Еврейское остроумие - Зальция Ландман

Бедный резник никак не мог сам решить, кошерное ли мясо заколотой им коровы. Он спросил раввина, и тот без колебаний ответил: "Мясо — кошерное".

Другой раввин, который при этом присутствовал, возразил:

— Ты ведь прекрасно знаешь, что Рамо (аббревиатура: Рабби Моше Иссерлес, 1520–1572) вынес бы другое решение!

— Знаю, — ответил раввин. — Но перед лицом небесного суда лучше уж я выступлю против Рамо, чем против нищего резника!

Шутливая версия этого анекдота гласит: "Лучше уж я пойду против Рамо, чем против обидевшегося осла".

Мудрец сказал человеку, который очень скромно держался: "Не стоит так принижать себя! Для этого ты вовсе не так велик".

У евреев Восточной Европы раввин был прежде всего не проповедником и исполнителем обрядов, а третейским судьей в самых разных конфликтах, ритуальных и правовых, которые он старался рассудить в соответствии с духом Талмуда.

Приходит к раввину женщина. Она хочет разводиться со своим мужем. Он не работает, ей приходится самой зарабатывать на жизнь, а муж отнимает у нее деньги да еще колотит ее.

Раввин листает свои фолианты, потом объявляет:

— Я не могу благословить тебя на развод. Твой муж ведет себя правильно. Ибо написано здесь: муж должен отдавать жене своей то, что он заработал. Он это и делает: зарабатывает побои — и отдает их тебе!

Молодая женщина, рыдая, приходит к раввину. Они живут с мужем у ее отца — и оба бьют ее почем зря.

Раввин вызывает к себе отца.

— Твой зять, — говорит он, — известный всему городу грубиян. Но ведь ты человек богобоязненный. Как же ты дошел до того, что бьешь собственную дочь?

— Рабби, — отвечает отец, — я делаю это только для того, чтобы досадить своему зятю. Ах, ты колотишь мою дочь? Так вот же тебе: я буду колотить твою жену!

Два студента иешивы спорят, можно ли курить, изучая Гемару? Не сумев прийти к общему мнению, они идут к ребе.

— Ребе, — спрашивает один, — можно ли курить, когда изучаешь Гемару?

— Ни в коем случае! — с негодованием отвечает ребе.

— Ты неправильно спросил, — морщится второй студент. Надо спрашивать так: "Ребе-лебен, можно ли, когда куришь, изучать Гемару?"

— Ну конечно! — с воодушевлением отвечает ребе.

Еврей жалуется раввину: ему не дают покоя мыши, они развелись дома в огромном количестве. Раввин просит дать ему день на раздумье. Потом он советует еврею:

— Положи немножко афикомена (кусочек мацы; по старинному обычаю, афикомен съедали перед концом пасхальной трапезы, после чего ничего больше уже нельзя есть) перед каждой мышиной норкой. Мыши съедят афикомен, после этого им нельзя будет есть, и в доме станет тихо.

Еврей, не убежденный этими словами, возражает:

— Рабби, но мыши ведь не знают наших законов!

— Еще как знают! — заверяет его раввин. — Они весь мой Шулхан Орух сожрали.

— Рабби, мы с семьей живем в такой тесноте! — жалуется еврей.

Раввин, поразмыслив, спрашивает:

— У тебя есть куры, коза?

У еврея есть и куры, и коза.

— Приведи их в дом, пускай там живут.

— Да нам и так повернуться негде!

Но раввин непреклонен.

Через пару дней еврей снова приходит к раввину и чуть не плача умоляет его:

— Позвольте мне увести животных обратно в хлев!

Раввин разрешает. Спустя некоторое время он спрашивает еврея:

— И как у вас дома теперь?

— Рабби, — говорит еврей, сияя, — теперь мы живем, как во дворце!

Бедный еврей спросил у раввина, можно ли на Пейсах, сидя за сейдером, произносить благословение не над вином, а над молоком.

— Нет, — ответил раввин и дал ему три гульдена.

Свидетель этого разговора спросил:

— Он же не просил у тебя денег!

— Ты что, не понимаешь? — сказал раввин. — Если вместо вина он собирается пить молоко, значит, он не может позволить себе купить для праздничного стола не только вина, но и кусочка мяса. А если он такой бедный, надо ему помочь.

К раввину пришла бедная еврейка: она хочет развестись со своим мужем. Раввин, однако, дал ей десять 1ульденов и отослал домой, а свидетелю их разговора объяснил: "Ты разве не видишь, какая она худая и измученная? Ее дети, наверное, голодают, и сердце ее исполнено горечи. Дай ей возможность в шабес накормить детей досыта, и ты увидишь: она снова будет нравиться мужу".

Сын бедного пекаря, студент-талмудист, сидит с группой однокашников из богатых семей. Те хвастливо рассказывают друг другу, какие мудрые высказывания они слышали от своих образованных отцов.

— А что сказал твой отец? — с насмешкой спрашивает один из них сына пекаря.

— Мой отец, — отвечает тот, — любит говорить, что товар полагается продавать только свежим. Поэтому давайте я вам расскажу что-нибудь такое, что я не в наследство получил, а сам узнал, причем только сегодня.

Социалисты в Минске обратились к рабби Элиезеру Рабиновичу с просьбой, чтобы он помог им в их революционной деятельности.

Раввин сказал: "С удовольствием буду способствовать претворению ваших идей в жизнь. Мы распределим обязанности. Вы будете уговаривать богатых, чтобы они давали, а мы — бедных, чтобы они брали".

Перед раввином стоят торговец зерном и капитан парохода. Капитан привез груз зерна. Зерно прибыло влажным. Торговец утверждает, что в трюме парохода течь, а капитан, напротив, твердит, что зерно было влажным еще до погрузки.

Раввин, поразмыслив, говорит: "Я не могу принять решение так, с потолка. Принесите мне пароход!"

Два еврея затеяли тяжбу из-за партии оливок, с которыми вроде не все в порядке. Раввин заявляет: он должен убедиться в этом собственными глазами. Евреи нанимают повозку и привозят раввину всю партию. Он заглядывает в одну бочку, в другую, вынимает одну оливку, долго разглядывает ее и заявляет: "Чтоб я так жил и был так здоров, как я не имею понятия, что такое оливки вообще!"

Приходит еврей к раввину. Он хотел бы начать свое дело, но чтобы без всякого риска. Раввин, подумав, дает совет:

— Торгуй мукой и досками. С этим не прогоришь. Живым всегда нужен хлеб, мертвым — доски на гроб.

Прошел год, еврей обанкротился.

— Рабби, — заявляет он, — вы сказали, живые и мертвые всегда будут нуждаться в моем товаре. Но в нашем местечке люди не живут и не умирают. Они мучаются.

— Ребе, какое дело меня всегда прокормит?

— Иди в пекари! Тогда у тебя всегда будет хлеб.

— А если все деньги у меня уйдут на муку?

— Тогда ты уже не будешь пекарем!

Йосель жалуется раввину на своего мошенника-поставщика.

Раввин говорит:

— Ты прав.

Вскоре приходит поставщик, обвиненный в мошенничестве, и жалуется на Йоселя.

Раввин говорит:

— Ты прав.

После того как поставщик ушел, жена раввина говорит:

— Так ведь не бывает, чтобы правы были оба!

— Ты тоже права, — говорит раввин.

— Ребе! Что нам делать? Мой муж свалился с лестницы, сломал обе ноги и теперь не может зарабатывать!

— Тут надо подумать. Приходи завтра.

На другой день. Ребе, строго:

— Мне интересно, что еврею вообще понадобилось на лестнице?

Ребе сидит, размышляет над чем-то. Тут вбегает еврейка и кричит:

— Помогите, ребе, мой муж собирается разводиться со мной!

Ребе ищет в одном фолианте, в другом фолианте, в третьем… Наконец, в третьем находит, что искал: очки. Он надевает их, смотрит на еврейку и говорит:

— Он прав.

Еврей всю жизнь был сапожником; однажды ему досталось большое наследство. Но в делах он разбирался плохо — и вскоре разорился. Он просит совета у раввина.

— Ты должен совершить тшуве (покаяние, а также: поворот, возвращение), — авторитетно заявляет раввин.

Сапожник удивлен: вроде он таких уж больших прегрешений не совершал. Но раввину перечить не принято. Сапожник целый месяц проводит в молитве и посте. А дела у него идут все хуже. Он жалуется раввину: тшуве не помогло.

— Не может быть! Расскажи, как ты совершил тшуве!

Сапожник рассказывает.

— Ага, теперь я понимаю, почему не помогло! Я ведь что имел в виду: ты был сапожником, вот и вернись к прежнему занятию, стань снова сапожником!

Раввину сообщили: в их общине умер достойный человек, причем умер безвременно, молодым.

— Что с ним приключилось? — спрашивает раввин.

— Он умер от голода.

— Еврей — и умер от голода? Не может такого быть! Почему он не пришел ко мне: я бы его поддержал.