Царская тень - Мааза Менгисте
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кидане роняет руки, поворачивается на каблуках и уходит в дом. Вскоре в его кабинете загорается свет.
* * *
Сначала эта фигура появляется, как точка, между двумя линиями горизонта, вихрь ветра и пыли, скользящий по долине. В том, что видит Хирут, ничто не напоминает человека, бегущего с такой скоростью, что сердце готово разорваться. Нет ничего, что говорило бы о плоти и костях, которые соединяют тело с землей. И потому Хирут, наполняя кувшины водой у колодца, только смотрит с любопытством, пока фигура не приближается.
К тому времени, когда он рядом с ней, он дышит так, что не может сказать ни слова. Он стучит себя по костлявой груди и показывает на дом. Наконец он спрашивает: Деджазмач Кидане, где он? Он тощий и голодный, похож на ревностного священника. Он сгибается пополам, кашляет. Где он?
Он ушел сегодня утром со своими людьми, говорит она. Потом добавляет: Они проходят подготовку.
Потом они слышат барабаны, низкие, громкие, настойчивые удары, которые рикошетом от долины устремляются в небо, чтобы затихнуть между тем и другим. Барабанный бой какой-то усеченный, удары разнесены и нарастают по силе, и Хирут решает, что они передают некое послание, расшифровать которое она пока не в силах.
Иди домой, говорит он. Если увидишь его раньше меня, передай, что Ворку ищет его, это срочно.
До нее доносится еще одна барабанная дробь, на сей раз такая громкая, что кажется чудовищным ревом в вихре многоголосого эха.
На узком лице Ворку выражение безумной паники. Передай, веизеро[33] Астер, и всем остальным, чтобы уходили в горы. Присоединяйтесь к войску — они вас защитят. Найдите людей Кидане. Поспешите. И не забудь передать, что об этом тебе сказал я — Ворку. После этого он разворачивается, несется назад вверх по склону и исчезает из виду.
Она бросается к дому, подгоняемая громоподобным звуком.
Я слышала, но не могу поверить. Это правда? Астер широким шагом идет по компаунду, на ней по-прежнему накидка и бриджи, она заходит в конюшню, потом появляется во дворе. Мы должны сообщить ему! кричит она. Мы должны найти способ известить его. Они здесь! Они пересекли границу.
Сердце Хирут бешено колотится. В голове слова, которые она не может прогнать: Война уже пришла, война уже пришла, ференджи наступают. Она стоит во дворе, смотрит, как крутится и зовет мужа Астер.
Это правда? Кухарка выбегает из кухни, вытирает руки о платье. Она подбегает к Хирут, встряхивает ее. Она правду говорит? Ворку приходил?
Хирут кивает, моргает от солнечного света. Она, возвращаясь сюда, пробегала мимо испуганных групп мальчишек и девчонок, мимо торговцев, спешивших с рынка, мимо детей, мчавшихся по домам, мимо женщин, которые бросали свои дрова и тыквенные бутыли для воды, сохи и палки и спешили в свои хижины. Она пронеслась мимо стариков с пиками и винтовками, бежавших в сторону гор, где Кидане готовит своих людей к войне. Она миновала парней и девушек, спешивших к реке со своими рогатками. Ворвавшись в компаунд, она увидела Берхе, который стоял с широко раскрытыми глазами и смотрел в ворота: в одной руке он держал ржавое копье, в другой — посох, готовясь отразить нападение.
Мы должны поспешить к нему, говорит Астер, беря кухарку под руку. Она оглядывается, скользит рукой к ладони кухарки, сжимает ее пальцы. Началось, говорит Астер, сплетая свои пальцы с пальцами кухарки. Ты остаешься. Голос ее становится ровнее. Она теперь смотрит на другую женщину твердым взглядом. Ты обещала — помнишь тот день? Ты мне нужна здесь. И внезапно лицо ее крошится вокруг появившейся мысли. Не жди от них хорошего отношения. Потом она поворачивается к конюшне. Мы должны быстро собраться и уйти.
Я подготовлю Буну, но ехать на ней нельзя, земля после дождя слишком влажная, говорит Берхе.
Сухая, кричит через плечо Астер, спеша в кабинет Кидане. Она сухая, иначе эти ференджи не смогли бы попасть в нашу страну. Она не влажная. Подготовь Буну.
Потом кухарка вытаскивает корзины и мешки на веранду, и Хирут идет из кухни, согнувшись под большим мешком зерна.
Они пересекли границу, потрясенно повторяет Астер. Значит, война здесь.
Интерлюдия
Время сгинуло, осталось теперь только одно: вторжение. Хайле Селассие перечитывает телеграмму и устремляет взгляд в ошарашенное лицо своего советника. Ему вовсе не хочется спрашивать: Каким образом? Он не может заставить себя сказать: Вот так просто? Он может только посмотреть на клочок бумаги и сказать: Река Гаш — по ней сорок лет назад Менелик[34] провел границу с Эритреей. Именно это и вспоминает Италия, когда размышляет о своем поражении сорокалетней давности. Он думает: Мой отец взял меня на эту реку и показывал на нее с гордостью, а еще напомнил мне, что некоторые называют ее Мареб. Я когда-то был маленьким мальчиком, который стоял на ее берегу, смотрел на коричневые воды, скучал. Он поднимает взгляд, складывает телеграмму, загибает и разглаживает кромки.
Оставь нас, говорит он.
Он поворачивается лицом к окну и смотрит, как солнце отталкивает в сторону темноту. Он знает реку Гаш. Он знает, что это незначительный водный поток, который начинается близ Асмары и протекает по границе Эфиопии. Его длина четыреста километров, но Гаш отнюдь не Нил. И не Красное море. Это даже не какой-нибудь важный приток, связывающий торговые маршруты и соединяющий города. Это ничто. Не более чем журчащий ручеек в сезоны дождей. Это сорокалетней давности демаркационная линия, проведенная императором Менеликом и разделяющая Эфиопию и Эритрею. Но это слабая линия, цена ей не больше чем цена грязи по ее берегам. Это ничто, убеждает себя император, пытаясь поверить в собственные мысли и глядя на то, как рассвет пробивается сквозь черноту ночи. Это ничто.
Перед дверью кабинета стоит охранник, который поклялся своей жизнью защищать императора. Его жена ждет в их комнате, молится. Его советники в зале совещаний собирают информацию. Он один, и здесь никого нет. Но сегодня третье октября 1935 года, и в пять часов утра этого долгого дня Де Боно[35]
