Оглянувшись назад вдаль. На переломе - Зоя Живанова

class="p">– До чего же все хорошо, – думала Капа. Она взбила перину, повесила новые кружевные подзорники и

застелила постель пикейным одеялом,   две большие пуховые подушки украсила красивой накидкой из тонкого кружева. На спинке завязала голубые атласные банты.

– Красавица, – Капа любовалась своей работой.

А девочки уже слушали другую постановку:

– Волк дернул за веревочку, дверца и открылась. Дверь заскрипела, тревожно зазвучала музыка. Девочки подняли головы и напряженно смотрели на синие радио, отец его повесил на гвоздь высоко, между двумя окнами. Девочки знали уже эту сказку,  красивую книжку– раскладушку им читала мама, её привезла тетя Шура с Донбасса  в подарок маленьким племянницам. Но артисты играли так хорошо, что прислушивались и взрослые. Они тоже волновались за Красную Шапочку. Родители  уже повесили красивые пурпурные в белых розах  сатиновые зависи, отделив спальню от большого зала.  В сенях хлопнула дверь, в дом вошла Елена. Она остановилась у порога и, сложив руки на груди, улыбалась. Она не ошиблась, выбрав дочери Николая. Сколько пережито и вот теперь судьба смиловалась, сколько испытаний…

– Ну, у Вас, как в сказке, – она  улыбалась, – какая благодать.

– Молодцы, – Елена развернула сверток из газеты, —

Девочкам платьица сшила, ситчик в сундуке лежал.

Капа нарядила дочек в обновки. Николаю нравилась вся эта радостная суета, но  он решительно подошёл к тазу, старшая девочка зачерпнула в ведре алюминивой кружкой воды, и как учил папа – потихоньку лила  воду на протянутые руки отца.

– Обедать, все к столу!

А все и без того уже сидели за столом. В новой печи готовый обед. Вкусный запах заполнил дом. В столовой новый настольник самотканный с кружевом, Марфа наготовила много добра. В Красном угле  у иконы  горела лампадка. Было слышно как  в русской печи  потрескивали дрова. Тепло пошло в дом,  запах леса стал ярче. Накрахмаленная красивая тюль на сверкающих чистотой окнах преломляла солнечные лучи, и солнечные зайчики все бегали по чистому ещё не крашеному полу, по пурпурным зависям. Девочки по ступенькам полезли на печь, родители наблюдали за ними, но они благополучно забрались и уже на просторной теплой печи, на самотканных постилках и пуховых подушках  играли. Там было уютно, тепло, хорошо.

– Намаялись, пора и поспать, – засмеялась Елена.

Елена радовалась, не ошиблась она в выборе зятя, Николай оказался хорошим хозяином, он много трудился, вечером дочки сливали на руки воду, а он  намыливал руки, и вода долго лилась черной от мазута. Утром отец уходил рано, дети еще спали. Девочки рассматривали Почетные грамоты, на них портреты Ленина и Сталина.

– Отца наградили за работу. Положите на место.

Капиталина выглядывала с кухни. Девочки не баловались, слушались. Они любили, когда мама читала им сказки из толстой потёртой книги. Соседи завидовали  семье Николая:

– Один Босфорд живет, – любил повторять Алёха Картомышев. Деревенские без прозвищ не могли. Босфорд, это видимо осталось от отца Николая. А деревенские тут, как тут.

В воскресенье решили в новом доме устроить танцы.

– Надо обновить, – сказала Капа.

Дети смотрели, как нарядные чужие люди заполнили их дом, заиграла гармошка, и начали  все танцевать.

– Вон Лиля старшая Дарьи Минаковой в красивом зеленом  новом платье  с юбкой годэ до середины икры, с кем-то кружится в вальсе.

– Почему она его сшила  атлас с изнанки? – с разочарованием думала Зоя. Она  видела отрез этой ткани,  ей нравилась атласная сторона, но лицевая оказалась  тоже красивая ткань. Модель ей сшили красивую – рукав красивый фонарик,  тонкая талия и тяжелые волны до середины икры. Платье очень шло к ее  прическе, густые темные   волосы уложены  были в тяжелый узел на затылке.  Лиля с кем-то  опять танцевала. Гармонист играл вальс «Дунайские волны». Вся зала была в танцующих парах. Дети скоро уснули, а взрослые танцевали, хотя не  было застолья, а людям было хорошо в новом доме с запахом леса.

Зима пришла лютая. Бревна трещали от мороза, а на печи тепло. Мама опять читала сказки из толстой книжки, затем рисовала в альбом цветы, срисовывала с  голубой в цветах занавески. Цветные карандаши мягко ложились на бумагу. Мама худенькая, ей только двадцать пять лет, как она управлялась в таком большом хозяйстве?  Вот она надела валенки с галошами, фуфайку и шаль,       Подхватила два ведра с кормом и ушла на двор, скот кормить. В закутке визжали  поросята, она вылила им корм в корыто. Корова повернула к ней голову, вылила ведро пойла и ей. Скоро будет телиться. Куры слетели с насеста, гуси с утками

заволновались. Овцы шарахались.

– Сейчас и вам, – Капа поспешила в дом.

Затем надергала крюком душистого сена из скирды, засыпанной снегом, и бросила  охапку корове. Дети играли  на ватном детском  одеяле расстеленным на полу, в доме тепло и уютно, окна искрились в морозной росписи.

– Я по воду, Капа взяла ведра с коромыслом, мороз клубами понёсся по полу через открытую дверь. Девочки видели  в окно, как мама пробирается по снегу, намело. Дети включили патефон: «Едут новоселы по земле целинной, песня молодая далеко летит…».

В стране началось освоение целинных земель в северном Казахстане. Не смотря на лютую зиму и очень жаркое лето. И посыпались богатые урожаи твердых сортов пшеницы в закрома Родины. Под прикрытием освоение целины строился Байконур, в 1957 году был запущен первый спутник Земли. СССР стал первым в полетах в Космос.

Николая послали на курсы в Злынку, брат Алексей послал ему письмо:

–Твоя не знается.

И что он ещё со своей сестрой наплел, но Капиталина получила  письмо: «Не жди, не вернусь». Что только Капа не передумала, сколько слез пролила. Но муж через три месяца вернулся, как ни в чем не бывало. На этом история не закончилось, однажды Капиталина услышала от людей, прибегала женщина в сельсовет со Злынки, Николая искала. Ей там сообщили, что женат и трое детей у него. Елена успокаивала: «Не плачь, у вас дети, никуда он не денется». Но это событие отодвинуло другое страшное событие. Капа увидела, что во двор бежит опрометью сосед Тетень, он жил тоже на Комунне в большой бедности, доход был – поросят резал, приходил с детьми, пока хозяйка жарила печенку с луком и салом, дети Тетиеня обгрызали уши у туши поросенка, жена его Аниска, как Капа смеясь говорила:

– Неспособная к жизни. В хате шаром покати.

Платили и за то, что кастрировал  боровков, и около дома долго воняло

карбовкой. Худощавый, вертлявый, не унывающий, похожий на цыгана, в войну немцы его назначили полицаем, он слонялся по деревне, и там толку от него не было,  немцы