Приемыш черной Туанетты - Сесилия Джемисон

Одевшись, Филипп отворил дверь и прислушался. На черной лестнице не было ни души, и он знал, что здесь можно пройти незамеченным. Он взял в одну руку «детей», а в другую мешок – это были его сокровища, все его достояние. Тихо, с замиранием сердца, крался он, как преступник, вниз по лестнице и, никем не замеченный, выбрался на улицу.

Было начало марта, стояла отвратительная холодная ночь, с дождем и снегом. Филипп дрожал и кашлял, стоя на тротуаре. С минуту он медлил, наконец бросил последний грустный взгляд на пышный особняк и скрылся в темноте со своими верными спутниками, «детьми» отца Жозефа.

Глава XXVII

Опустевшая комната

На утро после бегства Филиппа мадам Эйнсворт с невесткой сидели за завтраком, обе ели мало и выглядели расстроенными. Когда завтрак был уже почти кончен, миссис Эйнсворт удивленно взглянула на пустое место Филиппа, только теперь заметив его отсутствие, и спросила:

– Где это Филипп? Он всегда так аккуратен, боюсь, не заболел ли он!

– С вашего позволения, мадам, – заметил Бассет дрожащим голосом, – я пойду к нему в комнату и проведаю его.

– Да, сходите, – приказала мадам Эйнсворт сердито, – и скажите, чтобы сейчас же шел сюда, что мы почти кончили завтрак.

– Он никогда не опаздывал, – защищала Филиппа миссис Эйнсворт. – Он всегда приходит раньше нас. Последнее время я замечаю: он покашливает. Может быть, он болен? Надо непременно посоветоваться с доктором. Должна сознаться, что в последнее время я его немного забросила…

– Да, может быть, он и простудился, – равнодушно согласилась мадам Эйнсворт. – Меня заботит совсем не его здоровье.

– А что же? Что еще он сделал? – спросила с беспокойством миссис Эйнсворт. – Надеюсь, нет новых неприятностей?

Но прежде чем свекровь успела ответить, в комнату, запыхавшись, вошел Бассет.

– В комнате пусто! – объявил он. – И мистер Филипп исчез!

Старик был бледен и дрожал. Странное поведение дворецкого встревожило миссис Эйнсворт.

– Исчез! – воскликнула она, вскакивая с места. – Что вы хотите сказать? Куда исчез?..

– О, я не знаю, куда исчез бедный мальчуган! – ответил Бассет чуть слышно. – Я знаю только, что комната его пуста и что он не спал в своей кровати эту ночь, он ушел, вероятно, еще с вечера!

– Как! Его не было всю ночь? Ушел один, в темную, холодную ночь? Что могло случиться с ним? – простонала миссис Эйнсворт, бледная и дрожащая.

– Мне кажется, мистер Филипп ушел насовсем, – угрюмо заметил дворецкий. – Он взял с собой и клетку с мышами.

– Убежал? Я этого ожидала от него! – воскликнула мадам Эйнсворт. Она была в таком возбуждении, что забыла о присутствии Бассета.

– Умоляю, не обвиняйте его прежде, чем узнаете, в чем дело, – защищала Филиппа миссис Эйнсворт. – Я не могу представить, чтобы он ушел по доброй воле: он так любил нас и так был доволен и счастлив.

– Простите, мадам, – настойчиво прервал Бассет, – с вашего позволения, мистер Филипп не был счастлив последнее время. Я не знаю, что делалось в его маленькой душе, но теперь, когда я раздумываю, то мне кажется, что с ним случилось неладное, потому что вчера вечером он приходил ко мне в комнату и просил заступиться за него, когда его не будет.

– А, так вы знали об этом, – строго оборвала мадам Эйнсворт, – и ничего не сказали? Право, Бассет, вы удивляете меня!

– Нет, я ничего не знал, мадам, – ответил Бассет. – Я только думал, что малютка болен и бредит, я старался успокоить его, как мог; потом он сказал мне: «Спокойной ночи» – и заплакал…

– Сказал ли он еще что-нибудь, Бассет? Сказал ли, куда пойдет? – с тревогой расспрашивала миссис Эйнсворт.

– Ни слова, мадам. Он не сказал даже, что уходит, а что-то в этом роде.

– О, как я виновата, это моя вина! – вскричала в отчаянии миссис Эйнсворт. – С тех пор как у меня появился мой маленький, я забросила бедного мальчика. Я не хотела этого, но так вышло. Я оттолкнула его. Что делать, как найти его теперь? – И миссис Эйнсворт умоляюще взглянула на свекровь.

– Не глупите, Лаура! Нелепо поднимать такую тревогу из-за этого мальчика, – холодно проговорила мадам Эйнсворт. – Неблагодарному мальчишке надоела ваша доброта, и он предпочел вернуться к своей прежней жизни. Попросту говоря, он удрал! Я только вчера видела его опять с этим негритенком. Они, наверное, сговаривались. И если вы припомните, вчера вечером у него совесть была нечиста: он избегал смотреть людям в глаза.

– Я помню, что он был возбужден и взволнован, но не могу сказать, чтобы у него был виноватый вид. Я ничего не понимаю, не могу представить себе, чтобы он ушел добровольно, не сказав ни слова! Ах, если бы Эдуард был дома! Я не знаю, что делать, куда направить поиски! – проговорила в отчаянии миссис Эйнсворт.

– Бассет, вы не заметили, все ли свои вещи забрал он? – допрашивала мадам Эйнсворт.

– Могу сказать, мадам, что он ушел, в чем был. Я заглянул в его гардероб – он набит вещами, и даже его меховая шубка там.

– О, вы можете быть уверены, что он вернется! Он отправился в какую-нибудь экспедицию со своими оборванцами! Когда он устанет и проголодается, он вернется.

– Нужно же предпринять что-нибудь, – настаивала миссис Эйнсворт. – Я не могу оставить этого так и ждать, пока он вернется!

– Я подозреваю, – равнодушно продолжала мадам Эйнсворт, – что чистильщик сапог и этот негритенок уговорили Филиппа провести представление с его мышами. Кто может угадать, какой вздор натолковали они ему! Но во всяком случае, я советую вам подождать по крайней мере несколько дней, не возбуждать толков и не поднимать шума. Было бы глупо поднимать тревогу, когда он наверняка вернется, голодный и грязный, как бывало с этим негритенком!

– Хотелось бы и мне думать так, – уныло произнесла миссис Эйнсворт. – Я бы дорого дала, чтобы увидеть его сейчас здоровым и невредимым.

Бассет убирал со стола. Вспоминая странное поведение Филиппа накануне вечером, он понял, что мальчик сказал: «Прощайте!», говоря «Спокойной ночи!».

«Милый малютка, он был так несчастен, что не мог больше вынести, – размышлял Бассет, приводя в порядок столовую после завтрака. – Он забрал своих зверьков и ушел один ночью! Боже, Боже, что может ждать такого слабого ребенка!»

Прошло несколько дней. Филипп не вернулся, и о нем не было ни слуху ни духу. Чистильщика сапог расспросили о Лилибеле, но и он не мог ничего рассказать. Маленький негритенок тоже исчез, очевидно, Филипп ушел вместе с ним.

Тщательно осмотрев комнату мальчика, миссис Эйнсворт убедилась, что он не предполагал вернуться. Не оказалось траурного венка, библии, молитвенника, и она поняла, что он, взяв свои сокровища, ушел навсегда… Вопреки советам мадам Эйнсворт, она не могла оставаться безучастной. Когда прошло несколько дней и об исчезнувшем мальчике не поступило никаких сведений, она написала мужу, просила совета и в то же время пригласила агента для поиска Филиппа. Ее терзали угрызения совести и раскаяние, когда она вспоминала, как был заброшен и одинок бедный ребенок.

«Это мой грех! – думала она. – Он хороший по натуре мальчик, он так чуток, так благороден! Я могла сделать из него все, что хотела. Он был бы доволен и счастлив, если бы я не забыла о нем, если бы я не пренебрегла моими обязанностями. Если он погибнет, если с ним случится несчастье, я одна буду виновата!..»

Глава XXVIII

Отец Жозеф отправляет пакет с письмами

Когда отец Жозеф после долгих и нелегких странствий по гористым районам Новой Мексики вернулся наконец в скромную миссию Сан-Мигель, он застал письмо, отправленное ему несколько месяцев назад его другом, отцом Мартином, из церкви Святой Марии.

Однажды вечером, сидя в своей комнате, усталый, разбитый, отец Жозеф вскрыл большой черный пакет.

Отец Мартин извещал о смерти Туанетты и о том, что Филиппа усыновил приезжавший с севера художник с женой. Узнав об этом, отец Жозеф сразу написал отцу Мартину и просил немедленно переслать пакет с бумагами, который он оставил у него на хранение. Но прежде чем бумаги поступили, отец Жозеф получил новое назначение, еще более продолжительное и ответственное, и вернулся он в миссию Сан-Мигель только на следующую зиму. Пакет с бумагами давно ждал его.

Однажды вечером, сидя в своей комнате, усталый, разбитый, отец Жозеф вскрыл большой черный пакет, надписанный неразборчивым почерком. Из конверта выпало несколько бумаг и груда писем. Первое письмо было за подписью Туанетты, и он начал его читать:

«Дорогой отец Жозеф, доктор сказал, что у меня порок сердца и что я могу умереть скоропостижно; вот почему я пишу это письмо и даю вам на хранение бумаги, которые вы должны вскрыть только после моей смерти. Я хочу, чтобы лишь тогда все выяснилось насчет моего мальчика. Из этого письма вы все узнаете.

Вы скажете, что я должна была давно рассказать вам все, – но я не могла. Я не могла расстаться с моим мальчиком, хотя знаю, что мой долг был – открыться вам.