Шри Ауробиндо. Эссе о Гите – II - Шри Ауробиндо

Ибо все в этом мире, включая и физические объекты, по своей природе бывает трех видов. Пища, например, говорит нам Гита, бывает саттвической, раджасической и тамасической, в зависимости от ее характера и воздействия на тело. Саттвический темперамент в ментальном и физическом теле побуждает человека естественным образом отдавать предпочтение такой пище, которая способствует долголетию, увеличивает внутреннюю и внешнюю силу, питает ментальные, витальные и физические энергии, улучшает состояние ума, жизни и тела, делает их более удовлетворенными, а их существование более счастливым; к такой пище относится все, что сочно, приятно на вкус, полезно и питательно. Человек с раджасическим темпераментом имеет естественную склонность к очень соленой, острой, пряной, жгучей, слишком горячей пище, он любит все, что отличается резким и возбуждающим вкусом. Такая пища ухудшает здоровье, вызывает нарушения в функционировании ума и тела. Человек с тамасическим темпераментом испытывает извращенное удовольствие, принимая холодную, загрязненную, несвежую, испорченную или безвкусную пищу, или же он даже соглашается, подобно животным, питаться объедками. Принцип трех гун универсален. Он применим не только к материальным объектам, но и к явлениям ментального и духовного порядка – жертвоприношению, дарению и аскезе. И каждое из этих трех понятий Гита классифицирует с точки зрения их принадлежности к трем гунам, используя обычную терминологию, выработанную символизмом древней индийской культуры. Но помня, что Гита трактует идею жертвоприношения в очень широком смысле, мы также можем попытаться уйти от буквального толкования этих понятий и расширить их значение. И удобнее будет рассмотреть эту классификацию в обратном порядке – от тамаса к саттве, так как нам нужно понять, как благодаря максимальному развитию саттвы и возвышению над собой мы можем подняться с уровня низшей природы в высшую божественную природу и научиться действовать, находясь за пределами трех гун.

Тамасическое жертвоприношение – это работа, выполняемая без веры, то есть без ясного понимания, согласия и стремления сделать то, к чему нас подталкивает Природа. Такая работа выполняется механически, потому что нужно работать, чтобы жить, потому что нас вынуждают обстоятельства, потому что ее делают другие, потому что мы хотим избежать более серьезных проблем, которые могут возникнуть в случае отказа от ее выполнения, или же мы исходим из какого-то другого тамасического мотива. И если мы обладаем только такого рода темпераментом, то эта работа скорее всего будет сделана небрежно, кое-как, неправильным образом. Она не будет выполнена в соответствии с видхи (vidhi) или истинным правилом Шастры, осуществляя ее, человек не будет руководствоваться дхармой – наукой и искусством жизни, а также использовать подлинные знания, необходимые для выполнения данной работы. Во время такого жертвоприношения не происходит раздачи пищи – в традиционном индийском ритуале раздача пищи символизирует элемент дружеского дарения, присущий любому действию, являющемуся подлинной жертвой, – без этого элемента, без отдачи другим того, что необходимо, без оказания им и миру всемерной помощи наши действия становятся откровенно эгоистичными и начинают противоречить извечному универсальному закону солидарности и взаимообмена. Такая работа будет делаться без дакшины – крайне необходимого подношения или самоотдачи тому, кто руководит обрядом жертвоприношения, а это может быть внешний гид и помощник, направляющий нашу работу, или же пребывающее внутри нас скрытое или уже проявленное божество. Такая работа будет делаться без мантры, без мысли о посвящении, являющейся сосредоточением нашей воли и нашего знания, возносящихся к богам, которым мы служим, совершая жертвоприношение. Тамасический человек приносит свою жертву не богам, а стихийным природным силам или же тем низшим духам, которые, скрываясь за покровом внешнего сознания, питаются плодами его действий и управляют его жизнью, наполняя ее своею тьмой.

Раджасический человек возносит свою жертву низшим божествам или искаженным могуществам, якшам, хранителям сокровищ, или же асурическим или ракшасическим силам. Внешне его жертвоприношение может совершаться согласно Шастрам, но его истинным мотивом всегда является стремление показать себя с лучшей стороны, гордыня или неистовая жажда результатов своих действий, страстное желание получить воздаяние за свои труды. Поэтому любая работа, порождаемая страстным или эгоистическим желанием или волей, которую человек в своем высокомерии навязывает миру, стремясь к достижению личных целей, является по своей природе раджасической, даже если она прикрывается возвышенными целями, даже если внешне она выполняется как жертвоприношение. По сути она остается асурическим действием, хотя внешне предлагается Богу или богам. Ведь реальная ценность нашей работы определяется внутренними мотивами, нашим внутренним состоянием и стремлением. Внешняя же цель работы, божественные имена, произносимые нами для ее освящения, и даже искренняя интеллектуальная вера, которая, кажется, оправдывает наши усилия, большого значения не имеют. Всякий раз, когда в наших действиях доминирует эгоизм, наша работа становится раджасическим жертвоприношением. Истинное саттвическое жертвоприношение имеет три отличительные черты, являющиеся знаковыми и определяющими его характер. Во-первых, оно продиктовано живой истиной, совершается в соответствии с видхи, то есть с правильным принципом, точным методом и правилом, верным ритмом и законом наших трудов, их истинным предназначением, их дхармой; а это означает, что весь процесс выполнения нашей работы, ее направление и цель определяются нашим разумом и просветленной волей. Во-вторых, в ходе такой работы ум остается собран и сосредоточен на идее совершения истинного жертвоприношения, предписанного божественным законом, которому подчинена наша жизнь, и поэтому такая работа должна выполняться как высокая внутренняя обязанность или настоятельная потребность, продиктованная истиной, и быть свободной от желания получить что-то для себя – чем более безличен мотив действия, чем более безличный характер будет иметь вкладываемая в него сила, тем более оно саттвично. И наконец мы преподносим свою работу в дар богам без всяких оговорок и ожиданий; и она с удовлетворением принимается божественными силами, с помощью которых Владыка существования – ибо они его маски и личности – управляет вселенной.

Таким образом это саттвическое жертвоприношение приближается к идеалу и ведет непосредственно к тому образу действия, которого требует Гита; но это еще не последний и не высочайший идеал, эти действия еще не стали действиями совершенного человека, живущего в божественной природе. Ибо они определяются дхармой, установленным набором правил, и они предлагаются в качестве жертвы или служения богам – определенным силам или аспектам Божественного, проявленным в нас или во вселенной. Работа, выполненная в альтруистическом духе для блага человечества, или с бескорыстной религиозной верой, или безлично ради служения Истине и Справедливости, имеет такую природу, и подобного рода деятельность необходима для нашего совершенства; ибо она очищает наш ум, волю и нашу природную субстанцию. Саттвическое действие на вершине своего совершенства, которого нам необходимо достичь, становится еще более масштабным и свободным; это та последняя, высокая жертва, которую мы возносим верховному Божественному в его интегральном бытии. Эта работа, сопровождающаяся поиском Пурушоттамы или видением Васудевы во всем сущем, выполняется безлично, универсально ради блага мира, ради осуществления божественного замысла во вселенной. Достигая кульминации, саттвическое жертвоприношение превосходит собственные границы и возносит человека к бессмертной Дхарме. Ибо тогда он обретает свободу, в которой действия полностью утрачивают личностный характер, не подчиняются никаким, даже саттвическим правилам и дхармам, не ограничиваются никакой Шастрой; обычные ум и воля также оказываются превзойдены, и уже не они, а высшая мудрость организует и направляет работу и определяет ее цели. В этом случае не стоит вопроса о личных результатах или достижениях; поскольку воля, осуществляющая труды, это не наша, а высшая Воля, использующая душу как инструмент. Не остается ни своекорыстия, ни альтруизма, поскольку Джива, вечная частица Божественного, объединяется со своим высочайшим «Я» и в этом «Я» и Духе становится един со всеми. Не остается никаких личных поступков, поскольку все действия препоручены Владыке наших трудов, и именно он совершает действия через свою обожествленную Пракрити. Работа перестает быть жертвоприношением – ибо исчезает всякая двойственность, и мы лишь можем сказать, что Владыка жертвы преподносит работу, осуществляемую его энергией в Дживе, самому себе в космической форме. Это то высочайшее и запредельное состояние, которое достигается благодаря работе, выполняемой как жертвоприношение, это совершенство души, пребывающей в божественной природе и полностью осознающей себя. Тамасическую тапасью человек практикует исходя из своих смутных и ошибочных представлений, упорствуя и не желая от них отказываться. Такая тапасья поддерживается невежественной верой в некую излюбленную и ложную идею – он, прилагая напряженные усилия и подвергая себя страданиям, пытается достичь некой мелкой и заурядной эгоистической цели, не имеющей никакого отношения к великим или истинным целям, или же концентрируя свою энергию на том, чтобы навредить другим. Тамасичность этому виду аскезы придает не принцип инерции, так как любая инерция чужда тапасье, а темнота ума и природы, уродство, грубость и ограниченность ее методов, животные инстинкты или желания, определяющие ее мотивы и цели. Раджасическая тапасья практикуется для того, чтобы прославиться, получить признание людей, стать выдающимся и великим или по другим эгоистическим соображениям. Эта разновидность аскезы направлена на достижение определенных преходящих целей, которые ничего не дают для роста души и ее совершенства; здесь отсутствует какой-либо устойчивый и полезный руководящий принцип, энергия связана со случайными и изменчивыми обстоятельствами, и весь характер такой аскезы отличается нестабильностью. Или даже, если на первый взгляд преследуются более глубокие и более благородные цели, если вера и воля носят более возвышенный характер, такая тапасья все равно остается невежественной, асурической, раджасической или раджасо-тамасической по своему характеру, если к ней примешиваются высокомерие и гордыня, неконтролируемое своеволие и желание или если она превращается в насильственные, беззаконные или ненормальные действия, противоречащие Шастрам, несовместимые с истинным законом жизни и деятельности, причиняющие страдания как самому аскету, так и окружающим его людям или принимающие характер самоистязания, когда человек мучает ментальные, витальные и физические элементы своей природы и оскорбляет Бога, пребывающего в его тонком теле.