Умереть снова - Тесс Герритсен

– Мацунага тоже нашли тур по Интернету, – подхватывает Вивиан. – Исао говорил мне, что ему хотелось получить настоящие африканские впечатления. Пожить не в каком-нибудь туристском домике, а в буше.

– Точно так же и мы здесь оказались, – говорит Ричард. – Нашли тот же самый долбаный веб-сайт. «Потеряться в Ботсване».

Я помню вечер, когда Ричард показал мне этот сайт. Он несколько дней копался в Интернете, рассматривал фотографии домиков и палаток, столов, заставленных едой и горящими свечами. Я не помню, почему он в конечном счете остановился на сайте «Потеряться в Ботсване». Возможно, нашел там обещание настоящего приключения. Реально дикие места, такие выбрал бы сам Хемингуэй, хотя Хемингуэй, вероятнее всего, просто умел убедительно сочинять. Я не участвовала в планировании путешествия, это был выбор Ричарда, мечта Ричарда. Обернувшаяся теперь кошмаром.

– Вы хотите сказать, что сайт липовый? – спрашиваю я. – Что он использовал его, чтобы заманить нас сюда? Вы, ребята, сами-то хоть слышите, что говорите?

– Люди приезжают сюда со всего мира поохотиться на крупную дичь, – говорит Ричард. – Что, если на сей раз дичью стали мы?

Если он добивался какой-то реакции, то явно ее получил. У Эллиота такой вид, будто его сейчас вырвет. Сильвия зажала ладонью рот, словно подавляя рыдание.

Но я отвечаю презрительной усмешкой:

– Вы считаете, что Джонни Постьюмус открыл на нас охоту? Боже, Ричард, не превращай это в один из своих триллеров.

– У кого винтовка? У Джонни, – говорит Ричард. – На его стороне сила. Если мы все не будем держаться вместе, все до единого, то нам конец.

Вот оно что. Я слышу это в его обиженном голосе. Вижу в подозрительных взглядах, которые они бросают на меня. Я – иуда в их рядах, я побегу к Джонни и все ему выложу. Это настолько нелепо, что мне бы рассмеяться, но я зла как черт. Я поднимаюсь на ноги, мне с трудом удается говорить ровным голосом:

– Когда все закончится, когда на следующей неделе мы полетим в Маун, я вам напомню о нашем разговоре. И вы все будете чувствовать себя идиотами.

– Надеюсь, вы правы, – шепчет Вивиан. – Всей душой надеюсь, что мы идиоты. Надеюсь, что мы будем лететь в самолете, а не лежать грудой костей в…

Она замолкает, когда внезапно над нами появляется тень.

Джонни подошел так тихо, что они не услышали его приближения, и теперь он стоит за спиной у Вивиан и оглядывает наше собрание.

– Нам нужна вода и топливо для костра, – говорит он. – Ричард, Эллиот, идемте со мной к реке.

Оба встают, и я вижу страх в глазах Эллиота. Тот же страх, что блестит в глазах блондинок. Джонни спокойно держит ружье, поза «вольно» пехотинца, но одно только наличие этого ружья в его руках меняет баланс сил в его пользу.

– А что… что с девушками? – спрашивает Эллиот, нервно поглядывая на блондинок. – Может, мне стоит остаться, чтобы защитить их, если что.

– Они могут подождать в машине. В данный момент мне нужна мышечная сила.

– Если вы дадите мне ружье, – предлагает Ричард, – то мы с Эллиотом принесем дрова и воду.

– Никто не выходит из лагеря без меня. А я не выхожу за периметр без винтовки, – говорит Джонни с мрачным выражением на лице. – Если хотите остаться живыми, вы должны мне доверять.

12

Бостон

Стейк Габриэлю приготовили идеально – слабо прожаренным, как он всегда заказывал, когда ел у Маттео. Но сегодня, пока они сидели за их любимым столиком в ресторане, Джейн с трудом сдерживала тошноту при виде крови, сочившейся из стейка, когда ее муж отрезал очередной кусочек. Ей сразу вспоминалась кровь Дебры Лопес, стекавшая по камням. Или тело Готта, подвешенное как туша. Человек или корова, мы все равно свежее мясо.

Габриэль обратил внимание, что она почти не прикоснулась к свиной отбивной, и пристально взглянул на нее:

– Все еще думаешь об этом?

– Ничего не могу с собой поделать. С тобой разве такого не случается? Какие-то сцены, которые не выходят из головы, как ни старайся?

– Старайся настойчивее, Джейн. – Он протянул руку и сжал ее пальцы. – Мы так давно не обедали вдвоем.

– Я стараюсь, но это дело… – Она вновь взглянула на стейк, и ее передернуло. – Это дело может превратить меня в вегетарианку.

– Так серьезно?

– Мы оба повидали всяких ужасов. Слишком много времени проводили в морге при вскрытиях. Но это дело потрясло меня на каком-то глубинном уровне. Выпотрошенный и подвешенный. Обгрызенный собственными питомцами.

– Вот почему не стоит заводить щенка.

– Габриэль, это не смешно.

Он взял свой бокал с вином:

– Я просто пытаюсь скрасить шуткой семейный ужин, которых не так много, а этот превращается в очередной разбор дела. Как и всегда.

– Это наша с тобой общая работа. О чем еще мы должны говорить?

– Может, о дочери? О том, куда поедем в отпуск? – Он поставил бокал и посмотрел на Джейн. – В жизни много чего есть, кроме убийства.

– Но убийство нас как раз и свело.

– Не только это.

«Не только», – подумала Джейн, глядя, как муж берет нож и действует им с холодным, спокойным мастерством хирурга. В тот день, когда они познакомились на месте преступления в заповеднике Стони-Брук, его спокойствие показалось ей устрашающим. В хаосе того дня, когда полицейские и криминалисты толпились вокруг разлагающегося тела, Габриэль был спокоен и властен, этакий сторонний наблюдатель, пытающийся постигнуть случившееся. Она не удивилась, узнав, что он из ФБР; она с первого взгляда поняла, что он чужак и что он попытается оспорить ее единоначалие. Но то же, что поначалу вызывало у них взаимную неприязнь, позднее их соединило. Притяжение и отталкивание. Противоположные полюса притягиваются. Даже теперь, глядя на своего мужа, невозмутимость которого сводила ее с ума, она точно понимала, почему полюбила его.

Габриэль посмотрел на нее и покорно вздохнул:

– Ладно, нравится мне или нет, но, похоже, мы будем говорить об убийстве. Итак… – Он положил нож и вилку. – Ты действительно считаешь, что Хайло О’Брайен – ключевая фигура в этом деле?

– Эти мерзкие звонки к нему на передачу пугающе похожи на комменты к статье о Леоне Готте. И тут и там говорилось: подвесить и выпотрошить.

– Ничего исключительного в этом нет. Обычное дело для охотников. Я сам это делал, когда застрелил оленя.

– Звонившая по имени Сюзи говорит, что она член Веганской армии действия. Судя по веб-сайту, у них в Массачусетсе пятьдесят членов.

Габриэль покачал головой:

– Название ничего мне не говорит. Не припомню, чтоб она появлялась в федеральном списке террористических.

– В бостонском полицейском списке ее тоже нет. Но может, они такие умные ребята – сидят себе да помалкивают. И не берут на себя ответственность за то, что делают.

– Подвешивают и потрошат охотников? Это похоже на веганов?

– А ты вспомни Фронт освобождения земли. Они бросают бутылки с зажигательной смесью.

– Но ФОЗ старается обойтись без жертв.

– И все же обрати внимание на символику. Леон Готт был охотником на крупных животных. «Хаб мэгэзин» публикует статью о нем под названием «Мастер охотничьих трофеев». А спустя несколько месяцев находят его труп – подвешен за щиколотки, обструган, как кочерыжка, и выпотрошен. Подвешен на такой высоте, чтобы до него могли дотянуться его домашние животные. Разве есть более подходящий способ отомстить охотнику, чем отдать его тело на съедение собственным Флаффи и Фидо?[13]

Джейн замолчала, внезапно осознав, что в ресторане воцарилась тишина. Скосив глаза, она увидела, что пара за соседним столиком пожирает ее глазами.

– Не время и не место, Джейн, – сказал Габриэль.

Она уставилась на свиную отбивную:

– Хорошая у нас сегодня погода.

И только когда гул голосов вокруг них возобновился, она сказала, понизив голос:

– Я думаю, символика тут очевидна.

– И это может не иметь никакого отношения к его увлечению охотой. Тут ведь есть и мотив кражи.

– Если это кража, то необычная. Его бумажник и деньги остались нетронутыми в спальне. Насколько мне известно, из дома пропала только шкура снежного барса.

– И ты узнала, что она стоит кучу денег.

– Но продать такую редкую шкуру будет чертовски трудно. Разве что кто-то купит ее для частной коллекции. А если ограбление – единственный мотив, то зачем этот мрачный ритуал потрошения?

– Мне кажется, у тебя тут два четких символических обстоятельства. Первое – пропажа редкой шкуры. Второе – способ, каким было выставлено тело.

Габриэль нахмурился, глядя на свечу на столе и обдумывая ситуацию. Джейн все же вовлекла его в решение этой загадки, и теперь мозги его включились полностью. Этот вечер, семейный ужин – единственный за целый месяц, когда они зарекались говорить о работе, но каждый раз неизменно заговаривали об убийстве. Да и как могло быть иначе, если они оба жили и дышали этим? Джейн наблюдала, как мерцающее пламя высвечивает его лицо, пока он неторопливо перебирает факты. Как же ей повезло, что она может делиться с ним этими фактами. Она подумала, каково это было бы – сидеть здесь с мужем, не работающим в правоохранительной системе, и разрываться от желания поделиться с ним тем, что ее мучает, и не имея возможности сказать ему ни полслова. Общими у них были не только дом и ребенок, но и мрачное знание о том, как жизнь в мгновение ока может измениться. Или пресечься.