Два выстрела во втором антракте - Андрей Гончаров

— Приглашение, разумеется, принимать не надо, это ловушка. Но учесть его надо — значит, он принял тебя всерьез. Наши услуги по устранению соратников Столыпина ему, как видно, не нужны — сами справятся. Но задачу такую они перед собой ставят…

— Нам осталось определить, кто такие эти «они», — заметил Дружинин. — Когда мы выясним, кто еще, кроме самого Спиридовича, был причастен к отправке в Киев Стрекало, наше задание будет выполнено.

— Ты, Игорь, как всегда, спешишь, — поморщился Углов. — Во-первых, ты делаешь слишком поспешный вывод, что это Спиридович отправил Стрекало в Киев. Да, он знает этого человека, слышал о нем — но это еще не доказывает, что Стрекало — его агент. А теперь о нашем задании. Я уже говорил и еще повторю: выполнено оно будет тогда, когда мы узнаем все детали заговора, как он формировался, механизм его функционирования. Именно этого ждет от нас руководство. Мы должны совершенно точно знать: кто все задумал, кто позже согласился и вступил, кто все организовал. Итак, у нас имеется первое имя — Спиридович. Остается проверить остальных, кого называл Кривошеин. Как там выглядел этот список?

— Я всех помню, — заявил Дружинин и, загибая пальцы, стал перечислять: — Начальник императорской канцелярии Мосолов, адмирал Нилов, комендант Зимнего дворца Воейков, министр двора Фредерикс, генерал Богданович и граф Бенкендорф. Итого шестеро. С кого начнем?

— Я бы начал с Мосолова — его Кривошеин назвал первым, — сказал Углов. — Ну, и Фредерикс подозрителен — ведь это он беседовал тогда со Столыпиным.

— Да, Мосолов должен стоять в нашем списке первым, — сказал Дружинин. — Я еще там, в нашем времени, когда мы готовились к заброске, изучил его биографию. Ну, не только его, я много чего читал…

— Ты, я вижу, решил заменить в нашей группе Катю, — мягко улыбнулся Углов.

— Заменить, конечно, нельзя, — довольно сухо отозвался капитан, — но накопить достаточно знаний хотелось. Так вот, я узнал, что Александр Мосолов был одним из самых приближенных к императору людей. Недаром он 16 лет возглавлял царскую канцелярию. Причем у них с царем были не только служебные отношения — Николай часто приглашал Мосолова на обед, гулял вместе с ним. Но это не все. Это человек храбрый, решительный, участник Русско-турецкой войны. Известно, что в 1916 году он пытался подкупить Распутина — хотел дать ему денег, чтобы «святой старец» не лез в государственные дела, но тот отказался. Такой вполне мог решиться на убийство, если бы счел, что премьер ведет страну не туда. И, как человек волевой, мог подчинить себе остальных.

— А как подобраться к этому служаке, уже придумал? Тут ведь такой же ход, как со Спиридовичем, не годится…

— Верно, не годится, — согласился Дружинин. — Зато годится облик «телефонного инженера». Ведь Мосолов, как начальник канцелярии, заведует в Зимнем всей связью. А у меня имеется рекомендация, выданная его знакомым, генералом Курловым.

— Но ведь там же, во дворце, служит и твой новый знакомец, генерал Спиридович, — заметил Углов. — Нехорошо будет, если он вдруг встретится с «телефонным инженером»…

— Ну, авось пронесет, — несколько легкомысленно отвечал Дружинин. — Кроме того, я постараюсь немного изменить внешность. И одежду, конечно, тоже.

— Хорошо, давай поступим так, — сказал Углов. — Ты займешься Мосоловым, а я — Фредериксом. А что касается тебя, Ваня, — руководитель группы повернулся к Полушкину, — тебе надо сворачивать свою деятельность у максималистов. Единственное, что осталось, — получше расспросить Романова об этом Емельяне Пугачеве и втором человеке, который появлялся за границей. Все остальное — не твоя забота. И на собрание в редакцию «Правды» завтра можешь не ходить. Хотя, я понимаю, тебе интересно…

— Да ничего мне не интересно! — отозвался Ваня. — Я же говорю, этот человек вызывает у меня противоречивые чувства. У меня ведь дед был раскулачен, погиб в ссылке…

— Ну, тем более. Разузнай все — и уходи оттуда. Мы тебя будем использовать на других направлениях. Поселишься в другом районе Питера, подальше от Путиловского завода, где обретаются максималисты. Вот адрес. Этот дом находится на Расстанной улице. Место, конечно, не фешенебельное, но жить там можно. Я тебе там снял комнату.

И Углов протянул Ване бумажку с адресом.

Глава 17

Генерал-лейтенант Александр Александрович Мосолов внимательно прочитал письмо и поднял взгляд на человека, это письмо принесшего. Посетитель — инженер, специалист в области телефонной связи Дружинин — чинно сидел по другую сторону стола и ждал, что скажет начальник императорской канцелярии. Однако ни гражданское платье — прекрасного покроя серый сюртук, ни сидячее положение, которое уравнивает самых разных людей, не могли скрыть от опытных глаз генерал-лейтенанта особо прямой осанки посетителя. Такая осанка была у людей только одной профессии — той самой, которую имел и сам Мосолов. Поэтому генерал-лейтенант, отложив письмо в сторону, задал вопрос, вовсе не относившийся к содержанию поданного ему документа:

— Скажите, сударь, а вы что же, с юности все учились? Инженерное образование получали?

— Не совсем так, ваше превосходительство, — ответил посетитель; голос у него был звучный, рокочущий; прекрасный голос. — У меня, изволите видеть, два образования. Одно, точно, инженерное — я окончил Московский университет. А другое военное — офицерские курсы. Я на них пошел, как только началась война с Японией. Учиться там мне было легко — ведь я с детства увлекался верховой ездой, фехтовал, у меня были превосходные домашние учителя.

— Так вы что же — из дворян?

— Точно так, из дворян Орловской губернии; у нас, изволите видеть, имение недалеко от Орла.

— Интересно, интересно… И что же, вы и в военных действиях участвовали?

— Совершенно верно, участвовал, — инженер склонил голову. — Командовал ротой под Лаояном, потом под Мукденом. К сожалению, во время последней баталии получил тяжелое ранение, полгода находился на излечении и более в полк не возвращался. То есть я хотел вернуться, но когда меня выписали, военные действия уже закончились. Так что я вышел в отставку и занялся инженерной наукой. А именно ее новой отраслью — телефонной связью.

— И как свидетельствует в своем письме генерал Курлов, весьма в этом деле продвинулись, — подхватил генерал-лейтенант. — Даже настырных американцев опередили! Изобретение, которое вы предложили Курлову, необычайно полезно!

— Да, я тоже полагаю, что оно в первую очередь должно подойти для нужд государственных учреждений, — сказал инженер. — Слишком много развелось в нашей империи, а также за ее пределами людей, желающих узнать содержание служебных переговоров государственных служащих, вызнать секреты нашей страны.

— Вы правы, батенька, совершенно правы! — сказал Мосолов. Инженер ему определенно нравился, причем с каждой минутой все больше. Впрочем, это внешнее впечатление надо было проверить…

— Да, ваше изобретение, защита телефонных переговоров от подслушивания, может очень помочь в делах управления империей, — продолжил генерал-лейтенант. — Я так полагаю, что если бы такое устройство оказалось в нашем распоряжении несколько раньше, можно было бы предотвратить многие несчастья. Вроде недавнего злодейского убийства председателя правительства. Вот горе-то какое для страны, не так ли?

Сказав это, начальник императорской канцелярии с интересом посмотрел на посетителя, ожидая его реакции. И реакция последовала. Инженер слегка сморщился, словно взял в рот нечто кислое, и произнес:

— Событие действительно прискорбное, поскольку роняет престиж державы — и в глазах ее подданных, и за границей. Однако я не считаю, что это какое-то горе. Напротив, горем стало бы продолжение деятельности покойного премьера, поскольку эта деятельность подрывала основы самодержавия. Поэтому я убийство господина Столыпина, безусловно, осуждаю, но глубокой скорби выказать не могу.

Генерал-лейтенант выслушал эту тираду с особым вниманием. И не только со вниманием — Дружинин, умевший неплохо читать выражение лиц собеседников, разглядел на лице начальника императорской канцелярии явное одобрение. И тогда он решил усилить это впечатление, произведенное им на собеседника.

— И я хочу сказать, ваше превосходительство, — заговорил он снова, — что за время пребывания в Киеве я еще укрепился в этих мыслях. Побеседовав с генералом Курловым, я окончательно пришел к выводу, что деятельность господина Столыпина по руководству правительством была чрезвычайно вредна для интересов престола. И этой деятельности надо положить конец. Чтобы никакие последователи покойного премьера не делали попыток ее продолжить. И я лично готов этому способствовать!

Вот теперь уже Дружинин с особым интересом следил за реакцией хозяина кабинета, однако этот свой интерес он старался скрыть и потому почти все время глядел в сторону. Однако успел заметить то, что хотел: генерал-лейтенант выслушал его признание с огромным вниманием; он буквально глазами ел своего гостя. Когда же тот закончил, Мосолов ничего говорить не стал; посидел немного, барабаня пальцами по столу, потом спросил: