Твой выход, детка! (СИ) - Перова Вера

— Блин, но рано или поздно это придется обсудить. Мне тоже неловко, если тебе это интересно.

— Нет! Не интересно! Не хватало еще, чтобы я тебя избавляла от переживаний по этому поводу! — я гневно уставилась на него. — И давай больше никогда не будем вспоминать тот случай. Это была ошибка. Моя ошибка. И не надо со мной себя вести, как герой-любовник. Мы и раньше были — никто друг другу, так давай ничего не менять…

— Лен… — произносит он упавшим голосом, — что-то я не понял. Ты меня, что — ненавидишь?

Я смотрю на него в упор и отвечаю со всей искренностью, которую можно изобразить:

— Да. Ненавижу.

— Хорошо…Тогда поехали, — он спокойно заводит машину, выкручивает руль и мы выезжаем с парковки.

***

Мы у подъезда моего дома. На секунду я застыла, словно вернувшийся с войны солдат, который завидел вдалеке родной дом. Сердце у меня сжалось.

— Леночка! Добрый день! — консьержка Лидия Семеновна с медовой улыбкой высунулась в свое окошечко. В глазах явно читалось возбуждение сплетницы. — Тебя давно не было видно. Отдыхать, наверное, ездила?

— Добрый, — отвечаю я и дальше тяну неопределенное, — Да-а…

Этого хватает, чтобы быстро дойти до лифта и нажать кнопку вызова.

— Ваши родители здесь были, кое-какие вещи забрали, — не унимается она, выходя из своей комнатки и жадно рассматривает нас с Яковлевым, в надежде узнать побольше новостей из моей личной жизни, чтобы потом было что обсудить с консьержками из других подъездов или особо любопытными соседками.

— Знаю, — коротко отвечаю я.

Мы заходим в лифт, и двери с лязганьем спасительно закрываются, оставляя Лидию Семеновну одну в прохладном подъезде.

— Корова! — вырывается у меня.

Ромка молчит с непроницаемым лицом, и я не могу понять обиделся он на меня за мои слова на вокзале или нет. Очень не хотелось бы выяснять отношения.

Возле двери в квартиру я спохватываюсь:

— Вот черт. Надо было в магазин заехать. Дома же пусто. Хоть кофе купить, перекусить что-нибудь.

— Не надо. Я уже все купил, — бурчит Ромка, достает ключ и открывает дверь.

— Откуда у тебя ключ? — удивленно спрашиваю я, и с замиранием сердца переступаю через порог.

— Твоя мама дала в обмен на плотские утехи, — криво улыбаясь, он еще пытается шутить.

— Везет тебе, — говорю я хмуро.

— А то! — он смотрит на меня выжидающе. — Лен, это шутка была.

— Знаю.

— Ты раньше любила мои шутки, смеялась.

— Шутки были смешнее.

Он усмехается.

— Какая жизнь, такие и шутки, — произносит он и смотрит на меня долго, пристально. Интересно, что он видит?

Квартира дыхнула на меня чем — то незнакомым и затхлым.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Чем-то здесь пахнет, — Ромка тоже обратил на это внимание.

— Разочарованием и разбившимися надеждами, — мрачно поясняю я.

Он засмеялся:

— Ну, не надо так депрессивно.

Я щелкнула выключателем. Люстры не было. Кругом лежала пыль, в центре гостиной одна на другую громоздились коробки.

— Да-а-а… — я растерянно остановилась. — А коробки — то здесь откуда?

— Это все, что я смог спасти. Тут была такая битва с твоими родителями. Знаешь, при всем уважении, но они вели себя, как настоящие мародеры. Ты бы с ними поговорила, объяснила, что так не хорошо делать, что надо все вернуть.

— Не сейчас, — я медленно обошла квартиру. То там, то здесь зияли темные пустоты, как дыры во рту после удаленных зубов, оставшиеся от вывезенной мебели и бытовой техники. — И вообще, поздно учить моих родителей порядочности.

Яковлев двигался за мной по пятам, и я чувствовала на себе его напряженный взгляд. Боится, что сорвусь и опять провалюсь в депрессию. Нет, дружочек, я теперь сильная и в эту самую депрессию меня не так-то легко столкнуть!

— А давай сделаем так, — Ромка хлопнул в ладоши и склонился надо мной с наигранно — веселым лицом, как перед маленьким ребенком. — Сейчас мы уедем: можем прогуляться по городу, можем заехать в твой магазин или, если ты хочешь отдохнуть, я могу отвезти тебя к себе домой, а в это время я приглашу людей, и здесь все уберут. Как? Согласна? — он заботливо смотрел мне в глаза, боясь прикоснуться. — А не хочешь чужих людей, тогда давай вдвоем все уберем? — добавляет он, улыбается и быстро отворачивается, чтобы сгладить неловкость.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Меня охватывает нежность к нему. Я медленно выдыхаю, киваю и тихо говорю:

— Давай вдвоем.

Он с готовностью скидывает с себя джинсы, кашемировый пуловер и натягивает Пашкины треники и майку. Я достаю тряпки и чистящие средства, и мы дружно начинаем отмывать мою квартиру от пыли, грязи и горьких воспоминаний.

Провозившись с уборкой несколько часов, мы уселись на пол. Квартира сияла чистотой — в отличии от нас.

— Давай — в душ и поужинаем, — предлагаю я, — чур, я первая.

— А может быть вместе? — насмешливым тоном спрашивает Ромка.

— И не мечтай!

Через несколько минут, когда я вышла из ванной, квартира была наполнена сумасшедшими ароматами жареного мяса. Я заглянула на кухню: Яковлев стоял у плиты, как заправский шеф-повар, и жарил стейки, на столе, в центре — огромная чашка с зеленым салатом и бутылка шампанского, посуда, салфетки. Все, как я люблю.

— Надеюсь, ты там не стала вегетарианкой? — он переложил куски мяса по тарелкам и заботливо укрыл их фольгой. — Пусть отдохнут, а я успею сполоснуться.

— Ну что ты, я — все тот же мясоед — это неизменно, — я жадно следила за его маневрами, чувствуя, как скручивается желудок от голода, при виде еды. — Имей в виду, я долго не выдержу.

Он радостно посмотрел на меня.

— Я — быстро.

***

Уже не один час мы сидели напротив друг друга в одинаковых махровых халатах (на Ромке халат моего мужа и это вызывало у меня очень странные эмоции) и пытались настроить наши отношения на одну волну, при этом избегая говорить о главном. Просто сидели и вспоминали разные смешные случаи из нашего студенческого прошлого. Наш смех звонким эхом разносился по опустевшей квартире, и было все как раньше, без этих страшных, черных дней, моего бегства и Пашка …просто вышел покурить на балкон и сейчас вернется…

Когда общие воспоминания иссякли, Ромка переключился на свою любимую тему — приключения с подружками. Эта тема была настолько объемна и неисчерпаема, что ее хватило бы на целую неделю. Через час я уже безостановочно зевала, а он все еще безостановочно говорил, явно рассчитывая остаться на ночь.

— Послушай, — прервала я его, — у нас впереди еще полно времени, наговоримся, а сейчас я валюсь с ног. Завтра — куча дел. Во-первых, я буду разбираться с магазином (ты все мне расскажешь, передашь дела и — вольный казак), потом надо съездить к нотариусу. Да! — оживилась я. — Мне надо купить машину, ты же мне поможешь?

Он кивнул в знак полного согласия.

— Поэтому давай закругляться, — сонно закончила я.

Он удивленно смотрел на меня.

— Я что-то не понял — ты приехала не продавать магазин? Ты что, остаешься?

Я просто посмотрела на него.

— О’кей, я все понял.

Он встал и отправился в комнату переодеваться. Я убрала посуду и пошла к выходу.

— Встречаемся завтра в десять в магазине, — сказала я на прощание. — Спокойной ночи.

Он как-то странно посмотрел на меня.

— В чем дело?

— Так, ни в чем. Я очень рад, что ты приехала.

Он подошел совсем близко, наклонился и, прежде чем я смогла что-то понять, поцеловал меня в губы.

— Яковлев! — моему возмущению не было предела, я видела, как его настойчивыми усилиями, наши отношения постепенно и неумолимо приобретали иной смысл, переходя из дружеских в … Фух! Даже подумать немыслимо!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Спокойной ночи! — Ромка мягко закрыл за собой дверь.

Через десять минут я была в постели, но сон не шел. Уютно укутавшись пуховым одеялом, я тихо лежала и с любовью оглядывала свою спальню: большую, квадратную, примерно шесть на шесть метров. Мы с Пашкой не стали загромождать ее мебелью, чтобы сохранить ощущение простора. Кроме огромной двухспальной кровати, на которой я лежу, в комнате еще стоят две прикроватные тумбочки. Напротив кровати на стене когда-то висел тридцатидвухдюймовый «Панасоник» с плоским экраном (я была против телевизора в спальне, но Пашка настоял), но его забрали мои родители. Теперь там из стены торчит оборванный провод. В центре комнаты нет ничего, кроме светло-бежевого ковра. Между кроватью и креслом, стоящим в углу — дверь в гардеробную. Спальня в моем доме в деревне как раз размером с эту гардеробную. При воспоминании о доме, меня обуревают нахлынувшие мысли, которые я пытаюсь привести в порядок. Мой побег для того, чтобы что-то прояснить в своей жизни и наладить ничего не дал. По факту все только усложнилось: внезапная беременность, запутанные отношения с двумя мужчинами. Прошло полгода, но я вернулась к той же точке отсчета, от которой убежала. Я надеялась, что все как-то волшебным образом решится, но… Похоже, нечего ждать манны небесной, а надо засучить рукава и устраивать свою жизнь самостоятельно. Тем более, что времени у меня на все это, как выяснилось, в обрез. И еще я поняла, что успела отвыкнуть от шума города, гудков машин, громыхания лифта, и я уже скучала по Норду.