Дети за куполом (СИ) - Рован Ирина

Отчаялся, пытался уже просто отключиться, отказавшись от погони за неведомой целью, снова повернулся на другой бок — и нашёл. Яркий, слепящий сгусток энергии. Пульсирующее, переливающееся пламя. А из него — сотни, тысячи нитей, натянутых до звона; одни толстые, чёткие; другие еле видны; разбегаются во всех направлениях, каждая — к своему истоку… Марк с усилием шёл вперёд, и пламя приближалось. Он видел, как одна из нитей тянется к нему, прямо к его сердцу. Подался вперёд, чтобы прикоснуться… И проснулся от резкой боли.

Оказалось, он со всей дури впечатал руку в стенку — да так, что кости вспомнили о переломе двадцатидневной давности. Наверное, было громко — не разбудить бы наставницу, которая за этой самой стенкой мирно спит…

***

Пассажирский перевоз плавно катил вперёд, во внешний мир, оставив купол Кумсоры далеко позади. Вдали, за поворотом, уже виднелись очертания Виса — ближайшего к Кумсоре города. Единственного города, к которому из короны вела твёрдая дорога.

Марк откинулся на спинку сидения и остановившимся взглядом смотрел в окно. Голова задремавшей наставницы упала ему на плечо, и от её щеки по руке распространялось приятное тепло — без куртки было довольно зябко.

Отъезд получился сумбурный, суетливый. Вставать пришлось чуть ли не посреди ночи, но даже те, кто оставался в короне, вышли провожать. Все, кроме Виольны.

Уроженцам Вироша, Эспии и западного Пенора, где то и дело вспыхивали восстания, лидеры запретили покидать купол. В спокойную Мендру тоже никого не пустили — все дороги веди через Эспию. А значит, Виольна, Итина, Ромен и Вадай оставались дома. Впрочем, последний никуда бы не поехал в любом случае — но кроме Марка и Ортея об этом никто не знал.

Пронырливый мендориец Талат, однако, недолго думая напросился в Пенор, в гости к своей наставнице Азире. Лидер дал добро, тем более что Ортей тоже направлялся на юг, и всю дорогу Талу предстояло находился под его надзором. А Карину, которой ехать было некуда, уже не в первый раз забирал к себе Ильдан, чьи родители жили в Висе.

На востоке, в Севалии и Рее, всё было спокойно. Так что запрос по поводу Ниланы тоже был легко утверждён, и Марк витал на седьмом небе от счастья. Настроение портило только одно: им было велено оставаться в форменной одежде в течение всех каникул, чтобы люди знали, что они ареносцы. А для семьи Марка это означало катастрофу: родители, опасаясь всеобщего неодобрения, говорили знакомым, будто их сын учится в Авие, поэтому так редко появляется дома.

Ещё один неприятный сюрприз ожидал на станции в Висе, где остановился перевоз: за ограждением человеческих солдат собралась толпа с плакатами.

— Чего они хотят? — заинтересовался Марк, пытаясь разглядеть крупные авийские буквы на кусках белой и красной ткани.

— Не обращай внимания, — посоветовала сонная наставница и потянула его за рукав к площадке, где Ортей и Аниса собирали вокруг себя своих подопечных.

Но Марк напряг зрение и ухитрился прочитать: «764. МЫ ПОВТОРИМ!» И тут же возмущённо застыл.

— Что они повторят?

— Вот блин, — Ильдан бросил быстрый взгляд в сторону толпы. — Хорошо, что Вад не видит.

— Так что они повторят? — не унимался Марк. — Да они победили — точнее, не проиграли — в 764 году только потому, что Ареноса раскололась! Потому что грёбаный восьмой карант…

— Мы тоже учили историю, Марк, — оборвала его Азира. — Не заводись. У них в учебниках всё по-другому написано.

— А как? Как у них написано? — заинтересовался Талат.

Ортей с усмешкой прислушивался к их разговору.

— Вкратце — будто Ареноса хотела захватить мир, — вмешалась Камайла. — А доблестные человеческие войска не дали ей этого сделать. Я на прошлых каникулах сестрёнкины учебники читала, — пояснила она. — Представляете, они реально учат даты всех сражений и имена человеческих героев!

— И не факт, что это ложь, а не то, чему нас учат, — вполголоса пробормотала Карина.

Почти все с негодованием воззрились на неё.

— С ума сошла? — воскликнул Талат. — Хочешь сказать, ареносцы действительно хотели поработить людей?

— Почему нет, — невозмутимо передёрнула плечами рубра. — Вад же вон хочет. Вполне себе логичное стремление.

— Ортей! — Талат повернулся к куратору, с видом ябеды указывая пальцем на старшую.

— Никто из нас не видел эту войну, — криво ухмыльнулся нотт. — Никто из нас не знает правды. Может, именно так всё и было.

— Но почему их никто не прогонит? — недоумевала Камайла, разглядывая людей за оцеплением.

— А разве есть закон, запрещающий собираться в одном месте и стоять с плакатами? — Ильдан передёрнул плечами. — Так-то они вреда никому не причиняют.

— Именно, — поддакнул Ортей. — Ранить чувства горстки нежных колдунят преступлением не считается…

— Юг! — раздался усиленный звукачом голос. — Южане, сюда.

— Так, — куратор поднял вверх палец и скороговоркой велел: — Марк, веди себя прилично, а главное — осторожно, на рожон не лезь, на провокации не ведись… Понял? А то плакатик его обидел… Ильд, Рина, приглядите за ним, пока восточных не заберут. Зира, Тал, Майла — за мной.

***

Это путешествие было лучшим за всю жизнь Марка. С Ниланой он столкнулся уже на тепловозной станции в тёмно-красной толпе едущих на восток медиков. Схватил её за руку, свободной ладонью махнул наставнице и Ильдану и запрыгнул в указанный провожатым вагон. И теперь, под мерный перестук, под ареносскую — а то и севальскую или рейскую — болтовню со всех сторон, они пили чай, глядели на проносящиеся в окнах пейзажи и окраины человеческих селений, играли в карты, чесали языками и чувствовали себя самыми счастливыми ренами на свете.

Марк не понимал, как он раньше мог жить без солнечных зайчиков, игравших в её золотистых волосах, без её светло-голубых, сияющих глаз, без этой застенчивой улыбки. Должно быть, он смущал её своими долгими внимательными взглядами. Четырнадцать часов пролетели так незаметно…

В Мельядиш поезд прибыл почти в полночь. Дальше всё помнилось смазанно: радостная улыбка отца, поспешно выхватывающего рюкзак у Ниланы, старенький соседский электрический перевоз, который папа всегда одалживал, чтобы забрать сына со станции, синий забор родного дома, выбегающая на крыльцо мама, медвежьи объятья старшего брата, визг сестрёнки, которой давно следовало быть в постели…

***

— Мы думали, вас не выпустят! — стукнул кулаком по столу Давид утром за завтраком. — С этой заварушкой…

— Ну-ка веди себя прилично, — мать отвесила шутливый подзатыльник старшему сыну, что вымахал по меньшей мере раза в два крупнее неё. — Всю мебель переломаешь, своими ручищами-то.

— Мы тоже так думали, — отозвался Марк и вгрызся в мамин фирменный яичный пирог.

Краем уха он слушал, как Майя пытается наладить общение с Ниланой. Первая авийский знала с горем пополам, а вторая практически не понимала по-севальски. Зато, кажется, обеим было довольно весело.

Сестрёнке недавно стукнуло одиннадцать, она родилась уже после того, как брата забрали в корону. Но несмотря на то, что виделись они четыре раза в год (или благодаря этому), она с детства была чертовски привязана к Марку. И на Нилану, которую он неловко представил родным как «свою девушку», смотрела со смесью благоговения и восхищения.

Давид был старше Марка на полтора года и прямо сейчас вполголоса жаловался ему, что вот-вот придётся идти в армию.

— Так что мы с тобой вполне можем оказаться по разные стороны баррикад, — хлопнул он брата по спине, — если вдруг наше правительство передумает и решит дать отпор ареносцам.

Мама суетилась и улыбалась, но Марк чувствовал, как её что-то гнетёт.

— Сегодня обязательно сходите к бабушке, — посоветовала она. — Старушка соскучилась, да и с девочкой будет страшно рада познакомиться, — она кивнула на Нилану, и Марк ощутил новый всплеск беспокойства в её эмоционале.

— Знаешь, — он обменялся взглядами с Ниланой, — нам, наверное, на улицу лучше не выходить. Ареносцам в этот раз запретили появляться перед людьми без формы, а так все точно узнают…