Суд над Иисусом. Еврейские версии и гипотезы - Михаил Хейфец

Флюссер напоминает, однако, что „Деяния апостолов“ в таком порядке перечисляют убийц:

„Восстали цари земные, и князи собрались вместе на Господа и на помазанника его“ (Псалом, 2, 1–2). Ибо поистине собрались в городе сем на Святого сына Твоего Иисуса, помазанного Тобою, Ирод и Понтий Пилат с язычниками и народом Израильским» (4, 26–27).

Еще одно любопытное замечание Флюссера — по поводу сохранившегося ответа Йешуа на следствии у первосвященника. Одно за другим проваливались попытки провести в Синедрионе обвинение — сначала в намерении разрушить Храм (Йешуа отказался подтвердить, а любая проверка, необходимая, согласно еврейской судебной процедуре (в случае отказа обвиняемого признать свою вину), выявила бы ошибку в показаниях свидетелей — Йешуа вовсе не угрожал разрушить Храм, а напротив, предложил вопрошавшим самим попробовать его разрушить, а тогда он восстановит Храм за три дня! Однако чтобы избавиться от ставшего в тягость возмутителя спокойствия, первосвященник решил «проработать» другой вариант. До него доходили слухи, что кое-кто считает этого Йешуа Мессией. А для римского (нееврейского!) суда это был достаточный повод для распятия. И он спросил обвинямого: «Скажи, не Мессия ли ты?» И Йешуа ответил: «Отныне Сын человеческий будет сидеть по правую руку Божественной силы». «Итак, ты Сын Божий? Он отвечал: „(Это) вы говорите, не я“. Он же сказал: „Какое еще нужно нам свидетельство? Ибо мы сами слышали из уст Его“» (Лк, 22, 69–72). Все — задача была выполнена: сам сказал!

Между тем, чисто юридически его, конечно, не могли осудить они сами. Евреи издавна верили в возможность того, что смертный может восстать из могилы и продолжить свою жизнь (Элияху, он же Илья-пророк, Моше, Иоанн). Нечто подобное ответу Йешуа на вопрос первосвященника говорили, например, про библейского Мелхиседека: в конце времен он восстанет и сядет возле Бога как судья. Потому им и пришлось не выносить приговор самим, а «поднялось все множество их, и повели Его к Пилату» (Лк, 23, 1)…

Далее — суд и казнь. «По пути римляне остановили Симона из североафриканского города Кирен и заставили нести Иисусов крест. Ничего необычного не было в том, что оккупационные власти призывали к трудовой повинности паломников, стекавшихся на на еврейские праздники» (42). Как странно звучит этот привычный нам термин «трудовая повинность» в тексте иерусалимского профессора.

Необыкновенный поворот в сюжете казни Йешуа зафиксирован автором в послесловии к его «Иисусу», написанном спустя четверть века — уже для русского издания. По словам Д. Флюссера, евангелист Марк принадлежал к чрезвычайно одаренным, к «убедительным» литераторам. Высокохудожественную натуру Марка увлек созданный им образ одинокого Йешуа, в разгаре мирской славы внезапно оставленного всеми — семьей, учениками, народом, идущего на казнь посреди неистовствующей, враждебной толпы и послушно принимающего смерть и муки, но не изменяющего собственному Божественному предназначению. Этот образ был написан биографом настолько мощно, настолько увлекает воображение читателей, что подобная фигура врезалась в память человечества на века. В том числе в воображение самого Флюссера. Особенно живым образ смотрится в нашу, «экзистенциальную» эпоху. Между тем, через четверть века Флюссер обратил внимание на описание казни другим евангелистом, Лукой: «И шло за ним великое множество народа и женщин, которые плакали и рыдали о нем». Иешуа по пути на казнь говорил им: «Дщери Иерусалима! Не плачьте обо мне, но плачьте о себе и детях ваших…»… Потом казнь, знаменитое: «Отче, в руки Твои предаю дух твой». «И, сказав, испустил дух. Сотник же, видя происходящее, прославил Бога и сказал: „Истинно, человек этот был праведник“. И весь народ, сошедшийся на сие зрелище, видя происходившее, возвращался, бия себя в грудь» (23, 27–29 и 42–45). Неправда ли, мало похоже на привычную нашему воображению картину убийства одинокого праведника, проклинаемого толпой?

Д. Флюссер на протяжении книги умело поворачивает привычные нам стереотипы жизни Йешуа в новых ракурсах, пользуясь новым прочтением и Евангелий, и «Деяний» и — раввинистической литературы. Для него рабби Иешуа из Нацерета был одним из великих сынов народа, судьба которого была трагически отторгнута от еврейства — подобно тому, как величайшего мудреца античного мира Сократа, отвергли и убили его же сограждане афиняне.

«Иисус был великим религиозным реформатором, оставаясь внутри еврейской религиозной традиции, но история распорядилась так, что христианское движение было выплеснуто из лона этой традиции» (43), — подвели черту в предисловии люди, сделавшие этот текст доступным для русского читателя — переводчик Б. Тищенко и редактор С. Лезов.

Искусство адвоката евреев

Центральный персонаж новой главы, Хаим (Герман) Коэн, — в каком-то смысле некий тип деятеля, в рамках израильского общества «контраверзного» профессору Давиду Флюссеру.

Правда, он на шесть лет старше — родился в 1911 г. в Любеке (Германия), изучал филологию и семитские языки в Мюнхенском университете. В 1930 г. приехал в Израиль и учился в «Мерказ ха-рав» — знаменитом питомнике раввинов национально-религиозного направления, сочетающем иудаистскую ортодоксию с сионизмом в практической политике. Через два года Коэн вернулся в Германию, изучал там юриспруденцию — и в 1933 г. защитил диссертацию по праву. Вернулся в Израиль и занялся частной адвокатской практикой.

Незадолго до провозглашения Израиля он стал юрисконсультом Сохнута, агентства, фактически исполнявшего тогда обязанности «правительства Еврейского государства в пути». С 1948 г. — государственный прокурор (в Израиле должность, соответствующая, скажем, российскому первому заместителю генпрокурора). С 1950 г. — юридический советник правительства (а это — полноценный генпрокурор, к тому же с расширенными полномочиями). В 1952–53 гг. — министр юстиции. Потом опять юридический советник правительства, затем член Верховного суда, заместитель председателя Верховного суда Израиля. В 60-е гг. член комиссии ООН по правам человека, потом член Международного суда в Гааге и член президиума Международного института по правам человека в Страсбурге. На всех занимаемых постах — страстный защитник либеральных ценностей и приоритетов. Плюс известный юрист-теоретик и университетский лектор по международному праву и истории юриспруденции.

Почему практик юстиции Коэн заинтересовался историей, связанной с давним процессом Йешуа из Нацерета?

По его собственному рассказу, все началось с того, что после создания государства Израиль блестящего и относительно молодого юриста пригласил к себе на аудиенцию Моше Змора, самый авторитетный человек в тогдашней национальной юриспруденции — председатель Верховного суда Израиля.

— Ко мне поступают ходатайства от организаций «Христиане — друзья Израиля», — сказал Коэну его босс…

Тут надо объяснить, кто такие — «Христиане — друзья Израиля». Существуют во всем мире многочисленные секты христиан-фундаменталистов, считающих, что второе пришествие Христа может свершиться лишь в тех исторических условиях, что аналогичны существовавшим к моменту его первого пришествия. То есть евреи должны собраться вновь — все — на Святой земле, и только тогда исполнится обетование: Йешуа явится к нам в силе и славе, чтобы убедить мир в своей миссии, отделить овец от козлищ и — преобразить жизнь по слову пророка Исайи (Йешаяху). Поэтому организации «Христиан-друзей Израиля» по мере сил помогают сионистам в разных уголках земли (в том числе деньгами), а также и в самой стране. В интересах, как они полагают, христианства.

— …Они просят, чтобы Верховный суд Израиля реабилитировал их рабби из Нацерета, — продолжал Змора. — Присылают мне материалы, — кивнул на приготовленные для гостя толстые папки. — Прими-ка дело о реабилитации Йешуа из Нацерета к рассмотрению.

И Хаим Коэн занялся поручением Моше Змора. Оно отняло у него примерно 20 лет жизни (ведь, по подсчетам самого автора, только за последние сто лет вышло в свет около шестидесяти тысяч книг, посвященных жизни и смерти Йешуа). Весь этот материал ему предстояло рассортировать и изучить, прежде чем формулировать какие-то выводы.

Неподъемную работу, однако, сильно облегчил странный факт: лишь немногие из этих книг затрагивали тему суда над Иисусом. «Книги, написанные юристами, почти отсутствуют, — констатировал Коэн в конце своей работы. — Это удивительно: в истории человечества не было судебного процесса, имевшего такие значительные последствия, как этот. И все же ни один процесс не содержал столь далеко ведущих признаков судебной ошибки, не было судебного процесса, отзвуки которого не потеряли бы своей силы даже по истечении двух тысячелетий. И ни один процесс не был освещен так неудовлетворительно и неполно» (44).