Жаклин - Джеффри Вентура

Джеки позволила себе следующий комментарий по этому поводу: «Они даже не утруждали себя следовать за книгой. Подбор актеров – хуже некуда. Я возражала, но не настаивала – и больше не повторю подобной ошибки. В следующий раз буду сама писать сценарий».

Роман «Машина любви» разошелся почти пятнадцатимиллионным тиражом. Но что касается фильма, сборы оказались мизерными.

Глава 13. РОЗЫ И ТЕРНИИ

Дорога к славе вымощена великими именами тех, кто впоследствии жалел, что не остался дома. Джеки сама описывала в своих романах их злоключения на подступах к сияющим вершинам популярности. Согласно ее теории, тот, к кому приковано всеобщее внимание, теряет непосредственность и душевный покой; радость становится вымученной и сдабривается изрядной порцией цинизма.

Керк Дуглас, впоследствии снявшийся в кинематографической версии «Одного раза недостаточно», рассказывал, что в бытность свою молодым, никому не известным и честолюбивым актером он был вынужден обслуживать столики в ресторане на углу Бродвея и Восемьдесят четвертой улицы. Тогда он тешил себя мечтой о том, что в один прекрасный день, сделав карьеру в Голливуде, вернется сюда и снимет номер в «Хэмпшир-хаузе» с видом на Центральный парк. Несколькими годами позже, став звездой в фильме Стенли Крамера «Чемпион», Дуглас так и поступил – и не испытал удовольствия. «Это казалось куда привлекательнее в то время, когда я смотрел на все снизу вверх», – признавался он.

Хотя Джеки часто и подробно останавливалась в романах на синдроме «успех – разочарование», сама она вряд ли могла служить примером в этом отношении.

Одной из неотразимых черт Жаклин Сьюзен был тот неподдельный энтузиазм, с которым она относилась к собственному успеху. Во время рекламного тура по стране Джеки всякий раз ликовала при виде афиш с названиями «Долина кукол» или «Машина любви» и своим портретом – они были расклеены на всех столбах и тумбах, украшали собой автобусы и стены зданий. Она обожала читать письма, приходившие со всего света. Но больше всего ей нравилось разговаривать с людьми, узнававшими ее на улицах. Джеки была сердечна, доступна и легка в общении.

Композитор и пианист Джон Мейер вспоминает, что однажды вечером, когда он играл в модном ресторане, туда заглянули Джеки с Ирвингом. Они часто ужинали по соседству, особенно когда Джеки работала над очередным романом. «Я видел, как они вошли – ее невозможно не узнать, – и начал наигрывать тему из „Долины кукол“. Они сели за столик и заказали ужин. Примерно через два часа, в течение которых я чего только не исполнял, они собрались уходить, но перед тем, как выйти, подошли ко мне и представились. Ирвинг сказал: „Эй, знаете, что вы играли, когда мы только вошли?“ Я прикинулся дурачком: „Нет, а что?“ Он хохотал до упаду. „Тему из „Долины кукол“! Я – Ирвинг Мэнсфилд, а это моя жена, Жаклин Сьюзен“. Представляете? Они и в самом деле думали, что я их не знаю!»

Джон тоже назвал себя, и Мэнсфилды стали интересоваться его работой, планами на будущее и так далее. Когда он признался, что пишет книгу, Джеки пустилась объяснять, как выгоднее продать ее. «Она надавала мне кучу полезных советов: как составлять контракт, как получить 10 процентов сверх гонорара и все такое прочее. Я и не слышал ни о чем подобном».

Пару лет спустя тот же Джон Мейер шел по Пятьдесят седьмой улице под руку с начинающей писательницей, и вдруг она остолбенела, уставившись на идущих навстречу Мэнсфилдов.

– О Господи, Жаклин Сьюзен!

– Хочешь с ней познакомиться? – предложил Джон.

– Неужели ты осмелишься?!

Джон подтащил упирающуюся романистку к Мэнсфилдам и представил ее. «Они были очень милы, – позднее вспоминала та. – Можно было подумать, что это мы им оказываем любезность. Джеки всегда излучала удивительную доброту и обаяние. Мне даже не пришлось напоминать им, где мы раньше встречались».

Если при Джеки кто-нибудь упоминал, что собирается писать книгу или хотя бы научиться печатать на машинке, она немедленно встревала в разговор: «Когда соберетесь, приходите ко мне, я вам помогу».

Она лично водила Рекса Рида, Барбару Уолтерс и других авторов, чьи произведения были впервые опубликованы, по книжным магазинам, знакомила новичков с продавцами, просила выставить книги в витрине так, чтобы их было лучше видно. Ее доброжелательность всякий раз приносила плоды. Книготорговцы обожали Джеки: ведь она не давала им остаться без работы. Заходя в магазин ради книги, занявшей первое место в списке бестселлеров, люди попутно покупали еще несколько.

Когда киноактер Джек Кэссиди признался Жаклин, что пишет книгу, она стала подбадривать его: «Ну разумеется. По-моему, любой способный актер может стать неплохим писателем, потому что умеет имитировать жизнь». Она настоятельно рекомендовала писать романы: «Это лучший способ зарабатывать деньги».

Ее находчивость и редкое обаяние давали себя знать в ходе сотен интервью. Обычно эти встречи с журналистами, радио– и телерепортерами проходили довольно гладко. Джеки была неизменно доброжелательна и ясно, четко формулировала свои мысли. Она знала свое дело и, выказав незаурядный профессионализм, с честью выходила из нелегких положений, когда на нее пытались повести атаку. Но бывали и исключения.

Джеки слыла остроумной собеседницей, и, случалось, интервьюеры нарочно бросали ей вызов, чтобы посмотреть, как она выкрутится. Казалось, многие хотели видеть ее грубой, злой, беспросветной дурочкой, которая закормила публику своими пошлыми романами. Когда Джеки была соответственно настроена, она демонстрировала незаурядное, несколько злое остроумие и не давала противнику спуску. Она не возражала против этих маленьких стычек, служивших ей рекламой. После крупного успеха «Машины любви» она стала еще более вожделенной добычей для литературных остряков. Хватило бы и одного раза, но когда головокружительный успех повторился, они кинули клич: «Ату ее!»

Во время поездки по Канаде в июне 1969 года Джеки была вынуждена вступить в жестокую перепалку с журналисткой Барбарой Фрам из Си-Би-Эс. Та первая открыла огонь: «Неужели вы не вскакиваете в поту по ночам во власти внезапного прозрения, что вы не сделали ничего такого, что можно было бы по праву назвать искусством?»

Сьюзен: А вы не вскакиваете по ночам со страшной мыслью, что вы – не Хантли-Бринкли?

Фрам: Вы только посмотрите, какие люди у вас в соперниках: Апдайк, Рот…

Сьюзен: Вы одобряете мастурбацию?

Фрам: У Рота я прежде всего ценю язык.

Сьюзен: Да – «сленг». Это у него здорово получилось. Во всяком случае, что-то новенькое. Слушайте, почему вы так зажаты? Вот я же веду себя абсолютно спокойно. В жизни столько интересного! А все, что интересно, и есть высокое искусство. У вас есть дети?