Киево-Печерский патерик - Сборник Сборник

Великий отец наш Феодосии имел обыкновение каждую ночь обходить все монашеские кельи, желая узнать, как проводят монахи время. Если слышал, как кто-то молится, то и сам, остановившись, славил о нем Бога, а если, напротив, слышал, что где-то беседуют, собравшись вдвоем или втроем в келье, то он тогда, стукнув в их дверь и дав знать о своем приходе, проходил мимо. А на другой день, призвав их к себе, не начинал тут же обличать, а заводил разговор издалека, притчами и намеками, чтобы увидеть, какова их приверженность к Богу. Если брат был чист сердцем и искренен в любви своей к Богу, то такой, скоро осознав свою вину, падал ниц и, кланяясь, просил прощения. А бывало, что у иного брата сердце омрачено наваждением бесовским, и такой стоит и думает, что говорят о другом, и не чувствует себя виноватым, пока блаженный не обличит его и не отпустит, укрепив его епитимьей. Вот так постоянно учил он молиться Господу и не беседовать ни с кем после вечерней молитвы, и не бродить из кельи в келью, а в своей келье молиться Богу, а если кто может — заниматься постоянно каким-либо ремеслом, распевая при этом псалмы Давидовы. И так им говорил: «Молю же вас, братья, подвигнемся постом и молитвой, и попечемся о спасении душ наших, и отступим от пороков наших и от путей неправедных, которые же суть: любодеяние, воровство и клеветы, пустословие, ссоры, пьянство, обжорство, братоненавидение. От всего этого, братья, отвратимся, всего того станем гнушаться, не оскверним этим души своей, но пойдем по пути Господню, ведущему нас в рай, и обратимся к Богу с рыданием и слезами, постом и бдением, и покорностью и послушанием, и тем обретем милость его. Еще же возненавидим мир этот, всегда помня Господа, о сем сказавшего: “Если кто не оставит отца и мать, и жену, и детей, и села ради меня и Евангелия, тот меня не достоин”, и еще: “Обретший жизнь свою — погубит душу, а потерявший жизнь меня ради — душу спасет”. Поэтому и мы, братья, отрекшиеся от мира, отвергнем и все ему присущее, возненавидим же всякую неправду, чтобы мерзости никакой не сотворить, и не вернемся к прежним грехам, как псы возвращаются на свою блевотину. “Тот, — говорит Господь, — кто, возложив руки свои на плуг, оборачивается назад, не достоин войти в царство небесное”. Как же мы избавимся от мук бесконечных, если проведем жизнь свою в праздности и не зная покаяния? Ибо подобает нам, назвавшимся чернецами, всякий день каяться в грехах своих, ибо покаяние — это путь, ведущий к царству, покаяние — это ключ к царству, без него туда не вступить никому. Покаяние — это путь, ведущий в рай, того пути, братья, и станем держаться, на том поставим свои ноги и стопы, к тому пути ведь не приближается змей лукавый, шествие по пути тому скорбно, но зато впереди ожидает радость. Поэтому, братья, встанем на подвиг, не дожидаясь дня того, чтобы обрести блага эти, избегнем всего, что ожидает нерадивых и живущих без покаяния».

Святый убо си наставьникъ сице творяаше, къ симъ и учааше вьсю братию. Они же, яко земля жажющия воды, тако приимааху словеса его, приносяще трудовъ своихъ плоды къ Господу. овъ съто, овъ же 60. И бѣ видѣти на земли человѣкы, житиемь акы ангелъмь тъчьны, и манастырь тъ подъбьнъ небеси, и въ немь блаженый отець нашь Феодосий паче солнца въсиявъ добрыими дѣлы, якоже се явися игумену манастыря святаго архистратига Михаила, Софронию же именьмь. Ѣдущю бо ему въ манастырь свой, нощи же сущи тьмьнѣ, и се видѣ свѣтъ надъ манастырьмь тъкъмо блаженаго отьца нашего Феодосия. И якоже чюдяся ему, славяаше Бога, глаголя: «О, колико благостыня твоея, Господи, яко показалъ еси такъ свѣтильникъ въ мѣстѣ семь — преподобьнааго сего мужа, иже, тако свѣтяся, просвѣти манастырь свой!» Сице же ини мнози, видѣвъше се многашьды, сповѣдаху се.

Святой же наставник этот так поступал, тому и учил всю братию. Они же, как земля, жаждущая воды, принимали слова его, принося плоды трудов своих Господу — кто сто, а кто 60. И были видны на земле люди словно бы уподобившиеся ангелам, и монастырь тот был подобен небу, и в нем блаженный отец наш Феодосии ярче солнца сиял добрыми деяниями, как это было явлено игумену монастыря святого архистратига Михаила по имени Софроний. Как-то он ехал в монастырь свой, а ночь была темная, и вдруг увидел свет только над монастырем блаженного отца нашего Феодосия. И удивился он и, прославив Бога, возгласил: «О, сколь велика благостыня твоя, Господи, что показал ты такой свет на месте сем — преподобного этого мужа, который, так сияя, озарил и монастырь свой!» О том же рассказывали не раз и иные многие.

Тѣмьже убо слышаще князи и боляре доброе ихъ житие прихожааху къ великууму Феодосию, исповѣдающе тому грѣхы своя, иже велику пользу приимъше бо от того, отъхожааху, ти тако пакы приношааху ему нѣчьто мало отъ имѣний своихъ на утѣшение братии, на състроение манастырю своему. Друзии же и села въдаваюче на попечение имъ. Наипаче же зѣло любляаше блаженааго христолюбивый князь Изяславъ, предьржай тъгда столъ отьца своего, и часто же и́ призывааше къ собѣ, мъножицею же и самъ прихожааше к нему и тако духовьныихъ тѣхъ словесъ насыщашеся и отъхожааше. Якоже отътолѣ тако Богъ възвеличаше мѣсто то, умножая вьсѣхъ благыихъ въ немь молитвами въгодьника своего.

Поэтому, услышав о славном их житии, князья и бояре приходили к великому Феодосию, исповедовались ему в грехах и уходили от него с великой для себя пользой, а также приносили ему что-либо от своих богатств, даря на утешение братии и на устройство монастыря. Другие даже села свои дарили монастырю. Но особенно любил блаженного христолюбивый князь Изяслав, сидевший тогда на столе отца своего, и часто призывал он к себе Феодосия, а нередко и сам приходил к нему и, насытившись духовной беседой с ним, возвращался восвояси. С тех пор прославил Бог место то, умножая все благое в нем по молитвам своего угодника.

Отьць же нашь Феодосий бѣаше сице запретилъ вратарю, да по отъѣдении обѣда не отврьзаеть вратъ никомуже, и никтоже пакы да не въходить въ манастырь, дондеже будяше годъ вечерьний, яко да полудьнию сущю почиють братия нощьныихъ ради молитвъ и утрьняго пѣния.

Отец же наш Феодосии повелел привратнику, чтобы после обеда не отворял бы никому ворот и никто бы не входил в монастырь до самой вечерни, так как в полуденные часы братия отдыхает для ночных молитв и утренней службы.

И въ единъ день, полудьнию сущу, прииде по обычаю христолюбьць Изяславъ съ малъмь отрокъ: егда хотяше поѣхати къ блаженууму, тъгда распустяше вся боляры въ домы своя, нъ тъкмо съ шестию или съ пятию отрокъ прихожааше къ нему. Се же, яко рѣкъхъ, приѣхавъ и съсѣде съ коня, ни бо николиже ѣха на дворъ манастырьскый, и приступивъ къ вратомъ повелѣ отъврьсти, вънити хотя. Онъ же отъвѣща ему, яко повелѣние есть великааго отьца не отъврьзати вратъ никомуже, дондеже годъ вечерьний будеть. Таче пакы христолюбьць възвѣщая ему, да увѣсть, къто есть. И глаголаше: «Се бо азъ есмь, и мнѣ отъврьзи врата единому». Онъ же, не вѣдый, яко князь есть, отъвѣщавааше ему сице: «Рѣхъ ти, яко повелѣно ми есть отъ игумена, яко аще и князь приидеть, не отъврьзи вратъ, то уже аще хощеши, потрьпи мало, дондеже годъ будеть вечерьний». Онъ же отъвѣща, яко «Азъ есмь князь, то или мнѣ не отъврьзеши». Тъгда изникъ видѣтъ, и познавъ князя его суща, и въ страсѣ бывъ, не отъврьзе вратъ, нъ блаженууму съповѣдатъ тече, оному же стоящю предъ враты и тьрпящю, о семь подражающю святаго и вьрховьняаго апостола Петра: изведену бо бывъшю тому ангелъмь ис тьмьницѣ и пришьдъшю ему къ дому, идеже бѣша ученици его и тълкънувъшю ему въ врата, и се рабыни изникнувъши, видѣ Петра стояща, и от радости же не отврьзе воротъ, нъ, текъши, повѣда ученикомъ приходъ его. Тако же и сь от страха не отврьзе вратъ, нъ скоро текъ, повѣда блаженууму христолюбьца. Таче блаженый ишедъ и видѣвъ князя и поклонися ему, и по сихъ начатъ глаголати ему христолюбьць: «О како, отьче, запрещение твое, еже глаголеть чьрноризьць сий, яко, аще и князь приидеть, не пустити его». Блаженый же отвѣща: «Сего ради глаголють, владыко благый, повелѣние то, якоже да въ годъ полудьньный не исходять братия из манастыря, нъ починуть въ то время, нощьнааго ради славословия. Твое же Богъмь подвижьное тъщание къ святѣй владычици нашей Богородици благо и души твоей на успѣхъ. И мы же вельми радуемъся о прихожении твоемь», таче по сихъ шедъшема има въ цьркъвь и сътворивъ молитву сѣдоста. Ти тако христолюбивый князь насыщашеся медоточьныихъ тѣхъ словесъ и иже исхожааху от устъ преподобьнааго отьца нашего Феодосия и велику пользу приимъ отъ него, иде въ домъ свой, славя Бога. И от того дьне большиими начатъ любити и́, тако имяше его, яко единого отъ прьвыихъ святыихъ отьць и вельми послушааше его и творяаше вся повелѣная ему отъ великааго отьца нашего Феодосия.