Хозяин Древа сего - Павел Виноградов

Дый рассказал, кто. Диана, разумеется, слышала про единственного Продленного, родившегося в Зоне, но никогда им не интересовалась. В Ордене вообще не принято поминать всуе этот отрезок Ствола, вызывающий у большинства Продленных гнетущую тревогу. Конечно, она с ходу отмела предложение родителя соблазнить странного парня. Но Дый умел настаивать: «Заведи его, помытарь, поиграй и отдай мне. Потом можешь выбрать кого хочешь — все Древо перед тобой, Ди». Он рекламировал достоинства юного Продленного, его нежность и сентиментальность, предрекал полное его подчинение сиятельной охотнице. «Почему бы нет?» — наконец, подумала она. Для нее эти слова заменяли твердое решение.

Отец так и не сказал, зачем ему парень, однако она подозревала, насколько извилисты пути, ведущие к потаенным целям существа, именуемого некогда верховным богом. Найти Гария Петровича в Ветвях оказалось просто. Не просто было реализовать папашин план: на закате над морем ее родины она с ужасом и восторгом осознала, что влюблена. И все тут.

— Поэтому он теперь хочет меня убить? — спросил Орион, уже обретший способность анализировать и делать выводы.

— Не знаю, я не думала… — ее лицо теперь стало нахмурено-сосредоточено. — Дай мне выпить.

Он подошел к бару, вытащил было шампанское, но сразу заменил его початой бутылкой водки, налил до половины два хрустальных стакана. Выпил залпом, как принято в этой Ветви, она цедила маленькими глотками, но допила быстро.

— Он появился несколько дней назад, утром, ты уже уехал на работу, — видно было, что она окончательно пришла в себя. — Говорил, что настало время мне уходить, а с тобой он разберется. Я пытались хитрить, выяснить, что ему от тебя надо. Но он сразу понял, что я не хочу тебя оставлять. Тогда я прокричала это ему в лицо, да! Что люблю тебя! Он спокойно сказал, что никогда не встанет наперекор моим желаниям, что все в порядке. Потом ушел, сразу перешел в какую-то Ветвь, я даже не успела проследить за ним…

— А теперь пришел Скорпион…

— Дый может повелевать сущностями из Тьмы, по крайней мере, некоторыми.

Орион плеснул и выпил еще водки, закурил другую сигару. Впервые за долгое-долгое время он был постыдно испуган, и боялся признаться себе, что боится. Но боялся он вдруг прорвавшегося в нем страха. Его странная, почти патологичная личность, пораженная в краткой юности прикосновением бесконечности, а потом подвергавшаяся длительному воздействию то экзотической духовности, то параноидальной власти, все время пребывала на грани безумия, хотя внешне это никак не выражалось. Тайное безумие пробудило в нем жажду божественности, сделало его Продленным, завело на Восток и бросило в пещеру Суня. Оно же заставило искать немыслимого величия в Предкронье, оно же вывело на эту выморочную Ветвь, где для него взошла Луна, став его единственной верой и надеждой. Он поклонялся ей, как поклонялись Краткие, и тем был счастлив. Постепенно ему стало казаться, что нашел точку опоры, которая поможет утвердиться на Древе, прекратив неумолимое сползание во Тьму. Он думал, что не боится ничего в Древе, и это было правдой. Он боялся того, что вне — Тьмы, готовой поглотить его. Потому теперь он боялся потерять Луну. То есть, нарушил один из основных законов — не привязывайся ни к чему в Древе сем, и путь его потерял сердце.

— Надо уходить отсюда, — глухо произнес его страх. Она кивнула:

— Эта Ветвь все равно разрушится — Скорпиона ей не выдержать. Я все уже придумала: останусь здесь, пока возможно, отвлеку отца. А ты уйдешь.

— Нет!

— Орион, подумай сам — ему нужен ты, ты, не я. Не знаю, что он от тебя хочет, но в этом нет добра. А меня он не тронет никогда.

— Ты уверена?

— Я его дочь, в конце концов…

— Мы Продленные, Луна. Наши привязанности иные, чем у Кратких.

— Не тебе об этом судить, Орион: я старше на четыре тысячи лет стволового времени…

— Не зли меня хотя бы сейчас.

— Прости. Но я права, ты это знаешь. Тебе следовало бы знать, что иметь жену-дива, значит иметь проблемы.

Улыбка вспыхнула и сразу же соскользнула с ее лица. Он, поглядев на нее серьезно и нежно, кивнул.

Уходить следовало сию минуту — уже пошел процесс аннигиляции из-за вторжения хтонического чудовища, одним своим присутствием нарушившего непрочную ткань Ветви. Окружающие вещи пока не претерпели видимых изменений, но источали усиливающуюся тревогу, свет за окном стал неуверенным, мерцал неощутимо для глаза, как монитор компьютера. Они молча поднялись и пошли к выходу. В этот момент в офис вломились стражи порядка в масках и с автоматами — сирены их машин слышались все сильнее в последние минуты разговора:

— На пол! Всем лечь на пол! — проорал один из них, направляя автомат на парочку.

Луна, не удостоив его ответом, сделала пальцами жест, будто выбрасывала что-то очень маленькое. Полицейские замерли в позах, выражающих героический порыв. Один, правда, успел выстрелить. Пуля повисла в центре застывшей вспышки огня из ствола. Проходя мимо, Орион щелчком сбил ее на пол.

Ветвь гибла неумолимо. Центральная улица, сплошь состоящая из элитных евроофисов, в которые превратились массивные ампирные здания; улица, называемая местными не иначе как «Бродвей», потому что бродить по ней вечером с бутылочкой пива служило признаком хорошего тона, — эта улица растворялась под действием едкой Тьмы. Двое Продленных стояли как будто в центре картины упертого пуантилиста: дома, фонари, деревья, ларьки с мороженым, прохожие, сам воздух — все сущее откровенно демонстрировало цветовые точки, из которых состояло. Объекты словно приближались к зрачкам наблюдателя, медленно, но неуклонно, отчего с каждой минутой их внутренние связи исчезали. Как будто некто, сидя перед компьютером, от нечего делать, увеличивал изображение, пока расплывшиеся пиксели полностью не аннулировали его, оставив на экране мутное пятно, в котором бездарно и хаотично смешались все краски и формы мира.

Офис Гария Петровича, откуда так и не вышла группа захвата, почти сравнялся с исчезающим пейзажем, превращаясь вместе с ним в лужу пестрого киселя. Так и должно было быть — именно там был эпицентр катастрофы, дыра в структуре Ветви, откуда проникла Тьма. Такой же аморфный кисель уже пребывал на месте здания бывшей научной библиотеки, недавно обернувшейся ночным клубом с казино, бильярдом, танцполом и саунами. Растворялась глыба дома местного правительства, перед которой уже почти смешались в умирающей реальности десятки «шестисотых», «мицубиси» и «тойот». Что удивительно, хозяева словно не замечали этого — спокойно открывали исчезающие двери, пытались усесться в смешивающиеся с салоном сидения, даже завести машину и ехать. Наверное, им и казалось, что они едут. Но выпавшие из причинно-следственных цепочек машины не трогались с места, вместе с водителями уходя в расширяющийся хаос. Из тяжелых бронзовых, еще имперских, дверей важно вышел мэр в сопровождении страховидной охраны. Сливаясь с гибнущим миром, он продолжал что-то втолковывать собеседнику — бизнесмену с бычьей шеей. Но расцветок райской птички галстук бизнесмена неумолимо расплывался в муть, вместе с белоснежной сорочкой и салатным костюмом, и вскоре он весь исчез в ней, так и не успев возмутиться несусветной суммой «отката».