«Косяк» авторитета - Михаил Серегин

Через некоторое время он вернулся и опять подсел к девушке, пытаясь уговорить ее. И опять Катерина Романова нашла в себе силы остаться непреклонной, хоть это и стоило ей немалого труда.

Однако немного погодя Антон постучался и предложил напоследок выпить по бокалу шампанского. Катя было отказалась, но хозяин квартиры так упрашивал, что пришлось его впустить.

Девушка уже разделась, и ей пришлось укутаться в простыню. Глядя в широко раскрытые глаза мужчины, жадно ощупывавшие каждый сантиметр ее тела, юная скрипачка пожалела, что впустила его в комнату. Однако после выпитого бокала Антон хоть и вздохнул на прощание, но все же вышел.

Катя уснула почти мгновенно, едва голова коснулась подушки.

Сначала ей снился усатый милиционер с круглым, как блин, лицом. Затем смешной парень из тех, что подвезли ее сегодня до дома. Затем всех заслонила собой фигура Антона. Он опять обнял ее, и его руки, такие сильные и одновременно нежные, принялись ласкать ее. Только теперь она позволяла ему все-все. Почему-то Катя понимала, что это происходит во сне и потому бояться нечего.

Сон был до того реален, что Катерина почти взаправду чувствовала все эти касания, учащенно дыша от возбуждения. Казалось, еще немного… Неожиданно она проснулась. Проснулась от боли. Одновременно девушка почувствовала, что ОТТУДА отодвинулось что-то большое и теплое.

Еще не отойдя ото сна, Катерина обнаружила, что она в кровати не одна – Антон рядом с ней, и еще она обнаружила, что совсем голая.

«Значит, это был не сон?!» – мелькнула в голове мысль. Катерина проснулась окончательно и бросилась прочь с кровати, ухватив за конец простыню.

Она с ужасом уставилась на сидящего голого мужчину, на его торчащее естество.

– Уйди, я прошу, уйди! Я сейчас буду кричать!

Отпрянув к стене и наконец замотав бедра и грудь простыней, Катерина действительно тихонько вскрикнула, когда заметила, что мужчина собирается перелезть через кровать к ней.

– Катя, успокойся, я же ничего тебе не сделаю!

– Я сейчас одеваюсь и ухожу!

– Катя, не нужно! Я больше не зайду к тебе, клянусь!

– Ты уже обещал!

– Прости, не сдержался. Я же люблю тебя безумно…

Уговоры продолжались еще с полчаса, пока наконец Романова согласилась остаться. Но еще одна попытка – и она уходит.

После того как Антон Игоревич покинул спальню, Катя некоторое время не могла уснуть. Одолевали противоречивые чувства. С одной стороны, она была довольна, что смогла устоять, с другой – было жаль его. Ей было жалко, что она не может ему дать того, что он хочет. Но воспитание не позволяло решиться на такой шаг. Вместе с тем терзали душу сомнения – правильно ли это? Ведь ей уже семнадцать, и многие ее подруги попробовали, а некоторые и не по разу. Да и самой хотелось, честно признаться. От воспоминания о прикосновении этих рук, таких умелых, вновь дыхание становилось частым и что-то там внутри млело.

Девушка долго еще ворочалась, прежде чем уснула.

Антон Игоревич уснул быстрее, хоть он тоже был на взводе. Облом с Катериной не так сильно беспокоил опытного мужчину, как то, что его планы сорвались.

Когда взяли Крытого, Антон сразу решил, что сегодня он окончательно добьется ее. Мужчина нисколько не сомневался в этом. Единственное, он не знал заранее, где и как это должно произойти. То, что судьба руками полковника Мещеркина дала ему великолепный шанс, красавчик уловил в одно мгновение. Когда же девушка неожиданно убежала, Антон растерялся только на мгновение, потом начал действовать.

Он действительно разузнал все у Мещеркина, за что и зачем задержали Рублева, узнал также, когда тот собирается выпускать Крытого. После чего первостепенным вопросом стал поиск юной скрипачки. Он было решил ехать к шестнадцатому отделению, справедливо решив, что девочка первым делом отправится туда, но, отлично зная милицейские нравы, сразу сообразил, что долго она там не задержится. Прикинув, сколько ей понадобится времени, чтобы вернуться домой, Антон Игоревич спокойно занялся своими делами.

Антон Игоревич Петров не был ни злым, ни добрым. Моральные категории как-то с самого детства не липли к Антоше. Родителями он воспитывался в строгом ключе: «надо» или «не надо» в смысле полезно это или вредно. Понятия «плохо» или «хорошо» тоже подчинялись этим двум основополагающим. Небольшую отдушину в родительское воспитание пыталась вносить бабушка, но всю ее педагогику строго пресекали. Поэтому с ранних лет Антон привык смотреть на жизнь через призму: выгодно или не выгодно.

Крытый совершенно верно определил цель его отношений с Катериной – установить через девушку контакт с ним.

Встретив Катю там, где и рассчитывал, Антон уже знал, что дверь ее квартиры опечатана, и предложение отправиться к нему на квартиру, естественно, готово было заранее.

Дома он довольно уверенно приступил к выполнению задуманного. С женщинами у Антона проблем никогда не было. Красивый парень всегда пользовался успехом у прекрасной половины и к тридцати пяти годам жизни накопил немалый опыт обращения с ними.

Весь его опыт говорил, что нужно идти до конца, применить силу, если нужно. Девушка готова, один нажим и… иначе уйдет драгоценное время и будет поздно!

Но отчего-то Антон, может, впервые в жизни, не решился сделать это! Вместо того он извинялся за свое вторжение, оправдывался горячей любовью. Говорил, что без ума от нее…

В конечном итоге он вынужден был уйти за дверь, клятвенно пообещав, что не повторит своей попытки. На прощание Антон Игоревич все же вымолил из уст Катерины прощение и, как залог, обещание, что в Хельсинки к ней на концерт ему приехать будет разрешено. Не вместе, чтобы Крытый не видел, но все же можно.

Уснул Петров, раздосадованный на свою промашку дальше некуда!

Когда дверь камеры с лязгом закрылась, Крытый спокойно огляделся. Два яруса шконок, умывальник, параша. Все такое знакомое, но за пару лет вольной жизни даже немного подзабытое.

Кроме него в камере находился только седоголовый старик. Он так и остался лежать на своей постели и совершенно не прореагировал на Рублева. Нет, заметил. Покосился в сторону положенца, но ничего не сказал. Нутро сразу подсказало Крытому, что дед их масти – сиделый.

Крытый лег на нары, толкнул рукой доски верхней шконки, вздохнул и погрузился в свои мысли. Перво-наперво его волновало то, что Катерина осталась с Петровым.

«Окрутит девку, падла. Она же – как овечка! Катенька и сейчас с него глаз не спускает! И Сереге позвонить не дали, козлы, чтоб забрал девочку и приглядел за ней. Волчары поганые!»

Обматерив в душе еще раз повязавших его служак Мещеркина, Григорий немного обмяк. Но вскоре появилась другая мысль: «Что за падлы устроили мне казенный отдых и кому за это нужно будет открутить яйца, когда выйду?»

Первым на подозрении оказывался все тот же Антон.

Ему, как никому больше, было выгодно, чтобы Крытого денек-другой помариновали в сизо, чтобы дядя не мешал до конца окрутить племянницу. Но положенец вновь вспоминал донельзя изумленный взгляд красавчика, которым он ответил Рублеву на его негодующий порыв.

Интуиция подсказывала Крытому, что тут не пижонистый малый.

Что он с того выиграет? Цель его романа с несовершеннолетней племянницей – подбить клинья, подобраться к Рублеву, это очевидно, как пить дать! Какое же общение может быть после того, как с твоей подачи человека на казенные харчи определили? Сыграть под дурочку: «Я не я и лошадь не моя!»? Глупо. Насколько Крытый успел узнать красавчика, тот был далеко не дурак. Ведь Крытый узнает в конечном итоге правду. И довольно быстро узнает – едва выйдет на волю! А долго Григория все равно держать тут не смогут. Гоп-стоп ему не приклеить ни за что! Полтеатра его видело, когда он так некстати Катерине поаплодировать решил. Свидетелей больше чем достаточно! Сколько же по закону разрешено его держать? До трех суток – максимум. Он не баклан малолетний, законы знает! И затереть себя не даст! Не дай бог какое нарушение – адвокаты всю мусорню с говном сожрут. Менты прекрасно понимают, кого хапнули.

Кому же еще выгоден этот цирк с его арестом?

«Ганину? Зачем бы?» – задумался Рублев.

Сначала глупый звонок. Пытались поблагодарить, явно намекая на его решение в пользу Леньки Боксера. Что хотели добиться этим? Подловить его на жадности? Как дешевого фраера, чтобы он на бабки клюнул? Перед корешами офоршмачить: мол, не смотрящий он, а девка продажная – за деньги судит!

«Неужто Блондин меня за полного барана держит, раз решил на такую дешевку купить? – недоуменно подумал Рублев. – Ну, хорошо, звонок еще понять можно. Это попытка вытащить на подставу. Согласился бы, забили стрелу, там бы и подловили. Но в ментуру сдавать зачем? Понятно, Блондину я, да и многим другим таким же делягам, как кость в горле. Может, и хорошо бы было для них, чтобы я на срок залетел, но не на такой же фуфел! Да и кто решится? Тот же Ганин понимает, что, если раскопаю, что он меня упрятал, – хана ему! Ни одна мусорня от братвы не спасет! Мои кореша – не его быки. Те за деньги пашут. Как платить перестал, так и все, забыли про своего босса. А с моими друзьями я годы вместе за колючкой прожил!»