Похищение быка из Куальнге - Ирландские саги

— И верно, славный!

— Идем же, приблизимся к нему!

— Сдается мне, что уж больно ты назойлив, — воскликнул Ибар, — в первый раз я поехал с тобою, но уж коль доберусь до Эмайн, то окажется он и последним!

Но все же взошли они на вершину холма, промолвил Кухулин:

— Расскажи-ка мне, Ибар, о крае уладов, что виден отсюда, ибо неведомы мне владения короля Конхобара.

Тогда поведал ему юноша об Уладе, что расстилался вокруг. Поведал ему о взгорьях, холмах и долинах, полях, крепостях и о прочих местах достославных.

— Скажи мне, о Ибар, какая равнина лежит там на юге, полная тайных убежищ, узких долин и затерянных мест?

— Эта равнина Маг Брег, — ответил Ибар.

— Поведай мне о крепостях и о прочих местах достославных на этой равнине, — попросил Кухулин.

Поведал ему юноша о Таре и Тальтиу, Клетах и Кногба, Бруг Менк ин Ок и Дун мак Кехтаин Скене.

— Не те ли это сыновья Нехта, что бахвалились, будто на свете осталось не больше уладов, чем тех, что они погубили? — спросил мальчик.

— Те самые, — ответил Ибар.

— Поезжай вперед к крепости сыновей Heхта, — сказал Кухулин.

— Горе сказавшему это, безумные слышу я речи! — воскликнул Ибар, — Вот уж не я буду тем, кто поедет туда!

— И все ж ты поедешь, живым или мертвым, — промолвил Кухулин.

— Живым я отправлюсь на юг, но знаю уж, что бездыханным останусь в крепости сыновей Нехта.

Вскоре приблизились они к крепости, и спрыгнул Кухулин с колесницы на поле. Вот что за поле лежало вокруг крепости — стоял на нем каменный столб, а вокруг пего обруч железный тянулся, обруч геройских деяний с письменами огама на деревянном креплении. Надпись гласила: Кто б ни явился на поле, если окажется воином, да воспретит ему гейсс удалиться, не сразившись в поединке. Прочитал мальчик надпись, обхватил двумя руками камень с обручем, опустил его в поток, и вода сомкнулась над ним.

— Уж лучше б стоял он на старом месте, — сказал возница, — ибо вижу, что обретешь ты па ноле то, чего ищешь — значения рока, погибели, смерти!

— Послушай-ка, Ибар, — сказал тогда мальчик, — постели мне в. колеснице подстилки и покрывала, я хотел бы немного поспать.

— Горе сказавшему это! — молвил возница, ибо в чужой стороне ты, а не на лужайке для игр.

Разложил Ибар подстилки да покрывала, и прямо на поле охватил мальчика сон. Меж тем появился на поле один из сыновей Нехта, Фойл, сын Нехта.

— Не распрягай лошадей, о возница, — сказал он.

— И не думаю, — ответил Ибар, — ремни и остромки еще у меня в руках.

— Чьи это лошади? — спросил Фойл.

— То лошади Конхобара, две пегоголовые — ответил возница.

— И вправду, признал я их, — молвил Фойл, — кто же привел их сюда, в приграничную землю?

— Мальчик, что принял оружие в наших краях и решил показать свою удаль в чужой стороне.

— Не знать бы ему торжества и победы! — воскликнул Фойл, — если б годами он вышел для схватки, лишь бездыханное тело увез бы ты в Эмайн.

— И вправду он мал, чтоб сражаться, — сказал Ибар, — не пристало и говорить ему об этом. Всего лишь семь лет он прожил от рождения доныне.

Меж тем приподнял мальчик лицо с земли, провел по нему рукой и залился румянцем с головы до ног.

— Готов я приняться за дело, — сказал он, — если и ты не отступишься, буду доволен!

— Будешь доволен, когда мы сойдемся у брода, — молвил Фойл, — вижу, явился сюда ты как трус безоружным; немедля бери оружие, ибо вовеки не наносил я ударов вознице, гонцу или безоружному.

Поспешил мальчик к своему оружию, но остановил его Ибар.

— Воистину следует тебе поостеречься этого человека, о мальчик, — сказал он.

— Отчего же? — спросил Кухулин.

— Перед тобою сам Фойл, сын Нехта. Не берет его ни острие, ни лезвие, ни какое иное оружие, — ответил Ибар.

— Не пристало тебе говорить так, о Ибар, — воскликнул мальчик, — в руку возьму я свой деил клисс, шар из чистого железа, что падет прямо на его щит, да на его лоб и вышибет столько мозгов, сколько весит он сам; как решето я проткну его, так что свет дня будет виден насквозь.

Вышел вперед Фойл, сын Нехта, и схватил тогда мальчик свой, да метнул его прямо в щит, да прямо в лоб Фонда, и вышиб шар столько мозгов, сколько весил он сам; как решето продырявлен был Фойл, так что свет дня сквозь затылок виднелся.

Меж тем вышел в поле второй сын Нехта, Туахал.

— Вижу, о мальчик, задумал хвалиться ты этой победой, — сказал он.

— Не пристало мне похваляться гибелью одного мужа, — ответил Кухулин.

— Да и не бывать тому нынче, ибо падешь ты от моей руки! — воскликнул Туахал. — Как трус ты пришел, подними же немедля оружие! Поспешил Кухулин к своему оружию, но остановил его Ибар.

— Надобно тебе поостеречься этого человека, — сказал он.

— Отчего же? — спросил мальчик.

— Сам Туахал, сын Нехта перед тобою. Коли не поразишь ты его с первого удара, первого броска и первого натиска, уж не сделаешь этого вовсе, столь искусно и ловко владеет он остриями своего оружия, — сказал Ибар.

— Не пристало тебе говорить так, о Ибар, — воскликнул мальчик, — в руку возьму я копье Конхобара, могучее, ядом вспоенное. Падет оно на щит, что прикрывает его грудь, сердце пронзит и пройдет через ребра с другой стороны. То разбойничий будет бросок, а не натиск свободного мужа. Вовеки не оправиться ему от моего удара, где бы ни врачевали его да выхаживали.

Вышел вперед Туахал, сын Нехта, и метнул в него мальчик копье Конхобара, что упало на Щит у груди Туахала, сердце пронзило в груди и прошло через ребра с другой стороны. И отрубил Кухулин голову Туахала, прежде чем повалился тот наземь.

Меж тем вышел в поле самый младший из сыновей, Файндле, сын Нехта.

— Воистину безумцы сражавшиеся с тобой! — молвил Файндле.:

— Почему же? — спросил мальчик.

— Иди к воде, где нога твоя не достанет дна, — сказал на это Файндле и первым поспешил туда.

— Надобно тебе поостеречься его, о мальчик, — молвил Ибар.

— Отчего же, — спросил Кухулин.

— Сам Файндле, сын Нехта перед тобою, — ответил Ибар, — что над водой скользит, словно белка иль ласточка. В целом мире никто из пловцов не сравнился бы с ним!

— Не пристало тебе говорить так, о Ибар, — сказал Кухулин, — помнишь ли реку Калланд, что течет у нас в Эмайн? Так вот, когда сходятся юноши к ней поиграть и вода неспокойна, на каждой ладони несу одного я, да вдобавок еще и на каждом плече, сам не смочив и лодыжек!

Сошлись они посреди потока, и обхватил мальчик Файндле обеими руками, и держал пока не подступила ему вода к самой груди. Тут могучим ударом меча Конхобара снес он Файндле голову с плеч и, оставив тело волнам, взял ее с собой.

Затем направились они к крепости, разорили ее и предали огню, так что сравнялись жилища со внешней стеною, и тогда поворотили обратно к Слиаб Фуант, увозя с собой три головы сыновей Нехта.

Вдруг заметили они стадо диких оленей.

— Что там за звери, о Ибар, — спросил его мальчик, — ручные они или дикие?

— Воистину то дикие олени, — ответил Ибар, — стадо, что бродит в чащобах у Слиаб Фуайт.

— Подхлестни же кнутом лошадей, — .молвил мальчик, — чтоб смог я поймать одного-двух оленей.

Взмахнул кнутом возница, но не угнаться было за оленями раскормленным королевским лошадям. Спрыгнул тогда с колесницы Кухулин, ухватил двух быстроногих и сильных оленей и привязал их к оглоблям, ремням и веревкам колесницы.

Двинулись снова они к холму Эмайн, да только вскоре заметили стаю летящих над ними белых лебедей.

— Что там за птицы, о Ибар, — спросил тут Кухулин, — ручные они или вольные?

— Это воистину вольные птицы, — сказал ему Ибар, — стая, что к нам прилетает со скал, островов и утесов огромного моря кормиться в поля и долины Ирландии.

— Что будет лучше, о Ибар, — спросил его мальчик, — живыми или мертвыми взять их нам в Эмайн?

— Уж верно живыми, — ответил возница, — ибо не каждый поймает свободную птицу.

Кинул тут мальчик в них маленький камень и сбил восемь птиц, метнул большой камень, и пало на землю шестнадцать. Повелел Кухулин вознице принести к нему птиц, но отвечал Ибар, что сулит ему это несчастье.

— Отчего же? — спросил Кухулин.

— Слова мои сущая правда, — ответил Ибар, — ведь стоит мне только сойти с колесницы, как ее железные колеса раздавят меня, ибо сильна и могуча неудержимая поступь коней. Стоит лишь мне шевельнуться, как польются в меня оленьи рога, пронзят и проколют насквозь!

Что ж ты за воин, о Ибар, — сказал тут Кухулин, — или не знаешь, что лишь посмотрю на коней я, и не своротят они с прямого пути, лишь взгляну на оленей, как в страхе и ужасе опустят они головы, и без боязни сможешь ты перешагнуть через их рога.

Тогда привязал Ибар птиц к оглоблям, веревкам, ремням, бечевам колесницы.