Безопасность Родины храня - Глеб Кузовкин

— Кто?! — маленькие заплывшие глаза Сосны полыхнули недобрым огнем.

— Старик Шкаруда… Предупредить бы его надо…

— Предупредить? Ну, это уже моя забота… — И, повернувшись, бросил в темень схрона: — Ты, Гай, и ты, Назар, сегодня со мной в село пойдете!..

Минуту помедлил, будто что-то припоминая, потом сказал Владимиру:

— Ты пока свободный. Можешь отдохнуть. Завтра задание будет посложнее.

— Что же, дядя Дмитрий, его за тот десяток орехов убили?.. Так ведь получается?.. — дрожащим голосом расспрашивал Владимир уважаемого всеми односельчанами Дмитрия Болюбаша, к которому не раз заходил поговорить, посоветоваться.

Тот сидел печальный, задумчивый. Вроде и не слышал вопроса. Потом сказал: — И какой это гад мог навести на Шкаруду бандитов?..

— Но ведь я им ничего такого не сказал, — вдруг вырвалось у Владимира…

Болюбаш стремительно вскочил, крепкой рукой схватил паренька:

— Знаешь? Знаешь?.. И молчишь?.. О таком нельзя молчать, нельзя!.. Да стой же!..

Обнял парня за плечи, привлек к себе:

— Зайдем-ка в хату… Разговор был нелегкий.

— Не по дороге тебе с ними, не по дороге, покалечат они твою жизнь!..

Бывший фронтовик советовал Владимиру завтра же сходить в райцентр Красне к чекисту Антюфеву.

— Скажешь, что от меня, честно во всем признайся… Владимир колебался, но все же согласился с Болюбашем: действительно, так будет лучше…

Ведь как получилось: втянули его в это дело еще мальчиком, когда немцы здесь были. Говорили: «Будем бить этих швабов!..» А сейчас своим пулю в лоб.

Но когда вышел от дяди Дмитрия и садами пробирался домой, со страхом подумал: «Узнают — не помилуют, растерзают…»

Кончилась бессонная ночь. К утру Владимир собрал небольшой чемоданчик и глухой тропинкой пробрался к железнодорожному полустанку. Прощай, родное село!

Через полчаса поезд подвозил его к большому городу.

Директор Львовского ремесленного училища приветливо встретил парня. Внимательно выслушал его и велел написать заявление.

Учился он хорошо, старательно осваивал специальность, подружился с ребятами.

— А жизнь-то, оказывается, прекрасна! — не раз думал Владимир.

С удовольствием трудился на сооружении нового цеха завода автопогрузчиков, куда их водили после классных занятий. Это будет его родной цех, родной завод. Радостно Владимиру: лучшего места в жизни он и не мог желать себе.

Вот только по ночам не давали ему покоя мрачные мысли: клубятся еще в темных схронах бандеровские недобитки. Жалел, что не пошел тогда в район, по совету Болюбаша, к Антюфеву.

И радость, и страх перемешивались, не давали покоя…

Вдруг пришло письмо от матери. Горькое, страшное письмо.

«Уже, сынок мой, мы с тобой сироты… — горем дышали неровные буковки. — Убили отца, проклятые… И за то, говорили, что ты не захотел прислуживать им, убежал из ихних схронов. Предатель, говорили…»

Бродил вечерним Львовом, пораженный страшной вестью. Пальцы туго сжимались в кулаки. «Говорите, предатель? — стучит в сердце, в висках, вороша страх, горе, обиду и злость. — Нет, врете, не предатель! Кого я предал? Втянули вы меня в свои схроны, уговаривали, угрожали…

Бежал от вас, говорите? Погодите же! Теперь я сам к вам приду! Не будете знать спокойной жизни, не будете! Завтра же еду в село — чтобы отомстить за отца, за Гавриила Шкаруду, за все!..»

И вот станция Красне. Владимир знает, куда ему обращаться. Тогда не послушал Болюбаша, а ведь он правду говорил, как родному советовал!

Внимательно слушает паренька заместитель начальника райотдела госбезопасности капитан Антюфев.

— Знаю пароль, если не изменился, знаю многие псевдо. И схроны знаю. Хочу помочь в ликвидации банды, что в лесу за Гологорами. Отца моего убили за то, что я ушел от них…

Капитан Антюфев пристально всматривается в паренька: не провокация ли? Всякое ведь случалось. Но нет, голос звучит искренне, глаза смотрят прямо, открыто… А отец его действительно был за новую жизнь, секретарем сельсовета работал…

— Хорошо, хорошо, Владимир. Давай теперь поразмыслим вместе. — Капитан достал небольшую зеленоватую карту, разложил на столе. — Значит, в лесу под Гологорами? Вот это место, должно быть. Ты можешь разобраться?..

Пришел секретарь райкома партии Петр Васильевич Земляной — дело ведь важное. Надо все взвесить, обдумать.

Решали долго. Было далеко за полночь, когда наконец разошлись.

На прощание Петр Васильевич похлопал Владимира по плечу:

— Молодец, спасибо за помощь.

Чекисты приняли Иванюка в свою семью. Первой операцией в которой он взял участие, была операция по ликвидации банды Сосны. К схрону опергруппу вывел Владимир.

В лесу он шел первым. За ним — капитан и Григорий Гаврылив, односельчанин. Как и Владимир, он решил помогать чекистам. Цепочкой растянулись бойцы.

В густом кустарнике Владимир остановился, взглядом дал понять капитану, что следует быть особенно внимательным. Тот поднял руку. Группа замерла.

Владимир раздвинул ветки, показал на старый пень:

— Здесь…

Должен быть запасной лаз, но где он, паренек не знал.

Кольцо сомкнулось.

Лесную тишину нарушила резкая команда капитана:

— Выходите! Вы окружены!..

В ответ — ни единого звука. Только испуганный дятел вспорхнул с высокого бука.

В схрон полетела граната. Взрыв — и снова над лесом воцарилась тишина.

— Разрешите?.. — Владимир виновато смотрел на капитана.

Тот молча кивнул. Паренек спустился в схрон. Лишь гнилое тряпье валялось там на полу. Сосна, почуяв опасность, — успел уйти.

Так же пусто было и еще в двух волчьих логовах, подходы к которым были известны Владимиру.

Но успокоение не приходило.

Тогда Владимир Иванюк и Григорий Гаврылив с разрешения Антюфева устроили неподалеку от Новоселок засаду на матерого бандеровца Мороза. На этот раз удача сопутствовала им. Бандит попал в западню.

Прошло немного времени, и в Трудоваче сформировался отряд ястребков: кроме Иванюка и Гаврылива в него вошли Василий и Дмитрий Болюбаши. Совместно с партийными активистами и чекистами юные патриоты принимали участие в операциях по ликвидации таких опасных преступников, как Чалый, Барабаш, захватили живым Волка.

А Трудовач жил своей напряженной жизнью. Возвращались демобилизованные из армии, а также узники и невольники с гитлеровской каторги. И все чаще возникали разговоры о коллективном хозяйствовании, об общем труде. И хотя ползли слухи о том, что бандеровцы будут вешать всех колхозников без разбору, люди уже прикидывали, как назвать родной колхоз, кого поставить во главе правления, на каких полях и что сеять.