Муцянь - Джин Соул

– Эй, знаток искусств, – закипая, сказал Сяоцинь, – ты не забыл, зачем мы здесь?

Чэнь Ло опять выгнул бровь:

– А мы здесь зачем-то? Я думал, Чанцзян – лишь перевалочный путь на нашем пути.

– Вот именно.

Некоторое время Чэнь Ло безоговорочно следовал за Сяоцинем, потом вновь отвлёкся. Многие юноши в Чанцзяне носили цзяньсю. Если сравнивать их с теми, что прежде носил Чэнь Ло, они были непритязательными, но даже на их фоне аптекарский наряд казался Чэнь Ло жалким.

Сяоцинь между тем завернул в аптекарскую лавку – продать часть собранных трав. Короб Чэнь Ло он тоже забрал.

Чэнь Ло остался предоставлен самому себе. Он бродил по рынку, разглядывая лотки, но ничего не покупал, хоть торговцы и зазывали его. Ноги сами привели к суконной лавке. Чэнь Ло остановился у витрины, где колыхались на ветру отрезы тканей, уже выцветшие и линялые. Торговка зазвала его внутрь:

– Молодой господин, присматриваете что-то для себя или зазнобушке?

Шкафы ломились от рулонов тканей, на распялках висела разная одежда.

– Цзяньсю, – сказал Чэнь Ло.

Торговка окинула его цепким профессиональным взглядом, оценивая прежде всего достаток покупателя. Аптекари, она знала, не бедствуют, но этот явно был пришлый, не из Чанцзяна – вон какие запыленные сапоги. А странствующие аптекари ничем не лучше бродяг. Однако же глаз у торговки был намётан. Аптекарей легко отличить: пальцы у них выжжены или насквозь пропитаны травяным соком. У этого же юноши руки чистые, пальцы никогда не знали воды[23], да и держится он не как простолюдин. Как он ровно держит плечи, как вскинут его подбородок – воплощённое достоинство!

– Не слишком дорогое, – добавил Чэнь Ло, заметив её взгляд, – я стеснён в средствах.

Торговка покивала, многозначительно ему подмигнув. Причин, по которым молодые господа из богатых семейств переодеваются невесть во что и пускаются во все тяжкие, превеликое множество. А поскольку этот юноша так хорош собой, догадаться труда не составило: дело наверняка в женщине! Запретная любовь или что-нибудь в том же духе.

То, что она ему подмигивает, Чэнь Ло не понравилось. Он принял это за двусмысленный намёк.

Торговка живой рукой разложила перед ним на прилавке несколько цзяньсю. Чэнь Ло, прихватив подбородок пальцами, присмотрелся к каждому. Торговка озвучивала цену, когда он указывал на какую-то из одежды. Разумная цена, но всё же неподъёмная для кошелька Чэнь Ло.

– А эта? – спросил он, указывая на чёрное цзяньсю. Оно сразу ему приглянулось, но указал он на него в последнюю очередь, поскольку расшито оно было дорогими серебряными нитями. В одежде Чэнь Ло разбирался, так что мог сказать, что оно необыкновенно дорого. Для чего торговка достала и его?

К его удивлению, торговка ответила:

– Четверть связки монет.

– Так дёшево? – поразился Чэнь Ло и оценивающе пощупал рукав цзяньсю, подозревая, что ткань может оказаться ветхой. Но ткань была новёхонькая.

Торговка замялась, но потом сказала:

– С покойника, потому и дёшево.

Суеверия не позволяли людям носить одежду, снятую с мертвеца. Считалось, что это приносит несчастья и вообще плохо влияет на карму.

– А как он умер? – осведомился Чэнь Ло.

– Утонул. Хлебнул лишка и свалился в реку. Когда вытащили, уже захлебнулся.

– А почему одежду не забрала родня? – удивился Чэнь Ло. – Как она оказалась в суконной лавке?

– Пришлый был. Труп никто не забрал, так и лежит в морге. Деньги с продажи его шмотья на похороны и пойдут.

Чэнь Ло покачал головой. Суеверным он себя не считал, но всё же взять одежду, которая была на утопленнике… Торговка, словно прочитав его мысли, уверяла, что одежду выстирали и выветрили несколько раз, да он и утопленником-то недолго пробыл, не успел разложиться.

«Хуже уже не будет, – подумал Чэнь Ло. – Я чудом отсрочил смерть. Мне ли бояться покойников, когда я сам наполовину мёртв?»

– Покупаю, – решительно сказал он, вытаскивая кошель.

Торговка несказанно обрадовалась, что избавилась от сомнительной вещи, и даже предложила – безвозмездно! – ушить цзяньсю, если оно не подойдёт Чэнь Ло. Он воспользовался её предложением и переоделся тут же, в лавке. Цзяньсю село на него как влитое. Торговка восхищённо прищёлкнула языком. Чэнь Ло стащил с головы шапку, привычным жестом подвязал волосы, как прежде носил. Аптекарское одеяние он свернул и забрал с собой.

Сяоцинь, уже закончивший дела в аптекарской лавке, стоял на углу и озирался, явно высматривая Чэнь Ло в толпе, но не замечая его. Чэнь Ло подошёл и хлопнул его по плечу, сообразив, что Сяоцинь его не узнал. Мальчишка подскочил на месте, уставился на него круглыми глазами. Чэнь Ло смущённо кашлянул и сунул ему узел с аптекарской одеждой.

– Ты… – задохнулся Сяоцинь.

– Не сердись, – поспешно сказал Чэнь Ло. – Ну не могу я ходить как чучело, пойми ты. А эта одежда хоть и чёрная, но выглядит пристойно. Да и немаркая, самое то для долгой дороги.

Он не без удовольствия пригладил рукав, пройдясь пальцами по серебряной вышивке.

Сяоцинь присел на корточки и закрыл лицо ладонями.

– Ты что? – смутился Чэнь Ло. – Оно мне дёшево обошлось, всего четверть связки монет.

Сяоцинь посидел-посидел так, потом встал и толкнул ему в руки значительно полегчавший короб:

– Нужно найти цзюлоу[24]. Скоро смеркается.

Чэнь Ло поглядел на небо и с удивлением заметил первые кровавые всполохи у горизонта. Как быстро прошёл день…

– Останемся на ночь в Чанцзяне? – уточнил он, вешая короб на одно плечо.

– Пропускной пункт закрылся. Никого не впускают и не выпускают. Остерегаются бандитов.

– Как будто бандиты днём в город проникнуть не могут, – усмехнулся Чэнь Ло.

– Угу, – кивнул Сяоцинь, – мы же проникли?

За что и удостоился гневного взгляда от Чэнь Ло.

29

Два постояльца, одна кровать

Чанцзян, расположенный на перепутье дорог и одноимённой реки, издревле слыл перевалочным пунктом для торговых караванов, потому цзюлоу в нём было несколько. Устроены они были так, чтобы путешественники разного достатка могли утолить голод во время краткой остановки или остановиться на постой.

В Чанцзян было восемь цзюлоу по количеству сторон света и врат, через которые можно покинуть город. Выстроены они были в два этажа: внизу подавали еду, наверху сдавали номера. Сяоцинь, сверившись с картой, сказал, что Чанцзян они покинуть должны через юго-западные врата, потому и останавливаться лучше в соответствующем цзюлоу: на другой день не придётся тратить время на поиски пропускного пункта. Чэнь Ло согласился, что это разумное решение.

Слуга юго-восточного цзюлоу, долговязый детина с глумливой физиономией, окинул вошедших взглядом и, складывая кулаки, сказал, обращаясь к Чэнь Ло:

– Приветствую молодого господина Нань Шэня.

И потом, обращаясь к Сяоциню, добавил:

– …и Луань Чуна[25].

Чэнь Ло, услышав это, начал багроветь лицом и краснеть ушами. Слуга, верно, всего лишь заигрывал с ними, отпуская двусмысленные намёки, но у Чэнь Ло руки так и зачесались накостылять ему по шее. Сяоцинь даже не подозревал, за кого его приняли.

– Эй, ты обознался, – сказал он, – меня зовут не Луань Чун, а Сян Цинь. А его…

Чэнь Ло зажал мальчишке рот, пока тот не выболтал его настоящее имя, и строго поглядел на слугу, который, нимало не смущаясь, теперь