Венеция не в Италии - Иван Кальберак

– Для Шамодо нет невозможного, – заявил я, чтобы показать, что я его слушаю.

– Вот именно, сынок, хоть ты меня понимаешь, – сказал он и вышел.

И мы с мамой остались вдвоем. Она вытирала вымытую посуду полотенцем, потому что нам негде поставить сушку. Иначе бы она никогда не вытирала посуду, а оставляла сохнуть. Мама терпеть не может домашнее хозяйство, эти нудные обязанности, повторяющиеся изо дня в день, особенно те из них, от которых можно было бы избавиться. Но она всегда энергично берется за дело и работает, не жалея сил. Однако с начала этого учебного года она решила, что я сам буду стирать в машине свое белье, тем более что машина стоит в доме соседки, в подвале, рядом с комнатой, где я сплю. Вы, наверно, подумали, что наша соседка – сама доброта, но вы ошибаетесь: мы ей за это платим. У нее твердая такса: «комната плюс стиральная машина» – столько-то в месяц; сумма мне неизвестна, знаю только, что передается она из рук в руки, вернее, из бумажника в бумажник, чтобы не платить налог.

– Тебе надо что-нибудь купить в поездку?

– Как будто нет. Я еще об этом не думал.

– Подумай и скажи мне.

– Я думал, у вас нет денег.

– Ничего, справимся как-нибудь.

Если бы у меня были реально плохие родители, которые бы меня «подвергали жестокому обращению» (так выразился психолог, приходивший однажды утром в коллеж, чтобы дать нам номер телефона доверия «ребенок в опасности»: по этому номеру можно звонить круглые сутки, но трубку брали взрослые – слишком взрослые, чтобы понять проблемы детей, поэтому я туда никогда не звонил, даже после самых больших неприятностей), да, если бы у меня были реально плохие родители, все было бы проще. Есть такая головоломка, в которой все части хитроумно сцеплены друг с другом, и вы должны их расцепить. Вот и в жизни все тесно переплетено, любовь и жестокость, награды и наказания, поцелуи и пощечины, это запутанная история, думаю, я подобрал точное слово, и надо знать сочетание и последовательность шагов для того, чтобы распутать этот узел и понять, что происходит. Тут надо быть пластическим акробатом либо фокусником, а я обычный человек, без суперспособностей, который даже не уверен, что ради него стоит предпринять путешествие.

Четверг 12 апреля

Завтра вечером вернется папа, а в субботу рано утром, где-то в шесть, мы поедем. Все эти дни я не мог писать в дневник, потому что был занят: помогал маме вытаскивать из трейлера все, что нам не понадобится в пути, и складывать в комнате у соседки. Теперь с трудом пробираюсь к своей кровати, а какой там кавардак, я передать не могу. С ума сойти, сколько хлама можно накопить в маленьком фургончике. Но в любом случае писать было особо не о чем, если не считать встреч с Полин во дворе лицея. Такое впечатление, что мы с ней стали ближе: возможно, я тороплюсь с выводами, но мне так кажется. Вот бы полиция однажды арестовала нас за сообщничество: ведь когда что-то делают сообща, это считается преступлением, но для меня это значило бы очень много. Одно плохо: если бы нас арестовали, пришлось бы расстаться, ведь нас заперли бы по разным тюрьмам, ее в женскую, а меня – в мужскую. Смешанных тюрем не бывает. И это, с моей точки зрения, худшее из наказаний.

Мы с Полин говорим на самые разные темы, о том и о сем, по сути мы переделываем мир; наверняка есть люди, похожие на нас, которые берут на себя ту же задачу, и есть множество других, которые их за это уничтожают. А еще мы размышляем, какую профессию выбрать, но наши проекты день ото дня меняются. Мне больше нравится размышлять об этом вслух, чем ходить к консультанту по профессиональной ориентации: не считайте меня ябедой, но то, что он говорит, не имеет ничего общего с реальностью. В таком деле живой пример лучше абстрактного совета, если хочешь помочь молодым выбрать профессию, организуй им встречи с людьми, которые сумели найти свой путь в жизни, осуществить свою детскую мечту. А вы слышали, чтобы кто-то в детстве мечтал стать консультантом по профессиональной ориентации? ЧТД, что и требовалось доказать, сказала бы наша математичка с довольным видом, который ее очень украшает. Да, в математике отличная система доказательств.

У Полины грандиозные планы на будущее, она собирается стать не какой-нибудь там парикмахершей или домохозяйкой, а сотрудником ООН, чтобы помогать населению развивающихся стран развиваться в правильном направлении, в частности, с помощью агроэкологии. Я не совсем понял, что это за штука, понял только, что она приносит пользу, и поэтому одобрил выбор Полин.

– Отличная идея, – сказал я, – мне бы тоже хотелось работать для человечности.

– Для человечества! – поправила она.

– Нет, для человечности, – возразил я, потому что каждая оговорка несет в себе скрытую истину: так утверждает наш преподаватель французского – у него есть целая теория «оговорок по Фрейду». – Работать над тем, чтобы люди стали человечнее, – вот чего бы мне хотелось. Для того чтобы весь мир стал лучше, каждому человеку следовало бы постараться самому стать лучше, тебе так не кажется?

Если честно, это не моя идея, так сказано в песне Майкла Джексона «Человек перед зеркалом», слова которой мы переводили на уроке английского. Удивительно, что люди могут отплясывать как ненормальные под такие прекрасные слова.

– Но где же ты в таком случае будешь работать? – забеспокоилась Полин.

– Да где придется. Там, где в людях осталось хоть немного человечности.

– Значит, выбор будет существенно ограничен, – сделала вывод Полин.

– А ты? – спросил я, чтобы оживить разговор, который становился вялым.

– В штаб-квартире ООН, в Нью-Йорке, мне прямо не терпится туда поехать, ты там был?

– Нет, я был только в Канзасе.

– А зачем тебе понадобилось в Канзас, там же одни деревенские придурки, переодетые ковбоями, да?

– Ничего подобного, – заявил я, твердо решив не идти у нее на поводу. – Средний Запад – именно то место, где надо побывать, если хочешь по-настоящему понять менталитет американцев, понять их мечты, их страхи. А еще там великолепные пейзажи. Это душа Америки.

Я пересказывал фразы из путеводителя, который читал в самолете по пути в Канзас-Сити: иногда человека, попавшего в безвыходное положение, может спасти хорошая память.

– Ах, вот как. – Кажется, я сумел произвести некоторое впечатление. – И что, понравился тебе Канзас?

– Я был в восторге. Но теперь