Вор весны (ЛП) - Макдональд Кетрин

Ирма достает золотой блокнот и перьевую ручку. Она зависает в воздухе и начинает писать сама.

— Я добавлю тебя в свой список дел, — чопорно говорит она.

— Я бы тоже добавил ее в свой список дел, если бы она мне позволила, — говорит Аид. Его самодовольная улыбка вызывает у меня желание дать ему пощечину.

— Фу, — стону я, — ты невозможен!

— Но неотразимый?

— Протестую. — Настаиваю я, пытаясь игнорировать горячее бурлящее ощущение внутри меня. — Определенно протестую!

— Мне кажется, леди слишком много протестует.

— Мне кажется, у господина слишком большое эго.

— Гм, — Ирма снова кашляет. — У меня очень длинный список, который нужно просмотреть, ты же знаешь.

Аид машет рукой.

— Делай, что хочешь, Ирма. Позови меня, если тебе понадобится, чтобы я что-нибудь вызвал. Я приготовил для тебя спальню. Обычная дверь.

Я чувствую, что мне, вероятно, пора уходить, поэтому быстро прощаюсь и выскальзываю из комнаты. В коридор была добавлена дополнительная дверь, с крошечными языками пламени, вырезанными вокруг ручек. На моей появились цветы. Я не знаю, когда они туда попали, но они мне нравятся.

В ту ночь я лежу без сна под своим одеялом из роз, и что-то бьется внутри меня, какое-то новое, неопределенное чувство, которому у меня нет настоящего названия. Порочная, пульсирующая привлекательность.

Аид. Я не могу перестать думать о нем, не могу избавиться от тяжести его тела, прижатого к моему, от мягкости его пальцев в моей руке. Блеск его золотых глаз горит с огненной интенсивностью, прорезая темноту моей комнаты. Каждый его шепот плывет, как призрак во мраке, пока я пытаюсь разгадать их значение, неопределенное удивление его лица без маски.

Я не вижу в нем убийцу, но я не понимаю ни его, ни своих суровых, запутанных чувств.

Когда я была маленькой девочкой, мой отец рассказал мне историю о первородных Аиде и Персефоне. Мое сердце наполнилось сочувствием, когда я подумала о нем в Подземном мире в одиночестве, и я обняла своего плюшевого кролика и чуть не расплакалась.

— Бедный Аид, — вздохнула я.

На папу это не произвело впечатления.

— Нет, нет, Сефи, ты не понимаешь сути. Он похитил ее. Мы не похищаем людей. Это неправильно.

— Но он так одинок!

— Причины не имеют значения, дочка, а действия имеют.

Я на мгновение задумалась об этом, не желая прекращать защищать его, даже если в принципе я действительно соглашалась, что похищение — это плохо.

— Откуда ты знаешь, что он ее похитил?

— Что?

— Здесь говорится, что он забрал ее. Ты сводишь меня в парк. Ты не похищаешь меня. Может быть, она увидела, что ему одиноко, и хотела подбодрить его. Может быть, она хотела убежать от своей матери. Ты не знаешь.

— Это… это хороший довод.

— Я думаю, мы не знаем, не так ли? В этих историях у девочек никогда не бывает возможности высказаться.

Он погладил меня по голове.

— Тоже верно подмечено.

— Аид делал какие-нибудь другие плохие вещи? Как Зевс и Афина…

— Не заставляй меня начинать с Афины, — проворчал папа. — И… нет. Аид на самом деле вообще не делает ничего плохого.

— Тогда почему он всегда злодей?

Папа на мгновение замолчал, обдумывая это.

— Каждой истории нужен злодей, — говорит он в конце концов. — И он выглядел как один из них.

Глава 12. Путь в Тартар

На следующее утро, как только Аид уходит на патрулирование, Ирма тащит меня в тронный зал и дает мой первый урок танцев.

— Зачарованные люди танцуют двумя способами: с большим энтузиазмом или как будто в трансе. — объясняет она.

— Что я должна делать?

— Транс, — говорит она. — Иначе ты провалишься. Аид, несомненно, планирует наложить на тебя метку, чтобы никто другой не смог заставить тебя делать то, что они просят.

— А им это не покажется странным?

— Для него это норма.

— Мило, — говорю я с сарказмом.

Ирма, конечно, этого не понимает.

— Это собственничество- это так выглядит, чего он и добивается.

Я жду мгновение, собирая свои мысли воедино. Ирма явно знает его уже давно, и даже если он не полностью доверяет ей, она может захотеть довериться мне.

— Почему он прилагает все эти усилия, чтобы казаться тем, кем он не является?

Она фыркает.

— Ни один из членов Высшего Двора не является тем, кем они кажутся.

Зачем кому-то идти по жизни, особенно бессмертному, притворяясь тем, кем он не был? Как узнать, где кончается твоя маска и начинаешься ты сам?

— Это не может быть так просто.

— Это не так, — едко говорит она. — Но это не моя история, чтобы объяснять. А теперь танцуй.

Аид, очевидно, дал ей какую-то власть в своем царстве, потому что она управляет музыкой так же легко, как и он. Она щелкает пальцами, и она кружится по комнате, медленно и уверенно. Я послушно танцую, повторяя шаги, которые она моделирует, ускоряясь, когда звучит музыка, и замедляясь, когда она стихает.

— Зачарованный человек всегда становится единым целым с музыкой. Как будто у него в мозгу больше ничего нет.

Мы тренируемся, кажется, часами, на каблуках и балетках, в самых разных ритмах, пока не заболит каждая мышца. Ирма, похоже, не очень-то ценит мое бедное смертное тело.

— Я запыхалась!

— Тогда тебе нужно больше практиковаться. — Она щиплет меня за бока. — Хм, все смертные такие же круглые, как ты? Это замедляет тебя?

Я прищуриваю глаза. Я ни в коем случае не толстая, но у меня есть изгибы, которых, похоже, не хватает фейри — все они стройные, как ивы.

— Все фейри такие грубые, как ты?

— Разве это невежливо, обзывать кого-то?

— Ммм, да?

— Хм. Странно. Круглый- это не грубо, это просто другой. И менее аэродинамичный.

Мы делаем небольшой перерыв, а затем Ирма начинает инструктировать меня, как вести себя очаровательно в разговоре.

— Не говори, пока не заговорят. И даже тогда отвечай только на вопросы. Не смотри людям прямо в глаза. И давай расплывчатые ответы, которыми вы, смертные, известны. Или лги, я полагаю. Это тоже сработало бы. Ты думаешь, что сможешь это сделать?

— Кажется, Аид так думает.

— Он без ума от тебя. Его суждениям нельзя доверять.

Мои щеки покалываю т.

— Ты… ты не можешь этого знать. — В лучшем случае, я ему нравлюсь. Он знает меня недостаточно долго, чтобы быть одурманенным.

— Пффф. Конечно, я могу. Этот мальчик думает, что он мастер обмана и, возможно, так оно и есть, но я вижу его насквозь. Я организовывала вечеринки для его отца. Я знаю его с тех пор, как он был ребенком.

— Сколько ему лет?

— Ему нравится притворяться старым, но он едва ли старше тебя, девочка. Если не в эквиваленте лет. Вы, смертные, так быстро стареете, как майские мухи.

— Спасибо.

Значит, он не какое-то многовековое существо. Я не уверена, как к этому относиться. Это, пожалуй, единственное, что у нас есть общего.

Ну, это и еще кое-что из нашего литературного вкуса. И, может быть, любовь к танцам. Я не спрашивала его вчера, понравилось ли ему это, но он, очевидно, был очень опытен.

Ирма проверяет меня на умение вести себя очарованной, засыпая вопросами и пытаясь обмануть меня хорошо сформулированными заявлениями и мягкими оскорблениями, которые становятся все хуже, чем дольше я молчу. Я сосредотачиваюсь на чем угодно, только не на ее глазах; на кончике ее носа, пятне на полу, ее морщинистом лбу. Это то, чему нас научили в театральном клубе, чтобы не ломаться во время стоп-кадров.

Это не очень весело, но Ирма в основном довольна.

— Уже почти время обеда», - заявляет она. — Я надеюсь, что наш щедрый господин накормит нас превосходным угощением. Сначала иду в ванную. Встретимся на кухне?

— Конечно.

Она улетает, а я еще немного слоняюсь по комнате, не горя желанием снова оказаться в ее обществе.

— Пссс, Сефона!

Я оглядываюсь через плечо. Аид открыл новую дверь в стене и выглядывает из-за импровизированной рамы.