Молчание леди - Кэтрин Куксон

«Возлюби мать и отца своего» — так говорится в Книге книг. Если я и ненавидела кого-то в моей жизни, так этих двоих, особенно его. Потому что потом, когда парни покинули дом, он начал приставать ко мне. А она не препятствовала ему. Тогда я уже спала на кровати одна. Однажды вечером он пришел ко мне и снова начал приставать. Он был здоровым мужиком, но у меня был свой способ защиты. Я применяла его к парням и, видит Бог, я воспользовалась им и в ту ночь! У меня был резак, ну, знаешь, такие резаки используют для ковров или при резке кожаных материалов. Он слегка изогнут на конце. Я оставила на папаше метку, залечить которую можно только за несколько месяцев, если вообще возможно. И я сбежала из того дома в чем была. Спала в одежде. Мне удалось прихватить свое пальто, свое старое пальто. И это все, что у меня было, когда я покинула Ливерпуль около часа ночи. Было начало марта, и стояла холодная погода.

Она замолчала и заглянула в блеклые глаза, внимательно смотревшие на нее, а затем спросила:

— Я не слишком много говорю, девочка? — Когда в ответ последовало легкое движение головы, означающее «нет», она продолжила: — Ну, тогда ладно. Даже не хочу рассказывать о том, как я попала в Лондон. Я только помню, что ночевала в каких-то амбарах и до смерти напугала нескольких кур. Поверь мне, я теперь просто видеть не могу сырые яйца. В дороге меня дважды подвозили. И каждый раз мне приходилось демонстрировать мой маленький кинжал, и… — Она снова рассмеялась. — Когда один из них пригрозил высадить меня в темноте посреди дороги, я объяснила ему, что я с ним сделаю до этого, и сказала, чтобы он ехал дальше. — Теперь она захихикала и продолжила: — И знаешь, Рини, так он и сделал. Он послушался. Хотя я была небольшого росточка и мне было всего тринадцать, я выглядела старше. Что ж, скажу тебе, девочка, я приобрела опыт, который и сделал меня такой. Я потеряла счет дням, пока добиралась до большого города, а также, — мрачно добавила она, — мужчинам, которые хотели быть добрыми ко мне. — Она говорила медленно и тихо. — Я выросла среди пьянок и скандалов, а все вокруг меня жили своим умом. И вот настало время использовать свой. Но сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что, скорее всего, выглядела, как растерявшаяся школьница. Только мое лицо было не детским. Оно было взрослым. Оно уже тогда было взрослым и никогда не менялось. — Ее улыбка стала шире. — Но я должна рассказать тебе о том, как я попала в этот дом, и о торговле овощами и фруктами, а также о Хэмише Макинтайре. Я познала жизнь под открытым небом и существование день за днем на испорченных овощах и фруктах и на том, что мне удавалось найти в мусорных баках, которые стоят возле гостиниц. Но, чтобы добраться до баков у больших отелей, приходилось прокладывать себе дорогу, потому что там, как обычно выражаются богачи, была своя клиентура. Туда надо было приходить рано утром, чтобы добыть хоть что-то стоящее, а однажды меня чуть не схватил полицейский. Я пробралась в харчевню, стащила пару пирожков и опрометью рванула к двери, практически налетев на него, и он за мной погнался. Харчевня была рядом с овощным рынком, и я бросилась туда, пробежала мимо, как я теперь знаю, Оперного театра и понеслась дальше по аллеям. Я петляла по улицам, пока не потеряла его из виду. Но, — она передернула плечами, — думаю, он отстал еще на рынке. Я была всего лишь одной из сотен детей, делающих подобное. Но тогда я этого не понимала и, убегая, петляла, потом побежала по узкой дороге; припоминаю, что с одной стороны росли кусты. Как бы то ни было, я тяжело дышала, когда увидела железные ворота, а за ними — двор, заваленный ящиками и гниющими овощами. И я сделала то же, что и ты, девочка: вошла, спрягалась в углу за какими-то ящиками и стала ждать, когда появится тот полисмен. Если бы я только знала, что можно было ждать хоть до следующей недели! Я так измучилась и перенервничала, что задремала. Мне приснилось, что кто-то пришел и стоит надо мной, потом ушел, но, когда я очнулась, рядом никого не было. Окончательно проснувшись, я огляделась. Повсюду валялись мятые овощи, небрежно собранные в кучи там и сям. Но, хотя я и была голодна и мне приходилось есть и похуже, мне не хотелось даже притрагиваться к ним, потому что меня тошнило. Меня вырвало, но в основном водой. Через некоторое время я выбралась наружу и, пройдя мимо железных ворот, увидела неподалеку мужчину, продававшего овощи в лавке, и снова бросилась наутек. Но той же ночью, не найдя подходящего ночлега, я вспомнила об этом дворе и ящиках и, когда стемнело, направилась туда. Ворота были закрыты, но не заперты, и я осторожно подняла щеколду, вошла и тихонько притворила их за собой, а потом устроилась среди ящиков.

Она снова прервала свой рассказ.

— Ты в порядке, дорогая? — спросила она. — Мне продолжать? — Когда Рини слегка шевельнула головой, она заговорила: — Ну, тогда ладно. Короче, днем я тянула все, что могла, чтобы утолить голод. Я поняла, что не было смысла предлагать кому-то свои услуги, потому что множество людей находилось в том же положении, что и я. Но каждый вечер я пробиралась через те ворота и устраивалась на ночлег за ящиками. Так продолжалось до того утра, когда я собралась уйти, но ворота были заперты. Да, девочка, ну и попала же я! Двор и дом были обнесены стеной. В конце двора было какое-то каменное строение, которое выглядело так, словно вот-вот развалится, как и большинство домов в округе. В панике я начала трясти ворота. А потом появился этот мужчина. Он пришел, встал по ту сторону ворот и сказал: «Ну, и что я могу для тебя сделать?» У него был шотландский выговор. Ярко выраженный шотландский выговор. «Выпустите меня отсюда, — потребовала я, — не то я сейчас закричу!» «Да неужели? Кричи, — нагло заявил он. — Сделай милость. Именно этого я и жду от тебя, чтобы я мог позвать полицейского, а уж он заберет тебя туда, где ты и должна быть, — в тюрьму».

«Я ничего не сделала», — сказала я.

«Конечно, не сделала, — отозвался он, — разве что всю последнюю неделю или около этого ночевала здесь, на моей территории».

Ох! Я начала дрожать, девочка. Значит, он видел меня еще в первую ночь, но почему же он оставлял меня в покое до этого времени? Когда он неожиданно отпер ворота и оказался возле меня, я попятилась и достала нож. Помню, я сказала: «Только приблизьтесь ко мне, хозяин, и вы об этом пожалеете. Даже если я ничего похуже не сделаю, все же оставлю на вас метку». А он сказал: «Да я в этом не сомневаюсь, дорогуша. Но заявляю тебе, что я бы не дотронулся до тебя и трехметровым шестом для отталкивания барж, если бы он был у меня в руках в данную минуту. Но раз уж ты ночуешь на моей территории, я думаю, почему бы тебе не отплатить за ночной отдых, поработав на меня, например подметя двор?»