Безопасность Родины храня - Глеб Кузовкин

Нечай Мирослав

ЗАСАДА

Во время одной из наших встреч Александр Васильевич Ипатов показал мне старую фотографию, на которой было запечатлено веселое, энергичное лицо усатого юноши.

— Таким я был сорок с лишним лет назад, — сказал он.

Я невольно перевел взгляд на лицо собеседника, словно сравнивая этого пожилого человека с тем, что на фотографии.

— Да, сорок с лишним лет назад… — задумчиво повторил Александр Васильевич и добавил: — Я был тогда оперативным работником в органах государственной безопасности. Здесь, в Прикарпатье.

Полковник в отставке Ипатов принадлежит к тем людям, которые заслужили уважение и признание мужеством и самоотверженностью в борьбе с нашим классовым врагом. Он из той когорты славных чекистов, которые после изгнания гитлеровских захватчиков из западных областей Украины очищали эти земли от националистических банд, расплодившихся здесь во время фашистской оккупации…

Рассматривая пожелтевшую фотографию и другие снимки, я попросил Александра Васильевича поведать о своей чекистской деятельности. И услышал эту историю, которую попытаюсь воссоздать как можно точнее, позволив себе изменить лишь некоторые имена и географические названия.

Однажды глубокой осенней ночью 1951 года неподалеку от Борислава запоздалый путник мог увидеть, как по извилистой каменной дороге к перевалу медленно ползла полуторка. Натужно гудел мотор, свет фар выхватывал из темноты круто обрывающиеся обочины, поросшие мелколесьем, ущелья, подножья покрытых черным лесом горных склонов…

Достигнув перевала, за которым дорога спускалась более полого, автомашина покатилась легко, почти беззвучно, быстро миновала село и остановилась. Мотор умолк, фары погасли. Открылись дверцы кабины, и на землю соскочил молодой человек в фуфайке и ватных брюках, заправленных в сапоги. На голове — шапка-ушанка, на плече — автомат. Он тихо сказал:

— Прибыли! Отсюда — уже своим ходом.

В кузове кто-то заворочался. Над кабиной замаячили двое. Один — высокий, плотный — молча перевалился через борт. Тот, что остался в кузове, подал ему оружие, туго набитые вещевые мешки и тоже соскочил на землю. Помогая друг другу, все трое, разобрав груз, взвалили его на плечи.

— Бывай, — сказал шоферу молодой человек, который, очевидно, был за старшего.

Вскоре приехавшие, которых нелегко было разглядеть в густых сумерках, исчезли в придорожных кустах, а полуторка развернулась и пошла в обратном направлении.

Старший (это был Александр Ипатов) шел первым. Он хорошо ориентировался в темноте, чего нельзя было сказать о высоком, который, идя следом, часто оступался и тихо поругивал кого-то.

Третий прыснул:

— Разучился ходить по ночам!

— Тихо, хлопцы!..

Выбравшись из оврага, очутились на вспаханном поле.

Сапоги вязли в рыхлой почве. Прошагав метров пятьсот, попали на борозду, долго шли по ней, пока не почувствовали под ногами натоптанную тропу. Совсем близко угадывался хутор. За ним, они знали, в долине течет Стрый, а по ту сторону реки громоздятся горы.

Старший остановился.

Гостей там сейчас не должно быть, — молвил. — И все же надо быть готовыми ко всему. Я подойду к окну, а вы — осмотрите подворье.

— Собака есть? — поинтересовался высокий.

— Нету. Дом стоит на околице, и соседские псы вряд ли услышат нас.

Они приблизились к темной массе построек. Старший осторожно подкрался к окну хаты, задернутому белой занавеской. Прислушался: ни звука. Его спутники, обойдя вокруг дома, возвратились, показывая условными знаками, что ничего подозрительного не выявлено. Ипатов постучал по стеклу. Раз, два… Потом еще дважды подряд. Так, видимо, договорились. Подождал немного и повторил звук. Край занавески поднялся, и за стеклом показалось женское лицо.

— Это я, Саша, — тихо назвал себя ночной гость. Занавеска опустилась, и вскоре послышался скрежет дверного засова. Их впустили в дом. В сенях было темно хоть глаз выколи. Пахло яблоками, к этому пьянящему аромату примешивался запах навоза. В стороне, за стеной, послышалось легкое шуршание, но Александр на это не реагировал — знал, что там хлев, в котором содержится корова с телком. Ипатов на ощупь пошел за хозяйкой. Он хорошо знал расположение сеней, где приставлена лестница, по которой можно взобраться на чердак, ясно представлял себе пустоту над головой под высокой островерхой крышей… В открытых дверях, ведущих в жилую половину дома, увидел смутные очертания женской фигуры с непокрытой головой, с накинутым на плечи платком.

— Добрый вечер, — произнес тихо.

— Добрый… — ответила женщина.

— Пришли мы, Екатерина Ивановна… Гостей не было?

— Нет.

— Вот и хорошо. Все дома? Аня, Марийка? Со мной двое товарищей, утром познакомитесь. Все приготовили, как договорились?

— Да.

— А теперь слушайте меня: до утра будем сидеть в сенях, днем переберемся на сеновал… Вы занимайтесь своими делами, словно нас здесь нет. Но сразу же предупредите в случае чего. Один из нас, — в голосе Александра зазвучали веселые нотки, — самый молодой и красивый, Миша, или Михаил, называйте как хотите, наденет на себя Марийкину одежду…

— Йой! — смущенно прозвучал девичий голос. — Мою одежду?

— Да, Марийка, еще и платком повяжется… Когда они придут, появится перед ними, будто это ты.

— Может, отправить ее в Борислав, к моей сестре? — спросила Екатерина Ивановна.

— Нет! Не нужно… Пусть будет все так, как всегда…

Слушайте внимательно: когда придут — Анна впускает их, а сама быстренько возвращается в комнату, будто хочет что-то взять для них, и зовет Марийку, чтобы помогла. Тогда появится наш Михаил. Ну, а дальше мы делаем свое дело. Если же не захотят войти, тогда…

Он еще несколько минут разъяснял им, наставлял, как вести себя и действовать в разных ситуациях.

— Ясно?

— Ясно, но страшно.

— Когда все начнется, станет не до страха. Да и займет это лишь несколько минут. Вашу безопасность мы обеспечим. И еще запомните: чтобы никто не стоял напротив дверей и окон. Если начнется стрельба, прячьтесь за печь, под кровать, куда хотите, только вон от окон и дверей… А сейчас, Анна, осмотрим бочку. А вы дайте Михаилу платье и платок.

Стоявшая в углу сеней бочка от легкого усилия не сдвинулась с места.

— Что в ней? — спросил, ощупывая холодные и влажные обручи.

— Яблоки.

— Люблю квашеные яблоки… Степан, помоги сдвинуть. Степан — это тот, высокий и плотный, — молча откатил бочку. Ипатов разгреб тонкий слой земли — пальцы нащупали дощечки, под которыми в углублении, как он знал, лежали наполненные «продуктами» мешочки.