Проклятый дар - Татьяна Корсакова

– Прицепина, ну что стоишь? Иди уже, не путайся под ногами.

И она совсем не обиделась, потому что то хрупкое и радостное, что она в себе берегла, стало еще ярче.

А летом того же года Антон Карпович, который, казалось, и думать забыл об Алене, позвал ее к себе в кабинет и, угощая чаем с баранками, принялся расспрашивать о планах на будущее. У Алены на тот момент был только один план – поступление в мединститут.

– Значит, не передумала? – Заведующий одобрительно покачал головой. – А не боишься, что конкурс большой, что рвутся в медицину ребята, которым ты по всем параметрам неровня?

– Не боюсь. – Она не кривила душой и не кокетничала. Когда перед тобой одна-единственная главная цель, просто нельзя бояться.

Наверное, Антон Карпович что-то такое увидел в ее взгляде или понял про нее что-то особенное, потому что его прочерченное морщинами лицо вдруг расцветила озорная мальчишеская улыбка.

– Ты, Аленка, непременно поступишь. Я знаю, сам таким был.

– Спасибо, Антон Карпович! – Она тоже улыбнулась.

– А чтобы никто шустрый и хваткий тебя часом на вираже не обошел, я тебе организую целевое направление.

Это был даже не подарок, это был Дар. Целевое направление давали только самым-самым, как правило, именно шустрым и хватким, оно не было стопроцентной гарантией поступления, но увеличивало шансы в разы.

– Но смотри, Аленка, опозоришь меня на вступительных или будешь плохо учиться, я, знаешь, что с тобой сделаю?.. Моей власти хватит, чтобы тебя из медицинского поперли…

Она не подвела и не опозорила, вступительные сдала на пятерки и за все шесть лет учебы не дала своему благодетелю повода пожалеть о совершенном. Работу Алена тоже не бросила. Нужно было как-то выживать в большом городе. Деньги в больнице платили смешные, но Антон Карпович нет-нет да и подбрасывал своей протеже повышенные премиальные, да и дед Тарас, как мог, старался помочь внучке продержаться на плаву. Она всякий раз отказывалась от денег, а он повторял, что его пенсии на одного слишком много и отчего же не помочь внучке, пока есть силы и возможности? Дед Тарас был родным братом покойной Алениной бабушки, собственных внуков не имел и с младенчества относился к Алене, как любимой кровиночке.

Но Алена продолжала работать в больнице не только из финансовых соображений. Антон Карпович взялся учить ее медицинским премудростям. Сначала это были маленькие и в чем-то даже наивные премудрости, но после четвертого курса все изменилось. Во-первых, из санитарок Алену перевели в медсестры, а во-вторых, Антон Карпович стал брать ее с собой в операционную. Ради этой уникальной возможности учиться у одного из самых талантливых кардиохирургов страны Алена даже не уезжала на лето домой, выкроила лишь пару выходных, чтобы навестить деда Тараса, а дальше, кажется, и вовсе переселилась жить в больницу. То лето стало переломным в ее жизни. И не только из-за работы…

Он был неприметным. Таких в разудалой студенческой среде снисходительно называют ботанами. Аккуратный ежик волос, очки в тонкой оправе, смешные, по-юношески редкие усики, тонкая шея и отчаянный вызов в глазах. С этим вот отчаянным вызовом он и посмотрел на Алену, когда в институтской столовке она присела за его стол.

– Можно? – Она спросила скорее из вежливости. В переполненном зале свободное место оставалось только рядом с ним, а обедать стоя у нее не было никакого желания.

Сказать по правде, после бессонной ночи, проведенной в отделении, у Алены было только одно-единственное желание – отоспаться. Может, если повезет, на лекции…

– Да, конечно. – Парень смахнул со стола талмуд по топографической анатомии, освобождая место для Алениного подноса. – Присаживайся.

Они ели молча. Алена запивала пельмени компотом и из последних сил сдерживала зевоту, а парень вяло ковырялся в своей тарелке и лишь изредка поглядывал на соседку поверх очков. Алене казалось, что он хочет что-то у нее спросить, но не решается. Возможно, не будь она такой уставшей, то сама бы попробовала завести светский разговор, а так ограничилась лишь вежливой, ни к чему не обязывающей улыбкой.

На лекции они снова оказались рядом. Алена нарочно устроилась в последнем ряду за широкой спиной одногруппника Васи Самойлова, чтобы иметь возможность подремать, а ботану, наверное, просто не хватило места в первом, «ботаническом», ряду. Всю лекцию Алена благополучно проспала, а когда открыла глаза, первое, что увидела, – внимательный взгляд блекло-голубых глаз. Он сидел близко-близко, положив голову на скрещенные руки, и разглядывал Алену с тем самым вниманием, с которым еще совсем недавно штудировал картинки в атласе по топографической анатомии.

– Тебе чего? – спросила она не слишком приветливо. А кому понравится, когда его вот так пристально изучают?

– Ничего. – Он виновато улыбнулся, поправил сползшие с переносицы очки. – Просто подумал, почему ты лекцию не слушаешь?

– А ты все лекции слушаешь? – Алена едва сдержала зевок.

– По хирургии все, – ответил ботан очень серьезно. – Я буду хирургом. Кардиохирургом, – добавил он с мрачной решимостью.

– Мои поздравления. – Алена, которая тоже твердо знала, что будет кардиохирургом, протянула будущему коллеге руку. – Меня Аленой зовут.

– Егор. Егор Стешко. – Его ладонь была узкой и влажной. Может, от волнения, а может, из-за лабильной нервной системы.

– Эта лекция малоинформативная. – Она покосилась на томящегося за кафедрой лектора и перешла на торопливый шепот: – У меня книга есть переводная, очень хорошая. Если хочешь, могу дать почитать…

Наверное, они сблизились на почве общего увлечения, а может, потому, что оба были одинокими и неприкаянными. Сближение это получилось медленным и неспешным, вылившимся в более-менее серьезные отношения только к концу пятого курса. Родители Егора серьезные отношения единственного сына с какой-то провинциальной штучкой не одобрили, и тогда Егор совершил, наверное, самый решительный в своей жизни поступок – ушел из дома. Ушел к Алене, в ее съемную однокомнатную квартиру на самой окраине.

Сначала это казалось чудесным и романтичным, поступок Егора виделся Алене мужским, и она им гордилась, считала его высшим доказательством любви, но эйфория очень скоро прошла. Егор готовился стать гениальным кардиохирургом, он часами просиживал за учебниками, до ночи пропадал в институтской библиотеке. Наверное, это было правильно, наверное, теоретическая база – это очень важно, но Алена твердо знала – ни один, даже потенциально гениальный врач не сможет состояться без практики.

Егор ее не понимал и не поддерживал, к ее работе в больнице относился со снисходительной насмешливостью. «Любимая, женщине не место в хирургии», – повторял он, перелистывая очередную страницу очередного талмуда. Алене все хотелось спросить, где же, на его взгляд, место женщины, но она не спрашивала, уважала выбранный Егором путь и упрямо шла своим собственным.