Большая книга славянской мудрости - А. Серов

Матросик, при виде льющейся крови, при виде этих мук, закрыл глаза и если бы не ухватился за дерево, то, наверно, так бы и упал…

Прошла всего минута… он очнулся, пришел в себя… Решимостью загорелись его глаза, юное лицо озарилось какою-то вдохновенною твердостью… Порывисто бросился он к своей котомке, достал оттуда ножницы, корпию, тряпки… Сдернул с головы шапку, он подал ее близ сидевшему солдату, очевидно, легко раненому, и сказал:

– Поищи и принеси воды.

Солдат взглянул на него с изумлением, но ни слова не ответил и, прихрамывая, ушел за водой.

Милосердие состоит не столько в вещественной помощи, сколько в духовной поддержке ближнего.

Звук чистого, нежного голоса, которым заговорил матросик, поразил многих. А он, как умел, принялся перевязывать и обмывать раны, утешать, помогать несчастным. Двое раненых узнали „морскую кавалерию“ и с изумлением смотрели на него. А кругом происходило что-то ужасное…

– Ой, тяжко, тяжко! – стонет один раненый.

– Пить… пить… – мается другой.

– Спасибо, матросик… Вот и полегче, – говорит третий.

– Нет сил… Прикончите меня, братцы… Невмоготу… человеческую… – молит иной несчастный и тут же умолкает навеки.

Позабыв страх, не слыша возобновившегося грохотанья, стиснув до боли губы, чтобы превозмочь ужас перед видом страданий, с одним горячим желанием помочь, успокоить, облегчить муки, перебегает молоденький матросик от одного страдальца к другому и без устали, не разгибая спины, перевязывает раны.

А раненых все несут и несут… И подолгу лежат несчастные на траве и ждут очереди, пока неопытная рука матросика прикоснется к ним.

Так и образовался тут случайный перевязочный пункт. Вскоре подошел сюда фельдшер и немало подивился, видя, как работает матросик…

– Ты откуда, паренек? – спросил фельдшер, бинтуя ногу раненого.

– Я девушка… Дарья… Из Сухой Балки, – мимоходом ответил матросик.

Много голов обернулось на эти слова. Много взоров умиленных, благодарных остановилось на молодом матросике, перевязывавшем рану. Много губ прошептало благословение за святой, великий, человеколюбивый подвиг молоденькой девушке – почти ребенку».

И своей душой чужую возвышать

Можно много говорить о том, как легко влюбляются юные девушки, как они наивны и доверчивы, как сентиментальны, как мало знают жизнь и как жестоко бывают наказаны… Но есть у женской души одно странное и необъяснимое свойство: своей сильной чистой страстью она возвышает душу возлюбленного, делая ее лучше и чище. И даже страдания и гибель не кажутся женщине слишком высокой платой за глубокое чувство.

«Они сидели на траве, и так, что между ими оставалось не много места, – смотрели друг другу в глаза, говорили друг другу: „Люби меня!“, и два часа показались им мигом. Наконец Лиза вспомнила, что мать ее может об ней беспокоиться. Надлежало расстаться. „Ах, Эраст! – сказала она. – Всегда ли ты будешь любить меня?“ – „Всегда, милая Лиза, всегда!“ <…>

Любовь сильнее всего, святее всего, несказаннее всего.

Они обнимались – но целомудренная, стыдливая Цинтия не скрывалась от них за облако: чисты и непорочны были их объятия. „Когда ты, – говорила Лиза Эрасту, – когда ты скажешь мне: „Люблю тебя, друг мой!“, когда прижмешь меня к своему сердцу и взглянешь на меня умильными своими глазами, ах! тогда бывает мне так хорошо, так хорошо, что я себя забываю, забываю все, кроме – Эраста. Чудно! Чудно, мой друг, что я, не знав тебя, могла жить спокойно и весело! Теперь мне это непонятно, теперь думаю, что без тебя жизнь не жизнь, а грусть и скука. Без глаз твоих темен светлый месяц; без твоего голоса скучен соловей поющий; без твоего дыхания ветерок мне неприятен“. – Эраст восхищался своей пастушкой – так называл Лизу – и, видя, сколь она любит его, казался сам себе любезнее. Все блестящие забавы большого света представлялись ему ничтожными в сравнении с теми удовольствиями, которыми страстная дружба невинной души питала сердце его. С отвращением помышлял он о презрительном сладострастии, которым прежде упивались его чувства. „Я буду жить с Лизою, как брат с сестрою, – думал он, – не употреблю во зло любви ее и буду всегда счастлив!“»

Свет веры во тьме язычества

Каково это – быть первой? Не первой из жен, потерявших мужа, – в любые времена у мужчин были враги, оставлявшие их жен вдовами. Не первой из матерей, принявших на себя все бремя власти при малолетнем сыне, – таких примеров история знает много. Каково быть первой из тех, кто принял свет новой веры? Первая русская святая, княгиня Ольга, как и многие русские женщины после нее, не побоялась открыть свое сердце Богу и не скрывала своей веры, хотя вся ее жизнь прошла в окружении язычников.

«В год 6463 (955). Отправилась Ольга в Греческую землю и пришла к Царьграду. И был тогда царь Константин, сын Льва, и пришла к нему Ольга, и, увидев, что она очень красива лицом и разумна, подивился царь ее разуму, беседуя с нею, и сказал ей: „Достойна ты царствовать с нами в столице нашей“. Она же, поразмыслив, ответила царю: „Я язычница; если хочешь крестить меня, то крести меня сам – иначе не крещусь“. И крестил ее царь с патриархом.

Просветившись же, она радовалась душой и телом; и наставил ее патриарх в вере, и сказал ей: „Благословенна ты в женах русских, так как возлюбила свет и оставила тьму. Благословят тебя сыны русские до последних поколений внуков твоих“. И дал ей заповеди о церковном уставе, и о молитве, и о посте, и о милостыне, и о соблюдении чистоты телесной. Она же, склонив голову, стояла, внимая учению, как губка напояемая; и поклонилась патриарху со словами: „Молитвами твоими, владыка, пусть буду сохранена от сетей дьявольских“. И было наречено ей в крещении имя

Неверие в человеке – есть несчастье, есть болезнь роковая.

Елена, как и древней царице – матери Константина Великого. И благословил ее патриарх, и отпустил. После крещения призвал ее царь и сказал ей: „Хочу взять тебя в жены“. Она же ответила: „Как ты хочешь взять меня, когда сам крестил меня и назвал дочерью? А у христиан не разрешается это – ты сам знаешь“. И сказал ей царь: „Перехитрила ты меня, Ольга“. И дал ей многочисленные дары – золото, и серебро, и паволоки, и сосуды различные; и отпустил ее, назвав своею дочерью. Она же, собравшись домой, пришла к патриарху, и попросила у него благословения дому, и сказала ему: „Люди мои и сын мой – язычники, – да сохранит меня Бог от всякого зла“. И сказал патриарх: „Чадо верное! В Христа ты крестилась и в Христа облеклась, и Христос сохранит тебя, как сохранил Еноха во времена праотцев, а затем Ноя в ковчеге, Авраама от Авимелеха, Лота от содомлян, Моисея от фараона, Давида от Саула, трех отроков от печи, Даниила от зверей, – так и тебя избавит он от козней дьявола и от сетей его“. И благословил ее патриарх, и отправилась она с миром в свою землю, и пришла в Киев. Произошло это, как при Соломоне: пришла царица эфиопская к Соломону, стремясь услышать премудрость Соломона, и увидела великую мудрость и чудеса: так же и эта блаженная Ольга искала настоящей божественной мудрости, но та (царица эфиопская) – человеческой, а эта – Божьей. „Ибо ищущие мудрости найдут“. „Премудрость на улицах возглашает, на путях возвышает голос свой, на городских стенах проповедует, в городских воротах громко говорит: доколе невежды будут любить невежество…“ Эта же блаженная Ольга с малых лет искала мудростью, что есть самое лучшее в свете этом, и нашла многоценный жемчуг – Христа».

М. Нестеров. Святая княгиня Ольга, 1892. Княгиня Ольга была первой русской правительницей, принявшей христианство

В. Максимов. Материнство, 1871. Главное призвание женщины – быть матерью

Кавалерист-девица

Не стоит думать, что только в советской России женщины осваивали неженские профессии. Надо полагать, что русским женщинам всегда хотелось свободы и воли, хоть и редко кому удавалось вырваться из рамок, предписанных традициями. Зато уж если русской женщине доводилось проникнуть в «мужской» мир, то она ровно ничем не уступала сильной половине человечества!

«15-го января. С этого дня, с этого счастливейшего дня жизни моей началось для меня новое существование! Открылась перспектива блистательная, славная, единственная в своем роде и, к довершению благополучия, с воли и под покровительством могущественнейшего монарха в мире! <…>

Всякое утро приходит ко мне старый Гребенник, фланговый гусар моего взвода, с карабином, и я более часа учусь делать от ноги, на плечо, на караул; прием от ноги очень труден для меня; я делаю его неловко и непроворно, что весьма не нравится моему наставнику. Он всякий раз, командуя – от ноги! прибавляет: „Не жалейте ноги, ваше благородие! сбросайте смелее!“ Я попробовала послушать его и не жалеть, как он говорит, ноги, но так жестоко ушибла ее прикладом, что чувствовала боль целый месяц. Наконец я выучилась действовать карабином. <…>