Шри Ауробиндо. Эссе о Гите – II - Шри Ауробиндо

Но мы также видим, что в человеке, помимо привычки следовать своим желаниям или намерения подчиняться Закону, устоявшимся идеям, безопасным и мудрым наставлениям Шастр, имеется склонность, побуждающая его стремиться к большей свободе. Можно заметить, что индивид в своей жизни довольно часто, а общество на любом этапе своего развития могут пренебречь Шастрой. Они не приемлют ее, перестают верить в нее и выполнять ее предписания, у них возникает потребность найти другой закон – тот, который в настоящее время более приемлем в качестве истинного правила жизни и представляется более реальной или более высокой истиной существования. Это может случиться, когда прежняя Шастра перестает быть живым словом и вырождается или превращается в жесткую систему обычаев и условностей. Или же это может случиться, когда обнаруживается, что Шастра несовершенна или больше уже непригодна для обеспечения необходимого прогресса; возникает насущная потребность в новой истине, в более совершенном законе жизни. Если он неизвестен, то его необходимо найти – усилиями расы или некоего великого и просветленного индивидуального ума, который воплощает в себе ее надежды и чаяния. Ведический закон стал условностью, и появился Будда с его новым законом восьмеричного пути и Нирваной в качестве цели; и нужно заметить, что этот закон он считал не своим личным изобретением, а истинным правилом жизни арийского общества, постоянно и заново открываемым очередным Буддой, человеком с просветленным умом, с пробужденным духом. На деле же это означает, что существует некий идеал, вечная Дхарма, которую религия, философия, этика и другие дисциплины, используя человека, жаждущего истины и совершенства, постоянно стремятся воплотить в виде новой Шастры, в виде новых постулатов науки и искусства внутренней и внешней жизни. Моисеев закон религиозного, этического и социального благочестия порицался за свою узость и несовершенство и в конце концов стал не более чем условностью; ему на смену пришел закон Христа, который одновременно отменял его и утверждал. Отменял, потому что отбрасывал его старую несовершенную форму, а утверждал, потому что способствовал более мощному, более разумному, более широкому, более глубокому осуществлению идеала, который был его целью, – жизни по божественным заповедям. Но человеческий поиск на этом не останавливается, человек может оставить также и эти новые законы и вернуться к старым, отвергнутым ранее истинам или сделать рывок вперед, к какой-то новой истине и силе. Он всегда в поиске, хотя ищет он всегда одно и то же – закон своего совершенства, принципы правильной жизни, свои высочайшие и глубочайшие «я» и природу.

Этот процесс начинается с индивида, который больше не может быть удовлетворен существующим законом, так как обнаруживает, что этот закон больше не соответствует его пониманию и наиболее широкому и глубокому восприятию себя и окружающего мира. Поэтому он больше не может верить в него и осуществлять на практике. Этот закон идет вразрез с характером его внутреннего бытия, он для него уже не сат, не нечто реально существующее и правильное, не высочайшее, наилучшее или подлинное благо; это не истина и не закон его собственного или всеобщего существования. Шастру индивид воспринимает как нечто безличное, и это придает ей авторитет, с которым вынуждены считаться те части его природы, которые склонны руководствоваться своими собственными ограниченными законами; но, в то же время, по отношению к обществу Шастра представляет собой нечто личное и является результатом его опыта, его культуры или его природы. По своей форме и духу Шастра далеко не всегда является идеальным правилом, способствующим проявлению высшего «Я», или же вечным законом Владыки нашей природы, хотя в ней в той или иной степени могут содержаться отблески этой намного более великой реальности, предварительные признаки или указания на ее существование. Индивид способен превзойти общество и стать готовым к более великой истине, к более широкой по своему охвату деятельности, к более глубоким намерениям Духа Жизни. Импульс, заставляющий его отказаться от Шастры, не всегда бывает продиктован возвышенными мотивами; он может принять форму бунта его эгоистической или раджасической природы, ищущей освобождения от ярма того, что, как ей кажется, стесняет ее свободу, мешает ей найти и реализовать себя. Но даже такой шаг часто бывает оправдан из-за узости или несовершенства Шастры или потому, что существующий закон жизни деградирует и превращается в мертвую или ограничивающую условность. И пока этот поиск хоть чем-то оправдывается, он ведет человека к некой истине и имеет достаточные основания для того, чтобы его продолжать: ведь даже уводящая с правильного пути неконтролируемая активность раджасического эго лучше (ибо она несет в себе больше жизни и свободы), чем механическое, косное и тамасическое следование мертвому закону. Раджасическая природа по сравнению с тамасической всегда сильнее, всегда открыта более мощному вдохновению, всегда обладает большими возможностями. Но этот поиск может быть по своей сути и саттвическим; он может быть обращен к более великому и широкому идеалу, приближающему нас к более полной и возвышенной истине нашего «я» и вселенского существования (по сравнению с той, что нам была уже известна ранее), а значит, к тому высочайшему закону, который един с божественной свободой.

В сущности, этот поиск обычно является попыткой уловить некую забытую или открыть еще неизвестную или нереализованную истину нашего существования. И это не просто прихоть нашей неконтролируемой природы; этот поиск духовно оправдан и необходим для нашего духовного прогресса. Но даже в том случае, если Шастра остается живым и лучшим правилом для среднего человека, она не может связывать своими нормами того, кто обладает исключительными способностями, кто внутренне или духовно развит. Такой человек призван превзойти четко границы Шастры. Ибо она создана для того, чтобы направлять, сдерживать и вести обычного несовершенного человека к относительному совершенству. Но человек должен стремиться к еще большему, абсолютному совершенству: ему необходимо выйти из системы установленных дхарм и научиться жить в свободе Духа.

Но что должно стать надежной основой для действий человека, ненамеренного руководствоваться ни собственными желаниями, ни предписаниями обычного закона? Закон желания имеет свою собственную власть, которая уже не может удовлетворить нас или дать нам ощущения безопасности, как это бывает у животных или, возможно, было у первобытных людей. Но в пределах сферы своего влияния он все еще управляет нами, так как поддерживается очень активной частью нашей природы и подкрепляется ее властными указаниями; коллективный закон, Шастра, основан на опыте прошлых поколений, испытан, эффективен, нерушим, издавна установлен, завещан предками, незыблем. Поиск чего-то нового сродни рискованному прыжку в неизвестное или мало известное, смелому созиданию и новому завоеванию. Вопрос в том, что должно быть путеводной нитью, светом, озаряющим путь, опорой этого поиска? Ответ один – такой путеводной нитью и опорой должна стать шраддха, вера человека, его страстная убежденность, его намерение жить тем, что он считает истиной своего собственного существа и мира. Иными словами, человек, предпринимая этот поиск, должен обратить свой взор на самого себя или на что-то мощное и властное в себе или во вселенском существовании, стремясь найти истину своего «я», закон своего бытия, свой путь к целостности и совершенству. И здесь все зависит от характера его веры, от того элемента в нем или в универсальной душе – частицей или проявлением которой он сам является, – к которому он обращает свою веру, а также от того, насколько эта вера приближает его к его подлинному «я» и к «Я» или истинному существу вселенной. Если он тамасичен, темен, неразумен, если его вера невежественна, а воля слаба, то ничего истинного он не достигнет и вновь скатится на уровень своей низшей природы. Если его влекут обманчивые раджасические огни, то он, в силу своего своеволия, может свернуть на окольные тропы, способные завести его в непроходимые топи или же на край бездны. В обоих случаях единственным спасением для него будет возврат к саттве, которая установит новый просветленный порядок в его существе, гармонизирует деятельность его частей и тем самым освободит его от ошибок, вызванных его неконтролируемым своеволием или его инертной темнотой и невежеством. С другой стороны, если он обладает саттвической природой и саттвической верой, направляющей его шаги, то он придет к осознанию более высокого и еще не реализованного здесь идеального закона, который в некоторых случаях может вывести его за пределы саттвического света и приблизить, хотя бы на немного, к высочайшему божественному сиянию, к божественному способу бытия и жизни. Ибо если саттвический свет будет настолько силен в нем, что сможет подвести его к своим верхним границам, то тогда ему удастся, превзойдя их, открыть врата, ведущие в царства, где сияют первые лучи того, что божественно, трансцендентно и абсолютно. Таким образом, любой поиск себя может быть тамасическим, раджасическим или саттвическим; условия этого духовного приключения определяются соотношением гун.