Беспощадная война - Брайан Ламли

Даже в моем плавучем доме на Темзе, который Кроу поначалу объявил вполне безопасным, мой друг-эрудит становился все более нервным, поскольку видел наше будущее далеко не в радужном свете. Из его снов следовало, что рано или поздно, но ктулхи настигнут нас.

Это подвигло нас на поиски эффективного средства против ктулхов, своего рода «противочар». Кроу теперь называл заклятия не иначе как «хитрость», но я предпочитал использовать старый термин — «магия». Мы не могли оставаться постоянно в плавучем доме. Каждый вечер мы хотя бы час проводили в пабе, расположенном на расстоянии не более ста ярдов от берега реки, в пределах спринтерской дистанции до «Морского бродяги»! Помогая Кроу я потратил большую часть времени на сопоставление всех письменных сведений, имевшихся в нашем распоряжении, о пентакле, пятиугольной звезде силы, рисунок которой был создан Великими Старшими Богами, когда они готовили звездные камни, заточающие зло.

Меня не очень удивило, как много внимания уделено пентаклю или пентаграмме в так называемых «каббалистических» книгах — в той плохо переведенной и изобилующей перевранными цитатами из великих запрещенных книг макулатуре в бумажных обложках. Оказалось, что ею завалены все книжные магазины. Но, как ни странно, я нашел множество беспокоящих косвенных намеков на этот знак в совершенно безобидной художественной литературе и даже в живописи. Надо заметить, что в основном эти произведения были написаны людьми, увлеченными оккультизмом — мистиками, магами, но всегда людьми одаренными редким воображением и незаурядной проницательностью. Казалось время от времени тема пентакля захватывала воображение необыкновенно большого количества людей искусства.

Герхардт Шрах, философ из Вестфалии, писал:

«Он восхищает меня… такая совершенная фигура может быть изображена всего пятью прямыми линиями… пятью треугольниками, которые соединены своими основаниями, образующими пятиугольник… превосходно пятимерный… мощный… и восхитительный!»

А Шрах в своих «Древних и Современных Мыслителях» описал Хитайтский прием — выставить растопыренные пальцы руки перед лицом врага или злого человека, сказав при этом: «Звезда на тебе, Темный!» Это считалось действенной защитой против злых намерений любого, встреченного подобным образом.

Помимо Шраха и многих других современных писателей и философов, в творчестве нескольких художников, как я знал, время от времени появлялся мотив звезды. Особенно мне запомнились рисунки Чандлера Дэвиса для журнала «Гротеск». Больше всего поразил мое воображение черно-белый рисунок на всю страницу под названием «Звезды и Лица». Уильям Блейк, художник, поэт и мистик, тоже не пренебрегал темой пентакля и поразительным образом использовал ее в своем «Портрете блохи», где изобразил безмерное зло заточенное с помощью пятиконечной звезды! Можно конечно спорить, но звезды с картин Блейка близки моему представлению о звездных камнях древнего Мнара.

А вот в книге лирики Эдмунда Пикмана Дерби «Азатотх и другие ужасы» приводится точная ссылка на пятиконечную звезду, как на оружие против «Великих Богов». Подобных ссылок я нашел такое великое множество, что невольно заинтересовался столь необычным взглядом на проблему добра и зла.

Наша жизнь на борту «Морского бродяги» текла плавно и размеренно, и мы невольно стали привыкать к мысли о собственной неуязвимости. Но все имеет конец! Неприятности начались на четвертую ночь. Я анализировал свои заметки по пентаклю, стараясь найти в них какой-то порядок или подсказку, а Титус дремал. Весь день он упорно трудился, конечно, не физически, а умственно, и уснул над своим экземпляром «Ктхаат Аквадинген». Я заметил это и улыбнулся. Хорошо, что он смог немного отдохнуть. Я и сам очень устал, а ведь Кроу столкнулся с этой проблемой куда раньше меня.

Вскоре после полуночи я, видимо, тоже отключился, и поэтому внезапный крик напугал меня.

Кричал Титус Кроу.

Я немедленно стряхнул чудовищный сон. Не помню, какие кошмары снились мне в ту ночь, но они сразу же забылись на фоне того, что вскоре случилось с нами. Так вот, проснувшись, я увидел, что мой друг все еще спит, но во сне его терзали кошмары.

Он по-прежнему сидел в своем кресле, положив голову на раскрытые страницы «Ктхаат Аквадинген», занимавшей половину маленького стола, за которым Титус работал. Все его тело дергалось и судорожно изгибалось. Он непрерывно выкрикивал непонятные фразы. Я поспешил к нему и стал будить.

— А? Что? — выдохнул Титус Кроу, когда я потряс его за плечо. — Смотрите, де Мариньи — они здесь! — Дрожа всем телом, мой друг вскочил на ноги. Холодный пот блестел на его лице. — Они… они… здесь?

Он снова сел, все еще дрожа, и плеснул в стакан бренди.

— Боже мой! Что за кошмар, Анри! Им удалось добраться до меня. По-моему, они хотели изнутри выжечь мой мозг. Теперь ясно — они знают, где мы.

— Ктулхи? Это были… они? — спросил я, почти не разжимая губ.

— Да! Без сомнения. Они напали без предупреждения и не старались скрыть, кто они. У меня создалось впечатление, что они хотят сказать мне что-то — пытаются торговаться со мной. Ха! Это все равно, что заключить сделку с всеми дьяволами из ада! В посланиях, которые я получил, слышались даже отзвуки отчаяния. Будь я проклят, если знаю, чем их можно напугать. Знаете, у меня возникло такое ощущение, что мы не одиноки, и неведомые силы спешат нам на помощь!

— Я не понимаю вас, Титус, — Я покачал головой. — Вы, похоже, не в себе.

— Тогда я лучше перескажу вам, Анри, мое сновидение, и потом вы попробуете его интерпретировать, — предложил он.

— В начале не было никаких картин, никаких видений — из которых обычно состоят сны — а только… ощущения! Я плавал в сером, бесцветном веществе — образ порожденный подсознанием. Потом у меня возникали ощущения… Я знал, что они принадлежат ктухам — это их мысли, совершенно чуждые моему сознанию. Но я не мог освободиться от них. Ктулхи приказывали мне не мешать им, не будить спящих псов… Ну, что скажете?

Прежде чем я смог ответить, даже если бы знал — что, Титус Кроу поспешно продолжил:

— Я воспринял их пугающие послания — их безымянный страх перед какой-то темной силой, перед борьбой, в которую я каким-то образом оказался вовлечен. Возможно, ктулхи не собирались делиться со мной своими переживаниями, но у меня психика прочнее, чем у обычных людей, и полагаю — это очко в нашу пользу. А то, что предназначалось мне, выглядело как попытка подкупа! «Оставьте нас в покое и уходите с миром, — сообщали мне. — У вас больше нет наших яиц, и мы позабудем о вас — при условии, что вы перестанете тревожить нас и вмешиваться в наши дела!»