Безопасность Родины храня - Глеб Кузовкин

Среди активистов много молодежи. Андрей Якубовский, работящий парень, умелый организатор досуга, возвратился из армии комсомольцем. Василий Болюбаш получил комсомольский билет еще осенью 1939 года. Не расставался с ним даже в застенках фашистского концлагеря. К Андрею и Василию тянулась трудовачская молодежь. В комсомол вступил с двумя сестрами — Анной и Екатериной — недавний солдат Павел Дыкало, вслед за ними подали заявление Мария Болюбаш, Николай Цильник, Надежда Желизко. Комсомольцы единодушно решили: поможем партийной организации создать в селе колхоз.

С началом весны село будто пробудилось, преобразилось. Сорок восемь семей объединились в общее хозяйство. Это была большая победа. Трактор перепахал межи, разделяющие узенькие наделы. Сеялка засевала широкое поле. Помолодевший ходил по полям первый в Трудоваче председатель правления колхоза Дмитрий Болюбаш.

А вечерами, несмотря на бандитские запреты, над селом взмывали звонкие песни.

Тот воскресный день запомнился Владимиру Иванюку — почтальон принес нежданное письмо:

— Служебное!

— Ты откуда знаешь, что служебное? — рассматривая конверт, спросил Владимир.

— Еще бы не знать. Ведь адрес-то на машинке отпечатан… Впрочем, кто знает…

Напечатано на машинке было и само письмо. «Подлый предатель!.. — говорилось в нем. — Ты продался, сколько тебе заплатили?.. Но не забывай и о расплате, она будет страшной…» Дальше он не стал читать. Порвал письмо, выбросил.

Бесятся враги. Но нет, Владимира им не запугать!

Такие же письма начали получать и другие комсомольцы. А через несколько дней… плотный, сутуловатый человек в форме лейтенанта переступил порог сельсовета.

— Добрый вечер, участкового милиционера Болюбаша можно видеть?

— Это я, — поднялся из-за стола Василий.

— Немедленно собирайтесь, есть важное дело.

Они вышли на безлюдную улицу. Было уже темно. Лейтенант шел впереди. Болюбаш поравнялся с ним. Тот, не говоря ни слова, свернул на узкую, поросшую густым кустарником, дорожку, ведущую к запруде. Не успел Василий сделать по ней и нескольких шагов, как вдруг чьи-то крепкие руки схватили его.

Он попытался вырваться, но тут же ощутил на шее бандитскую удавку…

Только теперь Болюбаш понял, что это была провокация, понял, кем был этот неизвестный ему «лейтенант»…

Иванюк с Гаврыливым, другими ястребками несколько дней искали, прочесывали окрестный лес вдоль и поперек — тщетно. Тело товарища они так и не нашли.

Но отступать комсомольцы не собирались. На смену Василию пришел его брат Дмитрий. Еще больше активизировались ястребки. Вместе с чекистами они провели крупную операцию по ликвидации главарей националистических боевок, собравшихся на совещание в Червоном. Земля горела под ногами бандитов. Все острее и острее чувствовали они приближение неминуемого конца…

На колхозное поле Трудовача пришел праздник урожая. Рожь стоит стеной. Девушки едва поспевают за жаткой, вяжут тугие снопы. Слышен звонкий голос Анны Дыкало:

— Катя, не забыла? — кричит она сестре. — Завтра комсомольское собрание. Не опоздай, как в прошлый раз!..

Собрание открыл Павел Дыкало. Зачитал повестку дня. Можно начинать. Но все ли собрались? Оказалось, не все. Не было Ивана Хмиля. Правда, комсомольцы и раньше замечали, что он последнее время держится как-то особняком, да не очень обращали на это внимание: дел много, наверное, устает…

Куда-то девался и Михаил Стецышин.

Ну, его ждать нечего, он еще не комсомолец. Заявление, правда, подал, но вопрос о приеме еще не решен.

Тем временем потемнело, а в клубе всего одна лампа.

— Давайте все на сцену, чтобы каждого было видно, — предложил Владимир. Так и сделали.

Заведующая отделом райкома комсомола Мария Бутенко докладывала:

— Стране нужны квалифицированные рабочие. Мы должны отобрать среди сельской молодежи лучших и направить их в ремесленные училища.

Комсомольцы начали называть кандидатуры, нашлись и добровольцы.

— Ну вот и хорошо, — улыбнулась Мария Бутенко. — А сейчас Павел Дыкало перейдет к следующему вопросу — о вашей работе по уборке урожая…

Но следующий вопрос так и не был рассмотрен. Зазвенело выбитое стекло — и за окном раздалась автоматная очередь, засвистели пули.

Прижав к груди руки, упала Мария Бутенко. Две подруги, две сельские учительницы Катя Ткаченко и Полина Гродская прильнули друг к другу, обливаясь кровью.

— Лампу, лампу туши!..

Присутствовавший на собрании коммунист Солдатенко сильным ударом сбил лампу со стола. Стало темно. За окном вспыхнуло еще несколько выстрелов.

И тут Солдатенко бросился к двери.

— Кто с оружием — за мной! Не дадим уйти бандитам!.. — крикнул он, доставая на ходу револьвер.

Выскочили на улицу. Никого. Бандиты успели скрыться.

Село ожило. От молотарки прибежала ночная смена, стали собираться люди. Кто-то принес фонарь. С ним вошли в темный клуб. Первым увидели Владимира Иванюка: стоял, упершись плечом в дверной косяк. Одной рукой закрывал рану на шее, в другой — держал револьвер. Вокруг стола — убитые, раненые…

Бросились оказывать помощь. Слышались стоны, рыдания…

Жалобно плывут над селом звуки похоронного марша. Трудовач провожает в последний путь своих сынов и дочерей. Обитые красным кумачом, стоят шесть гробов — все в цветах.

На трибуне секретарь комсомольской организации Павел Дыкало. Говорить ему тяжело. Слезы текут по щекам, но он не замечает их.

— Клянемся вам… товарищи, комсомольцы… Не отступим ни на шаг!.. Построим новую жизнь!.. Это будет лучшим памятником вам!..

Трижды прогремел прощальный салют. Над общей могилой подымается, выростает холм земли. Но никто не расходится.

Комсомольцы укрепляют траурную табличку. Шесть имен значится на ней: Андрей Якубовский, Екатерина Дыкало, Мария Бутенко, Екатерина Ткаченко, Полина Гродская, Владимир Иванюк. Заведующий клубом, колхозница, секретарь райкома комсомола, две учительницы и он, первый чекист Трудовача.

Рассчитывали бандеровцы запугать людей, разогнать комсомольскую организацию, колхоз — но не вышло. Живет Трудовач, а вместе с ним и память о его героях.

Ведь вера в жизнь сильнее, чем беда.Да, в бронзу мы врастаем навсегда,Врастаем в жизнь, в неистовство мечты,В сиянье веры, правды, красоты,В пшеничный колос, в зарево знамен —Шесть лиц, шесть судеб, шесть родных имен.В граните, в песне, что звенит, светлаНад светлой долей нашего села,Над светлой долей всей страны моей —Шесть звезд,шесть светлых судеб,шесть огней!

Нечай Мирослав