Высшая милость - Даниэла Стил

Мэгги и Мелани вновь приступили к работе, а в это время Том уже был в столовой и болтал со своим другом, в доме которого его застало землетрясение. Дружок был студентом последнего курса Университета Сан-Франциско.

– Я видел, с кем ты разговаривал, – сказал он, хитро улыбаясь, – ловко ты ее подцепил.

– Ага, – отвечал Том, смутившись. – Она миленькая. И приятная. Она из Лос-Анджелеса.

– Да ну? – хохотнул друг. Они подхватили бачок с морковным супом и водрузили его на плиту. – А где ж ей еще жить?

Том не понял иронии.

– Черт, неужели ты не читаешь сплетни про Голливуд? Конечно же, она живет в Лос-Анджелесе – с такой карьерой, как у нее. Она ведь только что огребла «Грэмми»! Ты вообще в курсе?

– Да ты что? – Том ошарашенно смотрел на приятеля, и хорошо, что суп был уже на плите. – И зовут ее Мелани… Ах ты, дьявол! – До него вдруг дошло, с кем он познакомился…

– О, черт подери, она, наверное, приняла меня за полного идиота… Я не узнал ее… О господи… я просто принял ее за симпатичную блондиночку, она тащила коробку, я ей помог. Хорошенькая попка, кстати, – со смешком вспомнил он. Но не это было в ней главное. Она показалась ему хорошим человеком, совершенно земным и нетребовательным. Особенно это проявилось, когда она говорила про амбиции ее матери. – Она сказала, что хотела бы учиться на медсестру, но ее мама никогда ей этого не позволит.

– Еще бы. А какая бы мать позволила? Сам посуди. Она зарабатывает кучу денег. Я бы тоже не разрешил ей идти учиться в какой-то там медицинский колледж, будь я ей отец или старший брат. Она должна зарабатывать миллионы на своих записях.

Том стал сам не свой.

– Ну и что дальше? А если она терпеть не может этим заниматься. Деньги – это еще не все.

– Нет, все, когда ты крутишься в таких кругах, как она. Ей надо извлечь из этой ситуации по максимуму, а потом уже можно заняться и тем, что хочется. Правда, если честно, то я совсем не могу представить ее медсестрой.

– Мне показалось, что ей нравится этим заниматься. И женщина, которой она помогает, говорит, что у нее здорово получается. Должно быть, ей приятно быть там еще и потому, что никто ее не узнает.

Том вдруг смутился:

– Или это только я один на планете, кто ее не узнал?

– Боюсь, так и есть. Я слышал, что она здесь, в лагере. Но до сегодняшнего утра я ее не узнал, пока не увидел, как ты с ней трепешься. Никаких сомнений, она – обалденная. Тебе супер как повезло, парень. Я тебя поздравляю. Вкус у тебя хороший, но мозги повернуты не в ту сторону…

– Да, ты прав. Наверняка она подумала, что я самый тупой чувак в этом лагере и единственный, кто ее не узнал.

– Наверняка ей это понравилось… Для разнообразия.

– Я сказал ей, что мне знакомо ее лицо, и спросил, не встречались ли мы раньше, – простонал Том и хлопнул себя ладонью по лбу. – Я подумал, может, она тоже из Беркли…

– Ага. Но не переживай так. Все не так плохо! Ты еще собираешься с ней увидеться?

Том, конечно, надеялся… Он очень хотел! Только один раз, чтобы потом можно было сказать, что он видел Мелани Фри.

– У меня есть такая возможность, если только я избавлюсь от ощущения, что я полный дурак.

– Избавляйся, она стоит того. И потом, другого такого шанса, чтобы встретиться с настоящей звездой, у тебя точно не будет.

– Она не ведет себя как звезда! В том-то и дело! Она очень естественная, – бросился заверять друга Том. Именно ее простота и естественность показались ему самым привлекательным в этой девушке. Ее не испортили ни ее красота, ни известность. И сразу видно, что она работяга.

– Давай заканчивай свой скулеж. Иди и повидайся с ней. Дуй давай!

– Ладно. Может быть, и схожу, – неуверенно вздохнул Том, помешивая суп в бачке. Интересно, придет она на ужин в столовую или нет?

Эверет вернулся из Пасифик-Хайтс ближе к вечеру. Он сделал несколько снимков женщины, которую извлекали из-под завалов. Она лишилась ноги, но была жива. Когда они вытащили ее, он чуть не разрыдался от увиденного. Эти несколько дней были для него очень эмоционально тяжелыми, и, несмотря на богатый опыт работы в горячих точках, в лагере он стал свидетелем таких событий, которые не могли оставить его равнодушным. Он и Мэгги присели на улице во время ее короткого перерыва, и он делился с ней впечатлениями. Мелани раздавала инсулин и противоаллергические препараты – по громкой связи сообщили о раздаче этих медикаментов.

– Вы знаете, – сказал он Мэгги с улыбкой, – я уже не хочу возвращаться в Лос-Анджелес. Мне здесь нравится.

– Мне всегда нравилось, – тихо сказала она. – После Чикаго я, можно сказать, влюбилась в этот город. Я приехала вступить в орден кармелиток, но вместо него попала в другой. Мне понравилось работать с уличными бедняками.

– Наша местная Мать Тереза, – пошутил он, не зная, что Мэгги постоянно сравнивали с этой святой монахиней. У нее были те же качества: милосердие, энергичность и бесконечное сострадание к людям, качества, которые происходили от глубокой веры и доброго характера. Иногда казалось, что она излучает свет.

– Мне кажется, что жизнь кармелиток была бы слишком монотонной для меня. Одни молитвы – и почти никакой работы. Мой орден меня устраивает больше, – спокойно говорила она, потягивая маленькими глотками, как и Эверет, воду из бутылки.

День опять был не по сезону теплый, как и тот, когда случилось землетрясение. В Сан-Франциско никогда не бывает жарко, но сегодняшний день был исключением. Послеполуденное солнце приятно грело их лица.

– Вам никогда не хотелось все бросить? Задумывались вы о своем предназначении? – спросил Эверет. Они были друзья, и он восхищался ею.

– А зачем? – удивленно спросила она.

– Ну, просто большинство людей поступают так по разным причинам. Например, для того, чтобы проанализировать свою жизнь, подумать о том, правильный ли выбран путь. Я много раз так делал, – признался он, и она понимающе кивнула.

– Вы принимали более сложные решения, – мягко сказала она. – Женитьба в восемнадцать лет, развод, уход от ребенка, отъезд из Монтаны, выбор профессии, которая стала почти призванием, а не работой. Это требует разного рода жертв. Потом уход с работы и начало трезвой жизни. Все это были нелегкие решения, которые надо было принять. Мне всегда было гораздо легче сделать выбор. Я иду туда, куда меня отправляют, и делаю то, что мне говорят. Это называется – послушание, и это очень упрощает жизнь, – она сказала это спокойно и уверенно.

– В действительности так легко? И вы ни разу не возражали… своему начальству? Никогда не хотелось поступить по-своему?

– Мое начальство – Бог, – просто отвечала она. – В конечном итоге именно во имя Него я и работаю. Да, – немного с опаской сказала она, – иногда я действительно считаю некоторые указания матушки и высказывания епископа глупыми и недальновидными или слишком устаревшими. Многие считают меня довольно радикально настроенной, но сейчас они предпочитают не мешать мне делать почти все, что я считаю нужным. Они знают, что я не скомпрометирую их, и я стараюсь не быть слишком прямолинейной, критикуя местную политику. Это заставляет их нервничать, особенно когда правда на моей стороне, – широко улыбнулась она.

– Вам никогда не хотелось личной жизни? – Ему сложно было даже представить это. Он был слишком независимым человеком, чтобы кому-то повиноваться, особенно церкви или людям, которые управляют ею. А для нее это было смыслом жизни.

– Это и есть моя жизнь. Мне она нравится. И не важно, где это происходит, здесь, в Пресидии, или в Тендерлойне, среди проституток или наркоманов. Я просто помогаю им во славу Господа. Это – как служить в армии. Я просто подчиняюсь приказам. Мне не надо устанавливать свои собственные правила.

У Эверета всегда были проблемы с правилами и послушанием, что однажды и привело его к тому, что он начал пить. Это был его своеобразный ответ на нежелание играть по чужим правилам и попытка уйти из-под сильнейшего нажима со стороны тех, кто указывал ему, как жить и что делать. Мэгги относилась к этому иначе, несравненно проще, по сравнению с ним, даже сейчас, когда он вел трезвый образ жизни. Временами вышестоящее начальство создавало определенные рамки, но сейчас он проще к этому относился. Он стал старше, мудрее, да и выздоровление очень помогло.

– Вы так просто об этом говорите, – вздохнув, сказал Эверет. Он допил воду и внимательно смотрел на нее. Она была красивой женщиной, но сохраняла дистанцию, чтобы не привлекать к себе внимание как к женщине. На нее было приятно смотреть, но между ними всегда была невидимая стена, которую она сохраняла. Эта стена была прочнее рясы, которую она не носила. Осознавали это другие или нет, но она всегда оставалась монахиней и ничего другого не хотела.

– Это просто, Эверет, – мягко произнесла она. – Я просто получаю указания от своего Отца и делаю то, что Он мне велит делать в данный момент. Моя задача служить, а не руководить или указывать, кому как жить. Это не моя задача.