Киево-Печерский патерик - Сборник Сборник

Как-то однажды отправился великий отец наш Феодосии по какому-то делу к христолюбивому князю Изяславу, находившемуся далеко от города. Пришел и задержался по делам до позднего вечера. И приказал христолюбец, чтобы смог Феодосии поспать ночь, довезти его до монастыря на телеге. И уже в пути возница, видя, как он одет, решил, что это простой монах, и сказал ему: «Черноризец! Вот ты всякий день без дела, а я устал. Не могу на коне сидеть. Но сделаем так: я лягу в телегу, а ты можешь и на лошади ехать». Блаженный же Феодосии смиренно поднялся и сел на коня, а тот лег в телегу, и продолжал Феодосии свой путь, радуясь и славя Бога. Когда же одолевала его дремота, то сходил с коня и шел рядом с ним, пока не уставал, а затем вновь садился верхом. Стало рассветать, и начали им встречаться в пути вельможи, едущие к князю, и, издали узнав блаженного, сойдя с коня, кланялись они блаженному отцу нашему Феодосию. Тогда он сказал отроку: «Вот уже рассвело, чадо! Садись на своего коня». Тот же, видя, как все кланяются Феодосию, пришел в ужас, и в страхе вскочил, и сел на коня. Так и продолжали они путь, а преподобный Феодосии сидел в телеге. И все бояре, встречая их, кланялись ему. Так доехал он до монастыря, и вот вышла навстречу вся братия, кланяясь ему до земли. Отрок же тот испугался еще больше, думая про себя: кто же это, что все так кланяются ему? А Феодосии, взяв его за руку, ввел в трапезную и велел досыта накормить и напоить и, дав ему денег, отпустил. Все это рассказал братии сам возница, а блаженный никому не обмолвился о случившемся, но все так же постоянно учил братию не зазнаваться, а быть смиренными монахами, и самих себя считать недостойнейшими из всех, и не быть тщеславными, но быть покорными во всем. «И когда ходите, — говорил он им, — руки держите прижав к груди, и пусть никто не превзойдет вас в смирении вашем, и кланяйтесь друг другу, как подобает монахам, и не ходите из кельи в келью, но пусть каждый из вас молится в своей келье». Вот такими и иными словами поучал он их каждый день беспрестанно, и если снова слышал, что кто-либо страдает от наваждения бесовского, то призывал его к себе, и — так как сам испытал все искушения — поучал его, и убеждал противостоять дьявольским козням, ни в чем им не уступая, не ослабеть от видений и бесовских напастей, и не оставлять своей кельи, но ограждать себя постом и молитвой, и призывать Бога, чтобы помог он одолеть злого беса. И говорил им: «Все это и со мной бывало прежде. Вот как-то ночью распевал я в келье положенные псалмы, и вдруг встал передо мной черный пес, так что не мог я и поклониться. И долго он так стоял, но как только, им подстрекаемый, хотел я его ударить — тут же стал невидим. Тогда охватил меня страх и трепет, так что хотел я уже бежать оттуда, если бы Господь не помог мне. И вот, немного оправившись от страха, начал я прилежно молиться, часто преклоняя колени, и постепенно оставил меня страх, так что с тех пор перестал я бояться бесов, даже если являлись они передо мною». К сказанным словам добавлял он и многие другие, укрепляя братию в борьбе со злыми духами. И так отпускал их, радостно славящих Бога за такие наставления доброго наставника и учителя их.

И се исповѣда ми единъ отъ братия, именьмь Иларионъ, глаголя, яко многу ми пакость творяху въ келии зълии бѣси. Егда бо ему легъшю на ложи своемь, и се множьство бѣсовъ пришьдъше и за власы имъше и́, тако пьхающе, влачахути и́, и друзии же, стѣну подъимъше, глаголааху: «Сѣмо да влеченъ будеть, яко стѣною подавленъ». И тако по вся нощи творяхуть ему, и уже не могый тьрпѣти, шедъ, съповѣда преподобьнуму отьцю Феодосиюпакость бѣсовьскую. И хотя отъити отъ мѣста того въ ину келию. То же блаженый моляшети и́, глаголя: «Ни, брате, не отходи отъ мѣста того, да не какопохваляться тобою злии дуси, яко побѣдивъше тя и бѣду на тя створьше, и оттолѣ пакы больше зъло начьнути ти творити, яко власть приимъше на тя. Нъ се да молишися Богу въ келии своей, да и Богъ, видя твое трьпѣние, подасть ти побѣду на ня, якоже не съмѣти имъ ни приближитися къ тебе». Онъ же пакы глаголаше ему: «Молю ти ся, отьче, якоотселѣ не могу пребывати въ келии множьства ради живущихъ бѣсовъ въ ней». Тъгда же блаженый, прекрестивы и́, таче глагола ему: «Иди и буди въ келии своей, и отселѣ не имуть ти никоеяже пакости створити лукавии бѣси, не бо видѣти ихъ имаши». Онъ же вѣру имъ и, поклонивъся святууму, отъиде, и тако въ ту нощь легъ въ келии своей, съпа сладъко. И отътолѣ проныривии бѣси не съмѣша ни приближитися къ мѣсту тому, молитвами бо преподобнаго отьца нашего Феодосия отъгоними суще и бѣжаще отидоша.

А вот что поведал мне один из монахов, по имени Иларион, рассказывая, как много зла причиняли ему в келье злые бесы. Как только ложился он на своей постели, появлялось множество бесов и, схватив его за волосы, тащили и толкали, а другие, приподняв стену, кричали: «Сюда волоките, придавим его стеною!» И творили такое с ним каждую ночь, и, уже не в силах терпеть, пошел он к преподобному отцу Феодосию и поведал ему о пакостях бесов. И хотел из этого места перейти в другую келью. Но блаженный стал упрашивать его, говоря: «Нет, брат, не покидай этого места, а не то станут похваляться злые духи, что победили тебя, и причинили тебе горе, и с тех пор начнут еще больше зла тебе причинять, ибо получат власть над тобою. Но молись ты Богу в келье своей, и Бог, видя твое терпение, дарует тебе над ними победу, так что не посмеют и приблизиться к тебе». Тот же снова обратился к нему: «Молю тебя, отче, не могу больше находиться в келье из-за множества живущих в ней бесов». Тогда блаженный, перекрестив его, снова сказал: «Иди и оставайся в келье своей, и отныне не только не причинят тебе никакого зла коварные бесы, но и не увидишь их более». Он поверил, и, поклонившись святому, пошел в свою келью, и лег, и выспался сладко. И с тех пор коварные бесы не смели больше приблизиться к тому месту, ибо были отогнаны молитвами преподобного отца нашего Феодосия и обратились в бегство.

И се пакы тъ же чьрньць Иларионъ съповѣда ми. Бяше бо и книгамъ хытръ псати, сий по вся дьни и нощи писааше книгы въ келии у блаженааго отьца нашего Феодосия, оному же псалтырь усты поющю тихо и рукама прядуща вълну, или кое ино дѣло дѣлающа. Тако же въ единъ вечеръ дѣлающема има къжьдо свое дѣло, и се въниде икономъ, глаголя блаженому, яко въ утрий дьнь не имамъ купити, еже на ядь братии и на ину потребу. То же блаженый глагола ему: «Се, якоже видиши, уже вечеръ сущь, и утрьний дьнь далече есть. Тѣмьже иди и потрьпи мало, моляся Богу, некъли тъ помилуеть ны и попечеться о насъ, якоже самъ хощеть». И то слышавъ, икономъ отъиде. Таче, въставъ, блаженый иде въ келию свою пѣтъ по обычаю обанадесяте псалма. Тако же и по молитвѣ, шьдъ, сѣде дѣлая дѣло свое. И се пакы въниде икономъ, то же глаголя. Тъгда отвѣща ему блаженый: «Рѣхъ ти, иди и помолися Богу. Въ утрий дьнь шедъ въ градъ и у продающиихъ да възьмеши възаимъ, иже ти на потребу братии, и послѣдь, егда благодѣавшуБогу, отдамы дългъ от Бога, таче вѣрьнъ есть глаголай: “Не пьцѣтеся утрѣйшимь, и тъ не имать насъ оставити”». Таче отшедъшю иконому, и се вълезе свѣтьлъ отрокъ въ воиньстѣй одении и поклонивъся, и ничьсоже рекый, и положивъ же на стълпѣ гривьну злата и тако пакы мълча излезе вънъ. Тъгда же въставъ блаженый, и възьмъ злато, и съ сльзами помолися въ умѣ своемь. Таче вратаря възъвавъ, пыташе ̀и, еда къто къ воротомъ приходи въ сию нощь. Онъ же съ клятвою извѣщася, яко и еще свѣтѣ затвореномъ сущемъ воротомъ, и оттолѣ нѣсмь ихъ отврьзалъ, и никтоже приходилъ къ нимъ. Тъгда же блаженый, призвавъ иконома, подасть ему гривьну злата глаголя: «Чьто глаголеши, брате Анастасе, яко не имамъ чимь купити братии требования? Нъ сице, шьдъ, купи еже на потребу братии. Въ утрѣй же пакы дьнь Богъ да попечеться нами». Тъгда же икономъ, разумѣвъ, падъ, поклонися ему. Блаженый же учааше и́ глаголя: «Николиже не отъчаися, нъ въ вѣрѣкрѣпяся, вьсю печаль свою възвьрзи къ Богу, яко тъ попечеться нами, якоже хощеть. И сътвориши братии праздьникъ великъ дьнесь». Богъ же пакы нескудьно подавааше ему еже на потребу божествьнууму тому стаду.