В муках рождения - Церенц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В темноте он узнал спарапета Смбата, скакавшего впереди, окруженного телохранителями.
Не медля ни минуты, Овнан поднялся на полуразрушенную стену и изо всех, сил крикнул, заглушив конский топот.
— Князь Смбат, спарапет армянский!
Отряд при звуках его голоса остановился.
— Куда ты спешишь? Остановись, твой путь приведет тебя к врагам так же, как произошло с твоим братом! О нахарары, о азаты армянские! До каких пор вы будете так простодушно жертвовать собой, своей верой, своей нацией, своим народом? До каких пор будете следовать неразумию, которое вы считаете мудростью? Жаль, очень жаль, что вы сами предаете себя в руки нечестивцев! О, если бы вы только предавали себя!.. Но это приводит к тому, что вы изменяете своему народу, становитесь презренными рабами, сподвижниками Буги. Вместо вознаграждения вас ждут цепи и темницы. Мать-Армения станет большой могилой и будет оплакивать тогда не только своих детей, но и тех своих сыновей, которые стали единомышленниками палачей, предателями своих братьев.
Этот зычный голос, раздавшийся внезапно во мраке ночи, заставил содрогнуться Смбата.
— Кто ты такой? — воскликнул он. — Зловещий провидец, во всех добрых начинаниях видящий Только злое? Каждый шаг ты толкуешь во зло, словно ты один любишь свой народ, а все остальные армяне — предатели и изменники родины. Или ты один скорбишь при виде ее несчастий? Что же, по-твоему, сердце Смбата не кровоточит из-за постигших нас ужасных бедствий?
— Князь, если ты и вправду любишь свой народ, не не надо тебе ехать в Хлат[50], не езди к Буге. Там притаилась смерть не только для тебя и твоих близких, но и для всего армянского народа. Верни своих храбрецов, вооружи их руки для войны, а не для цепей. Не путай зла с благоразумием. Благоразумие требует от нас оставаться дальше от клятвонарушителей и ложных обещаний. До каких пор и сколько раз еще должны армяне испытывать этого врага?
— Кто бы ты ни был, человек, но в такой темноте говорить и спорить невозможно. Найдем себе пристанище и там побеседуем.
— Где теперь пристанище и жилье для армян, спарапет Смбат? Я днем обошел весь Норашен и нашел здесь только развалины, я искал людей, но нашел двуногих зверей. Что ты надеешься найти во мраке?
— Спешимся, молодцы! — приказал спарапет.
Отряд спешился, а сам Смбат пошел на голос Овнана.
— Мне идти к тебе, или ты подойдешь ко мне? — опросил он.
Овнан спрыгнул со стены на дорогу и подошел к князю.
— Я всегда готов пойти на зов и подчиниться тому, кого бог поставил во главе народа. Но на мне священный долг: я должен предупреждать их об опасности, особенно, когда опасность очевидна.
Смбат подошел ближе и, разглядев при свете звездной ночи сверкающие глаза Овнана, голос которого уже будил в нем воспоминания, остановился и протянул ему руку.
— Овнан, где бы мы с тобой могли наедине поговорить? — спросил он.
— Где и когда ты пожелаешь, — был ответ.
— Тогда пойдем. Ты, должно быть, уже нашел пристанище себе и своим людям. Надеюсь, ты не один?
— Все село разрушено. Я со своими товарищами устроился, как смог. Мы довольствуемся просяными лепешками, но что будете делать вы? Есть ли у вас припасы, есть ли ячмень для коней?
— Мы такие же воины, как ты, — вздохнув, сказал Смбат. — Наши кони могут иногда пробавляться и сеном. Мы не раз дрались голодными двадцать четыре часа подряд. Мы достойны твоих укоров, ибо вины у нас много, но не укоряй в злонамерениях полководца из рода Багратуни, поседевшего на поле брани. Это тяжко слушать, и ты не должен был этого мне говорить.
— Прости, великий князь, — ответил Овнан, заметив при этом, что рука старого спарапета дрожала от волнения, как и его голос. — Мне и в голову не приходило упрекать тебя, и если в моих словах тебе почудился намек на твою особу, пусть он обрушится на меня. Твоя жизнь нужна Армении, и только мысль о спасении родины заставила меня перейти границу в речах.
— Забудем этот разговор, Овнан, ибо времени у нас мало, а мне надо поговорить с тобой.
Так, беседуя, дошли они, наконец, до церкви. «Хотя бы на одну ночь найти нам приют в божьем доме», — сказал князь. Телохранители принесли зажженный факел, но не успели они сделать и нескольких шагов, как увидели трупы мужчин, женщин и детей, наваленные друг на друга. Пол был скользким от сгустившейся на нем крови. Содрогнувшись, они попятились назад. Смбат приказал воинам найти другое место, а сам об руку с Овнаном продолжал бродить по разоренному селу, пока воины не обернулись и не доложили, что нашли подходящий кров.
Их отвели в комнату, которую успели уже убрать коврами, и здесь первый великий нахарар Армении и простой горец из Сасуна долго беседовали, сидя друг против друга. В результате этой беседы Овнан окончательно убедился в том, что армянское нахарарство — это многоголовый вишап, ведущий страну к гибели, ибо узнал от спарапета, что и Ашот Арцруни, который готовился к войне с арабами, тоже колеблется, так как его нахарары не единодушны с ним.
Глава двенадцатая
Ашот Арцруни и изменники
Утром отряды расстались и дороги их разошлись. Великолепный конный отряд спарапета отправлялся в Хлат на поклон к Буше, а пеший отряд горцев во главе с Овнаном шел в столицу области Рштуник, преследуя и истребляя врага.
Это не представляло собой большой трудности, достаточно было только идти по следам развалин и по местам кровопролитных боев.
Так отряд Овнана дошел до рынка Востана, переполненного пленными и трупами, ибо безжалостные арабы брали в плен только красивых и здоровых, некрасивых же и слабых убивали на месте.
Жалкие, замученные толпы армян, преданные в руки палачей, отчаявшись, поминутно ждали смерти, когда, словно отряд ангелов-спасителей, неожиданно появился Овнан со своими сасунцами. Арабы искали логова, куда бы им скрыться, пленные были освобождены, а Овнан, отобрав у павшего врага оружие, вооружил мужчин и, таким образом пополнив свой отряд, не решаясь напасть на Жирака в Ване, ушел в Ацанское ущелье, где, по поступившим к нему сведениям, большой вражеский отряд преследовал армян-беженцев.
Там Овнан, к великой своей радости, впервые увидел, как арабский отряд на краю ущелья бился с армянами. Вооруженные копьями, серпами, пращами и луками, крестьяне храбро отражали удары неприятеля, когда сасунцы с воинственными криками бросились им на помощь и закрыли дорогу к бегству. Арабы были перебиты, и только несколько человек сумело добраться до Арташата[51], чтобы рассказать своим полководцам о случившемся.
Полководец Жирак, услыхав об этой битве, поспешно бросился со своим войском на поиски Овнана.
Не успел Овнан вступить в Востан, как ему донесли, что идут арабы. Времени для отступления не оставалось, поэтому Овнан занял одну из окрестных крепостей и укрепился в ней, приведя в порядок полуразрушенные стены и заперев крепостные ворота. Он приказал найти человека, хорошо знающего крепость и ее подземный ход.
К нему привели хранителя крепости, оказавшегося нашим старым знакомцем Хуреном, который, услыхав о боях, только что спустился по кручам горы Артос, чтобы посмотреть, целы ли скрытые в крепости ценности, и с ужасом узнал, что крепость кем-то занята.
Овнан стал расспрашивать его о плохо защищенных местах, которые надо укрепить, и о том, можно ли в случае опасности найти плоты и лодки, чтобы спастись по озеру. Хурен, заметив, с каким уважением относятся к этому простому человеку все воины, начал по своему обыкновению:
— Князь…
— Молчи, негодный льстец! Я такой же простой человек, как ты. Не можешь называть меня братом? Скажи лучше, нет ли в крепости подземного хода?
— Как не быть, братец. Есть подземный ход, который выведет нас вниз, в старую церковь Святого Стефаноса, прямо в ризницу.
— Последнее время кто-нибудь им пользовался?
— Как же, я сам сегодня утром пришел оттуда.
— Очень хорошо, братец, да поможет тебе бог, — сказал Овнан и велел двум своим парням пройти по подземному ходу до самого конца, а если будет возможно, осторожно выйти из церкви и посмотреть расположение противника.
Сам он стал следить с башни за арабами. Он видел, как войска противника растекались по равнине, чтобы осадить крепость со всех сторон. Его зоркие глаза не отрывались от церкви Святого Стефаноса, перед дверью которой виднелось только несколько арабских воинов, вскоре отошедших оттуда. Наконец, к великой радости, Овнан увидел своих сасунцев, которые время от времени осторожно выглядывали из церковных дверей. Немного погодя он заметил, как один из них пополз по церковной крыше, разглядывая окрестность. «Молодцы ребята, вот такими надо быть» — говорил себе Овнан, ожидая их возвращения.
Как он жалел, что выступил с таким маленьким отрядом!.. «Если бы мне тысячу человек, вместо моей сотни!.. Я бы сейчас рассеял эту тридцатитысячную разбойничью орду!.. Может быть, Ашоту Арцруни улыбнется счастье. Мне достаточно одной его небольшой удачи, и я через неделю приду на помощь с двумя тысячами».