— «И что с того»?.. Да ни за что я… так не сделаю. Да, я решился ее предать. Но это не значит, что я желаю ей таких…

— Тебе еще раз врезать?

— …Если и врежешь, все равно я не смогу!

Неважно, если мне придется страдать. Мне всего лишь надо будет вытерпеть боль.

Но я совершенно не желаю, чтобы кто-то другой страдал из-за меня. Это никак не связано с тем, на моей она стороне или нет, я просто не хочу.

Несколько секунд он молча на меня смотрел, потом почему-то огорченно вздохнул.

— Тебя это устроит?

— …Что именно?

— Если насилие бессмысленно, значит, нам придется применить другую угрозу, понял?

— …Что ты имеешь в виду?

Миядзава-кун на мой вопрос не ответил и дальше лишь молчал.

3 мая (воскресенье) 08:45

Я стоял перед домом Кадзуки Хосино.

— Однако твоя идея весьма злая, хех.

— Почему это? Если ради тебя, то она вполне естественна. И в любом случае, это ведь ты будешь ее осуществлять, верно?

Он так спокоен.

— Думаешь, та девчонка-в-белье меня послушается без проблем? Если нет, мне ее жалко.

— Ну, буду молиться, чтобы все прошло нормально!

Рюу Миядзава вернул мне пустые слова, почти как если бы ему было совершенно неинтересно, что сейчас произойдет.

Нет… Возможно, ему действительно неинтересно.

Он ничего не смог сделать, чтобы предотвратить т о, так что теперь ему все безразлично. Такая мысль совершенно безосновательна, но вот, подумалось почему-то.

— Ладно, я пошел.

— Давай.

Ясное дело, дверь я открыл, не потревожив колокольчик.

— Я дома.

Теперь на второй этаж.

Рюка Хосино, как обычно, спала в одном белье.

3 мая (воскресенье) 10:06

Миядзава-кун прижал к моему уху мобильник.

«НЕЕЕЕТ!!»

Из телефона донесся вопль. Этот голос я узнал мгновенно. Ведь я слышу этот голос чуть ли не каждый день.

— Рю-тян!!.

«Почему ты так делаешь?! Не надо, Кадзу-тян!!»

— А…

Что… что он сделал?! Что он сделал с Рю-тян, воспользовавшись моим телом?!

— Вот что случилось из-за того, что ты не стал слушаться нас, как хороший мальчик!

— Но Рю-тян-то тут совершенно ни при чем! Зачем же вы так сделали!!.

— Поскольку она ни при чем, ты страдаешь. Ровно поэтому мы так и делаем!

После этих слов я, ни о чем не думая, попытался броситься на него — но ничего не вышло, и я шмякнулся на пол. Я забыл, что на ногах у меня тоже браслеты. Миядзава-кун наступил на мое извивающееся тело и прижал мобильник мне к уху.

— Ууу…

Поскольку я даже не мог заткнуть уши, я рефлекторно зажмурил глаза. Хотя проку от этого никакого.

Вот что донеслось из телефона: