В канкане по Каннам - Венди Холден

Два ужасных каменных изваяния — мужчина и женщина — стояли в полукруглых нишах по обеим сторонам от парадного входа. В мужском бюсте угадывались черты Питера Хардстоуна, настолько идеализированные, что от его брутальности не осталось и следа. «Потрясающе!» — подумала Кейт; она даже представить себе не могла, что такое возможно. Женская голова была вся в локонах, и даже в камне были заметны ее чрезвычайно пухлые губы. Белая входная дверь была основательно отделана медной фурнитурой. Кейт пыталась найти звонок, когда дверь внезапно распахнулась. В нос ударил сильный запах духов, и лишь потом появилась худая, далеко не первой молодости, чересчур загорелая блондинка в мини-юбке. Волосы у этой женщины выглядели очень странно, словно их поджарили. Она была в туфлях на высоких каблуках и в розовой футболке с блестками и надписью «Супербеби», плотно обтягивавшей огромную грудь. Масса всевозможных цепочек скрывала совсем не юную шею, а макияж казался слишком ярким для тихого вечера в начале недели. По фотографии, сделанной в Соддингтон-Холле, Кейт уже знала, что это третья миссис Хардстоун, бывшая стриптизерша из клуба «Стрингфеллоу» и звезда фильма «Сексекьюшн». Мечтам об уединенном вечере с Натом не суждено было сбыться, но встреча с этой легендарной дамой все компенсировала.

Третья миссис Хардстоун оглядывала Кейт с головы до ног.

— Привет, — произнесла она девическим певучим голосом, стараясь, чтобы он звучал изысканно. — А я подумала, что это та вегетарианка снова пытается поджечь ворота.

— Фрея Огден… — Кейт решила не принимать близко к сердцу то, что на экране монитора ее спутали с куда более крупной защитницей окружающей среды. Возможно, третья жена ее босса страдала сильной близорукостью. Неспособность как следует разглядеть отталкивающую внешность супруга, вне всяких сомнений, могла только способствовать супружескому счастью.

— Ты ее знаешь? — спросила собеседница, раздувая ноздри, над которыми явно поработал пластический хирург.

— Э-э… нет… Почти нет, — поспешила солгать Кейт.

Блондинка с подозрением смотрела на нее из-под густо накрашенных ресниц.

— И кто же ты такая?

— Подруга Ната.

Миссис Хардстоун скрестила на груди тонкие загорелые руки.

— Нат не говорил, что ждет кого-то.

И что эта женщина хочет от нее услышать?

— Он меня пригласил, — устало объяснила Кейт, — на чай.

— Конечно… — Блестящие красные губы дрогнули в улыбке. — Чай. Он теперь так это называет.

Кейт посмотрела ей прямо в глаза. Третья миссис Хардстоун не отвела взгляд.

— Могу я поинтересоваться, откуда ты знаешь моего пасынка?

— Мы познакомились, — принялась терпеливо объяснять Кейт, — когда он пришел в «Меркьюри». Я Кейт Клегг, старший репортер.

— Значит, ты работаешь на моего мужа? — Блондинка выдавила любезную улыбку. — А я Броган Перкс-Хардстоун, — добавила она, протягивая Кейт худую загорелую руку — на пальцах сверкнули несколько больших драгоценных камней. — Миссис Питер Хардстоун. Думаю, тебе лучше войти…

Кейт прошла в холл следом за блондинкой, разглядывая ее шикарные ноги.

— Вот это да!

— Я рада, что тебе нравится, — защебетала Броган. — Это все совсем новое. Сюрприз для моего мужа. Он уехал на несколько дней, и я решила обновить комнаты, чтобы его порадовать. Так сказать, придать дому индивидуальность.

Кейт подумала о том, что некоторым не мешало бы скрывать свою индивидуальность.

— Потрясающе, правда? — подсказала ей Броган.

Потрясающе — да, так оно и было. Еще на ум приходили слова «вульгарно», «претенциозно» и «полная безвкусица». Кейт еще никогда в жизни не видела такого нелепого интерьера.

На стенах под потолком висели темно-красные бархатные ламбрекены, обильно украшенные фестонами, кистями и бахромой. Красные шелковые шнуры сдерживали бархатный поток, готовый устремиться вниз. Ниже стены были задрапированы слоями золотой парчи и шкурами леопарда. К шкурам по бокам от зеркал в позолоченных резных рамах крепились вычурные золотые канделябры. На полу у противоположных стен, разделенные ковром «под шкуру зебры», возвышались два огромных трона, обтянутых золотым и лиловым шелком и украшенных бахромой и шелковыми кистями, — сверху были навалены яркие подушки. По всей комнате были беспорядочно расставлены маленькие столики, затянутые шелком и атласом и уставленные крошечными аляповатыми фарфоровыми блюдцами.

— Вот это да! — повторила Кейт, пытаясь подобрать слова. — Это…

— Барокко-н-ролл, — радостно сообщила Броган.

— Простите?

— Мой дизайнер так называет этот стиль — смешение семнадцатого века и гламура рок-звезд.

— Понятно. — Кейт было очень тяжело сохранить невозмутимое выражение лица, потому что с каждой секундой ее все сильнее разбирал смех.

— Еще он поработал над гостиной… То есть, я хотела сказать, салоном.

Броган жестом пригласила Кейт следовать за ней и направилась в комнату, потолок в которой был обит бархатом цвета аметиста, а к нему крепились огромные пуговицы, обтянутые тем же материалом. Создавалось впечатление, что над головой висит сиденье от огромного малинового табурета для пианиста.

— Обивка потолка, — сияя, сообщила хозяйка дома. — Мой дизайнер специализируется на этом. Это его «визитная карточка». А некоторые из этих рам покрыты двадцатичетырехкаратным золотом. — Она показала еще на несколько претенциозных зеркал около обитой красной парчой стены — они свисали на шнурах из огромных жемчужин, опасно накренившись вперед.

— Невероятно, — сказала Кейт, разглядывая обтянутые атласом козетки и парчовые диваны, которыми был заставлен ковер из леопардовых шкур.

— Это особая мебель, на заказ, — заметила Броган. — Мой дизайнер делал ее специально для меня.

«Не может быть!» — подумала Кейт и спросила:

— И кто же он?

— Кто? Как это кто? Конечно же, Марк де Прованс! Мне казалось, это очевидно! Ты разве не читаешь «Уолл-пейпер»?

— Марк де Прованс?

— На сегодняшний день это самый модный дизайнер! — с гордым видом сообщила Броган. — Французский аристократ из очень старого и очень богатого рода, который все свои идеи черпает из воспоминаний о шикарных замках, в которых прошло его детство. Неужели ты никогда о нем не слышала?

— Нет.

Броган попыталась нахмурить брови, но не смогла — слишком очевидным был эффект от ботокса.

— Но его знают на семи континентах!

Кейт захлопала ресницами. Разве континентов семь?

— Ну да, конечно.

— Ладно, мне кажется, в своей работе он не ориентируется на таких, как ты, — сочувственно произнесла Броган и жеманно захихикала: — Если учесть, что пара канделябров стоит больше восьмидесяти тысяч фунтов, кровати — около ста, а весь материал, которым отделаны стены, дороже тысячи фунтов за метр, — он не твоего поля ягода.