Дети за куполом (СИ) - Рован Ирина

Теперь настала очередь родителей переглядываться.

— Мы всем рассказали, сын, — тяжело произнёс отец. — Всё-таки последнее дело — стыдиться своего ребёнка.

У Марка даже слов не нашлось. В Севалии уродиться колдуном считалось тем ещё позором. А уж религиозным людям вроде родителей Марка приходилось особенно тяжело, если в семье появлялся рен.

— На всё воля всевышнего, в конце концов, — добавила мать. — Если ты родился магом — значит, ему это было угодно. Именно так мы всем и сказали.

— Эй, не переживай, — бодро вмешался Давид, считав выражение на лице брата. — Никто вам ничего не предъявит. Разве что бабуська какая-нибудь косо посмотрит…

— А мои друзья — многие — вообще считают, что рены крутые! — невпопад ляпнула Майя и покраснела.

— …или малявки из Майкиного класса автограф попросят, — договорил Давид с усмешкой.

Марк твёрдо решил побеседовать с матерью наедине, но всё разрешилось раньше. Нилана смущённо поинтересовалась, где ванная; Майя с готовностью подскочила — Марк не сомневался, что ванной они теперь не ограничатся, а проведут полную экскурсию по дому; и тогда мама перегнулась через стол и шёпотом спросила:

— Сын… Твоя девушка — она что же, эспийка?

Марк фыркнул и едва не облился чаем. Дело-то, оказывается, было в банальной неприязни одного человеческого народа к другому! Отец закатил глаза, а Давид возмущённо воскликнул: «Мама!»

— То есть, это тебя волнует больше, чем то, что она — ренна? — недоверчиво спросил Марк.

— Нет-нет, ты не думай… — принялась отнекиваться мать под смех родных. — Я-то сама не против. Бабушке, главное, не говорите…

Марк не выдержал и выложил всё Нилане, лишь только та зашла к нему. Ей предстояло ночевать на диване в комнате Майи, а ему — у Давида, на раскладушке. Сейчас брата не было, и она свободно ходила вдоль стен, рассматривая рисунки, которых накопилось столько, что под ними почти не было видно штукатурки. Давид любил и умел рисовать.

— Придётся тебе теперь искать ренну-севалийку, — усмехнулась Нилана и, вопреки опасениям Марка, совсем не обиделась.

Он перестал рыться в рюкзаке и замер, глядя ей в спину. Она остановилась у одного из самых старых, ещё кривеньких рисунков, портрета Марка — ему тогда было лет восемь. Марк не видел её лица, но чувствовал улыбку. Она стояла, сцепив за спиной руки и легонько перекатываясь с пятки на носок; распущенные светлые волосы отливали золотом в солнечном свете.

Марк бесшумно встал и подошёл сзади — вплотную, так, что чувствовал запах её волос. Нилана замерла. Осторожно отодвинув в сторону завесу волос, он легонько прикоснулся губами к её шее, одновременно обвивая рукой плечи. Почувствовал двойную дрожь — её и свою собственную, настойчиво развернул к себе лицом, второй рукой скользнул по талии, притягивая ближе…

— С ума сошёл, — Нилана нервно оглянулась на приоткрытую дверь. — А если кто проходить будет…

— Там в коридоре одна половица скрипит, — успокоил её Марк. — Услышим.

И, уже не совсем осознавая и тем более не обдумывая, что делает, просто предоставил своим губам свободу действий.

— Ой… Простите… — мама поспешно отвернулась, закрывая лицо руками. — Нилана, детка… Ты будешь на обед курицу? А то эспийцы же не едят…

— Да, буду, спасибо, — пробормотала красная как рак девушка, тоже прижимая ладони к лицу. — Мои родители — авийцы… А в короне вообще всё едят.

— Да, точно… Конечно… Извините, ради всевышнего…

И она поспешно ретировалась, на ходу громко скрипнув той самой злополучной половицей.

— Маркий! — зашипела Нилана. — Бли-и-ин… Как же так…

— Она просто с другой стороны шла, — оправдался Марк. — Из спальни, а не из кухни.

— Чего ты улыбаешься? — яростно накинулась на него подруга. — Как я теперь буду ей глаза смотреть?

— Спокойно будешь смотреть, — озадаченно ответил нотт. — Ты чего, Лана? Ничего страшного же не произошло. Мама — взрослый человек; я думаю, она понимает, что мы с тобой не будем вечно только за ручки держаться…

— Да? А что, прости, мы с тобой ещё будем делать, по мнению твоей мамы?

Марк растерянно умолк, глядя в раскрасневшееся, искажённое злостью лицо подруги. Что это ещё за буря на ровном месте?

— Э-э-э…

Пока он обдумывал, что можно в такой ситуации сказать, с Ниланой произошла новая метаморфоза. Она опустила глаза, покраснела ещё сильнее и тихо, пристыженно произнесла:

— Прости… Что-то меня занесло.

— Всё нормально, — с облегчением выдохнул Марк. — Это я виноват. Не надо было так…

— Нет, правда, — она подняла смущённый взгляд и неловко хихикнула. — Просто я… испугалась, и поэтому разозлилась. Это не нормальное поведение.

— Закрыли тему, — быстро сказал Марк. — Ну что, пойдём к бабушке?

***

Давид запер дверь и выдохнул. Марк наблюдал за братом с лёгким любопытством: судя по эмоционалу, того весь день распирало от желания что-то рассказать. Видно, информация предназначалась только для ушей Марка, а поймать его одного в течение дня было задачей практически невыполнимой.

— Слушай, только маме с папой не говори, что я тебе разболтал, ладно? — скороговоркой выпалил Давид. — Они просили помалкивать, но ты же у нас не впечатлительная принцесса, в конце концов, и скрывать такое непорядочно, я считаю.

Марк лишь кивал, терпеливо ожидая, когда брат перейдёт к сути.

— Так вот… — Давид прислушался и продолжил: — Они приходили четыре дня назад.

— Кто?

— Военные. Причём не простые солдаты, а явно из специальных частей…

— Зачем?

— Спрашивали про тебя, разумеется, — пожал плечами Давид. — Мама с папой сначала пытались отмалчиваться, увиливать, а я взял и всё рассказал. От отца потом влетело… Но знаешь, они и так были в курсе. Скорее, проверяли нас — насколько мы готовы тебя поддерживать и выгораживать, если что.

— Если что? — повторил шокированный Марк. — Ты уверен?..

— Да слушай, — перебил Давид. — Знаешь же, у меня память на лица хорошая. Так вот, я потом одного из тех, что приходили, каждый день около дома видел. Причём не в военной форме, а в обычной одежде. То он притворяется, что телегу разгружает у соседней лавки, то на скамеечке с газетой устроится, то… Только не говори, как отец, что у меня богатое воображение! — внезапно яростно вскинулся он.

— Я верю тебе, — поспешно среагировал Марк.

— Короче, — Давид с размаху уселся на свою кровать и мрачно воззрился на младшего брата. — Ты понял, да? К чему всё это…

— Думаешь, они что-то готовят? — недоверчиво спросил Марк. — Может, просто перестраховываются.

— Может, — кисло согласился Давид. — Но ты всё равно… Мало ли что.

Марк помолчал.

— Спасибо, — с чувством произнёс он наконец. — Но ты зря переживаешь. Наши лидеры не дураки, не выпустили бы нас во внешний мир, если бы была реальная угроза. Скорее всего, эти ребята просто следят за порядком. Может быть, даже с согласия местных ритмов…

— Как скажешь, — в голосе брата затаилась нотка обиды. — Я предупредил.

***

Весь следующий день Марка не покидало двойственное чувство. С одной стороны, всё складывалось здорово: Нилана рядом и в хорошем настроении, родные явно рады его видеть, погода тёплая и солнечная… Но в то же время что-то было не так. Марк ощущал это как невнятный дискомфорт где-то за грудной клеткой, над солнечным сплетением. Словно его куда-то тянуло, не оставляя в покое ни днём, ни ночью…

— Всё в порядке? — шёпотом спросила его Нилана, перегнувшись через стол за ужином. — Ты какой-то грустный.

Марк встрепенулся, живо натянул улыбку и закивал. Серьёзно, что может быть не в порядке?

Она ему не поверила — по глазам было видно. Марк притворился, что очень интересуется ужином, ругая про себя свою физиономию. Что это за нотт такой, который позволяет всем окружающим читать собственные эмоции по выражению лица?

Ложась спать в тот вечер, он пообещал себе, что утром встанет с хорошим настроением и будет наслаждаться жизнью.

Обещание сдержать не удалось.