Дорога до Белой башни - Алёна Волгина

Ксантис скорбел вместе со всеми, так как налаженные связи со степняками следовало беречь. Он успокаивал себя этой мыслью, когда вместе с другими принёс богатые дары на костер старого воина, но про себя решил, что пошлёт господину Джозеру дополнительный счёт.

Во время церемонии, глядя на пылающий в ночи огонь, Ксантис размышлял, насколько силён и хитёр должен быть кьяри, чтобы сбежать прямо из стойбища, будучи скованным, и положить при этом половину охранников.

Против такого существа было только одно оружие — другие кьяри. А значит, ему не только придётся отправиться за Стикс вслед за своими альтийцами, но и искать там союзников среди проклятых «кровососов».

Ксантиса совершенно не прельщала эта идея. Но другого выхода у него не было.

Часть 2. Белое и черное

Четверо путников стояли на пристани и ждали, когда прибудет плот с перевозчиком. Колокол, в который они прозвонили, чтобы привлечь его внимание, всё ещё гулко звучал. Плот сейчас болтался на середине реки, так что ожидание могло затянуться. Перед ними медленно катил свои молочные воды Стикс. Утро было тихое-тихое, так что было не различить, где кончается туман и начинается речная гладь.

Вот поднялось бледное сквозь туман солнце, обрисовав на другом берегу смутные очертания Драммодола — города, куда они держали свой путь. Ещё дальше, за долиной, еле-еле можно было разглядеть отвесные серые глыбы, похожие на огромные куски халвы — нагорье Лабрис.

Строго говоря, земли кьяри не были полноценным государством — скорее, некоей предпосылкой для его образования. На географических картах они были обозначены весьма условно. Никто из составителей атласов не был настолько смелым, чтобы проникнуть в Лабрис с его «гостеприимными» обитателями, неприступными скалами, ядовитыми туманами и бездонными пропастями. Или же настолько везучим, чтобы вернуться оттуда. Лабрис был сердцем страны кьяри. А её нервными узлами были города на правом берегу Стикса — Драммодол, Кирнесс, Аспендос.

Магическая катастрофа, некогда уничтожившая центр Империи, для людей имела тяжелые многовековые последствия. Но для кьяри она была всё равно что целый обоз пряников, перевернувшийся на их улице. Этот катаклизм подарил им удобнейшее место обитания, где их кланы немедленно обосновались. К тому времени, когда осмелевшие люди вернулись в эти края, кьяри уже осознали, что людей можно использовать не только как передвижные источники питания. Так возникла торговля, промыслы и прочие зачатки цивилизации. Даже патриархи кланов иногда высовывали нос из своих горных крепостей. К примеру, у того же мастера Файерса, кроме фамильного замка Миэрглос, наводящего ужас на редких гостей своими архитектурными изысками, имелись также вполне приличные дома в Кирнессе и Аспендосе. А всё потому, что он терпеть не мог гостиничные номера.

Четверо всадников задумчиво созерцали реку.

— Подходящее название вы для неё придумали, — усмехнулся Вал, обернувшись к Аларику.

— А это не мы. Так её назвали первые поселенцы. Люди, обосновавшиеся в долине после падения Серентиса.

— Рисковые ребята, — оценил маг. — И с чувством юмора у них был полный порядок.

— И они явно были знакомы с древними легендами, — послышался голосок Хэлис.

Аларик пожал плечами. В жизни любого человека могла приключиться такая ситуация, что либо в петлю, либо под крыло к кьяри. Сюда в долину приходили разные люди. Обнаруживали с удивлением, что жить по соседству с кьяри не так уж страшно, а где-то даже выгодно. И те, кто остались, сделали это совершенно добровольно.

— Степняки называют её по-другому, — продолжил Аларик. — Они называют её Роухвивар — Кровавая река. По их поверьям, купание в этой реке может повлечь за собой преждевременную смерть. Естественно, мы всеми силами стараемся поддерживать их в этом заблуждении.

Хэлис рассмеялась. Паромщик спешил к нам вовсю, не желая упустить выгодных клиентов. Аларик шепнул девушке на ухо:

— Между прочим, перевозчика зовут Харон.

Хэлис прыснула:

— Да ладно! Ты шутишь.

— Серьёзно. Всех перевозчиков здесь зовут Харон, это своего рода традиция.

Наконец, они погрузились на плот. Нынешний Харон оказался улыбчивым рыжим парнем в тёплом плаще. Измученный вид путешественников вызвал у него сочувствие. Судя по его ободряющим репликам, он принял их за изгоев, желающих попытать счастья на другом берегу Стикса.

Город тем временем постепенно приближался, но не давал себя как следует рассмотреть, прикрываясь утренней дымкой. Уже виднелись красно-коричневые скатные крыши домов, выплыл из тумана тонкий шпиль Сторожевой башни, на холме, в западной части города тёмными шапками клубились Аркеевские сады…

Хэлис удивило отсутствие привычных городских атрибутов, она вслух удивилась: мол, где же городская стена с крепкими воротами, где укреплённый холм? Паромщик засмеялся довольно.

— Я ждал, когда вы это спросите, м'леди. Все спрашивают.

— Зачем им укрепления? Кто в здравом уме к ним сунется? Это же кьяри… — проворчал Вал.

Эринна за всю дорогу даже не улыбнулась ни разу.

На прощание Харон весело помахал им рукой и пожелал удачи.

Они ехали по медленно просыпающемуся городу, их лошади бодро отстукивали ритм по брусчатке, Аларик с радостным оживлением разглядывал знакомые улицы. Что ни говори, а приятно всё-таки вернуться домой. Кроме него, счастливым больше никто не казался. Альтийцы выглядели настороженными и притихшими, все, кроме Хэлис. На её лице было написано исключительное любопытство. Аларик понимал, в чём дело. Должно быть, здешние места им описывали как Царство Вечной Жути. К счастью, пока что самым жутким настигшим их происшествием оказалась смачная ругань зеленщика и булочника, которые неудачно столкнулись своими тележками на узкой туманной улочке.

Чтобы немного рассеять страхи своих спутников, Аларик, когда успевал, пересказывал им байки про некоторые районы его родного города:

— Сторожевую башню у нас ещё называют Длинный Вирр, потому что когда-то один кьяри по имени Вирр взял привычку каждое утро водружаться на самый шпиль и сидел там, пока его не прогоняло солнце. Он говорил, что вид просыпающегося города благотворно влияет на его способность к концентрации. Не знаю, помогло ли это его магическим способностям, зато он первым заметил подозрительное шевеление степняков в тот единственный раз, когда они собрались под прикрытием тумана пощипать немного Драммодол. Бдительный Вирр вовремя поднял тревогу, и в тот день легенда степняков о высокой смертности стиксовых купальщиков получила блистательное подтверждение, а город был спасён.