Отель, портье и три ноги под кроватью - Яков Томский

Зажигательная нью-йоркская речь номер два! Первую произнесла моя соседка по квартире в Бруклине, пообещав выкинуть меня, если я не заплачу за аренду. Фигня – в сравнении с этой. Хотя именно словесный «пинок» Джилл, заставивший меня вернуться в гостиничный бизнес, привел к этой зажигательной речи, произнесенной посыльным ровно через одну минуту моей первой вечерней смены. Трое из них оттеснили меня в угол фойе и, пока вожак стаи инструктировал меня, остальные стояли рядом и кивали. Вершину треугольника, согласно его бейджу, звали Бен. Посыльный Бен. Теперь я понимаю, что он просто пытался мне помочь.

– Надеюсь, ты ничего не перепутаешь, это в твоих же интересах, – закончил он, и эти трое ушли.

Вот так меня приняли в новую вечернюю смену – с четырех часов дня до полуночи – можно сказать, в высшую лигу, в привилегированное сословие. Ночная смена была отрезвляющим возвращением в бизнес: гулкая пустота фойе в три часа ночи, гудящий вакуум – и скрежет кашля проститутки, возвращавшейся на улицу, и звуки моих собственных мыслей, когда я снова стоял за стойкой рецепции, один целых восемь часов.

Но все, теперь я не был один. Немного расстроенный атакой, я вернулся за стойку, вежливо потеснив ожидавших гостей. Никто не «назначал» мне никаких клиентов и не просил меня «прикрыть» кого-нибудь, как это было в Новом Орлеане. В Нью-Йорке руководство даже не удосуживалось проверять, приходил ли я на работу.

Но, вернувшись на рабочее место, войдя в систему и приготовившись к работе, я успокоился. В конце концов, я гостиничный диджей-ветеран, я виртуозно жонглирую ключами.

Сразу стало ясно, что в этом новом мире крайне важным был один-единственный фактор: СКОРОСТЬ. В Новом Орлеане мы как будто жили в сиропе, никто никуда не спешил. Ритм вечерней смены на Манхэттене – как дорожки кокаина в четыре пальца длиной, растворенные в энергетическом напитке. Через неделю я справлялся с задачами в три и четыре раза сложнее. Я понял, что, пока авторизуется кредитная карта (или «КК», мы даже не успевали произнести это словосочетание целиком), можно успеть написать номер комнаты на пакете с ключами, подтвердить цену или начать выяснять у клиента информацию, которую я был обязан получить при регистрации. В Новом Орлеане единственное, для чего я мог использовать целых пять секунд, было раздумье: не сделать ли мне еще глоток «Хайнекена»? Или все-таки улыбнуться? Вы стоите на острове Манхэттен и улыбаетесь, пока авторизуется КК, целых пять секунд просто улыбаетесь? Да вы полный идиот.

Благодаря вечерней смене я понял, какое место занимает «Бельвью» на Манхэттене. У него была хорошая репутация. К сожалению, десятилетней давности. У нас было несколько «звезд», хороших парней вроде Тони Данца, который орал в стиле «Бельвью» (посыльные здесь не боялись кричать) «Эгей, Тониии», когда вваливался в фойе; было видно, что Данца любит все это дерьмо. Многих гостей приводили сюда командировки, и клиентура была многонациональной. Вот чего не было в Новом Орлеане и что стало для меня истинной отрадой нью-йоркского гостиничного бизнеса: культурное многообразие. Австралийцы, которые прилетели из Южной Африки, чтобы привезти королеву Марию в Англию. Евреи из Каталонии, которым нужен был нееврейский сопровождающий в шаббат: кто-то должен нажать на кнопку лифта, открыть электронный замок двери и просто, ну, например, включить спортивную трансляцию, прежде чем покинуть святой номер в отеле. Кроме обилия японцев, которые все хотели две односпальные кровати (чтобы не спать рядом с женами), ванны и достаточно места, чтобы кланяться (средний японский бизнесмен кланяется более 500 раз в день. Они кланяются даже по телефону).

А стычки с теми проклятыми посыльными продолжались. Уже после двух недель на вечерней смене они продолжали трясти меня: как минимум два раза в день мне приходилось резко соскакивать с транспортера для багажа, чтобы какой-нибудь чемодан не ударил мне в пах. Но со временем я проникся сочувствием к их бедственному положению.

Посыльный – это анахронизм, практически устаревшее животное. Люди тащат свой багаж по дому, по дорожке, в машину, в аэропорт, снимают с багажного транспортера, кладут в багажник такси, ввозят через вращающиеся двери, подтаскивают к столу, и вот, наконец, какой-то парень с ежиком хочет им помочь? Вы проделали четыре тысячи километров, и этот пижон в перчатках хочет попрыгать последние пять метров и получить за это чаевые? «Нет, спасибо, мне не нужна помощь».

Вот в чем смысл слов Бена-посыльного: «Надеюсь, ты ничего не перепутаешь, это в твоих же интересах». Ну, принцесса Абу-Даби, у которой четырнадцать чемоданов – больше, чем могут ухватить ее хорошо одетые телохранители… ей, пожалуй, помощь понадобится. Я не говорю, что она даст на чай, но помощь ей будет нужна. Или, допустим, семья из семи человек, каждый из которых приехал со своей подушкой. (На случай, если вы не знали: в отелях есть подушки. Гости со своими подушками – типичный гостиничный кошмар. Это отель, а не туристический лагерь.) Но остальные девяносто восемь процентов путешественников легко отказываются от помощи, и посыльные не могут выжить при двух процентах удачи на охоте. Поэтому, как я выяснил на своей шкуре, для повышения коэффициента они применяют два инструмента: страх и чувство вины. Если я спрошу гостя, нужна ли ему помощь, ответ будет отрицательным. Каждый раз – нет. Но если я молча сигнализирую посыльному или говорю кодовое слово «стойка», кладу ключи ему в руку, а затем твердо произношу повелительную фразу, например: «Посыльный проведет вас в номер», – коэффициент удачной охоты растет. В глазах гостя отчетливо читается вина и страх. Клиенту кажется, что, если он откажется от помощи, его посчитают жадными, и он боится сказать посыльному (который в одной руке держит ключи от номера, а другой крепко сжимает чемодан или сумку), что может сам добраться до номера. Часто гости так боялись посыльных, что обращались ко мне напрямую: «Хм, вы знаете, все нормально, я справлюсь». Я это обожаю. Точь-в-точь как: «Пожалуйста, сэр, пожалуйста!! Отзовите своих собак!» Я благосклонно киваю посыльному, и он ослабляет хватку у горла гостя и уходит обратно в тень, чтобы подождать другую жертву. Я даже придумал предложение, с помощью которого можно контролировать сознание клиента и позже добавлял: «Это мой хороший друг, Бен. Бен проводит вас в номер», делая жизнь посыльного реальностью для гостя и, следовательно, переводя чувство вины на следующий уровень. В конце концов, я стал небрежно замечать: «Это мой хороший друг Бен, крестный отец моего ребенка и добрый приятель моей жены», но только если гость был японцем и не понимал ни слова по-английски. Но Бен страшно полюбил эту фразу. В ней не было слова «стойка», но звучала она так чертовски подозрительно, что мы не могли нарадоваться. Приятель моей жены.

Потом швейцары: они постоянно трогают каждую сумку. Таксисты открывают багажник, когда останавливают машину. Поэтому автомобиль еще даже не припаркован, а швейцар уже трогает ваши вещи, хотите вы того или нет. Если он лишь слегка надавит на жалость или вызовет страх, вы заплатите ему, только чтобы он прекратил надоедливо тереться в вашем личном пространстве. Посыльным приходится прикладывать намного больше усилий.

Мир жесток. Думаете, я предлагаю вам всегда соглашаться на помощь и давать на чай? Да. Я вам это рекомендую. Однако на деле бывают случаи, когда гости не хотят, чтобы их сопровождал болтун в перчатках. Может быть, ваша жизнь рушится, и у вас нет никакого желания рассказывать незнакомцу, «откуда вы приехали». Лучший способ вернуть себе ключи от номера (и свободу) – это: «Я могу пойти дальше один, но все равно спасибо». «Нет, спасибо, но я благодарен». «Я полагаю, я пойду сам, если вы не против».

Конечно не против. Просто будьте вежливы. Я даже видел однажды, как гость сказал посыльному: «Не беспокойтесь, спасибо», и еще дал ему два доллара, только чтобы не помогал. Все оставшееся время своего пребывания у нас этот парень был знаменитостью. Как гуру. Вон идет тот парень, который дал Бену два доллара, потому что ему не нужна помощь. Это было едва ли не эффективнее, чем если бы он прибегнул к помощи и отдал бы двадцатку в номере.

К сожалению, я должен был ладить не только с посыльными и швейцарами; постоянные гости отеля «Бельвью» тоже не давали мне скучать. Я участвовал в открытии отеля в Новом Орлеане: мы все были вместе с самого начала – как гости, так и сотрудники. И мне понадобились бы годы работы в «Бельвью», чтобы узнать о нем столько же, сколько знали некоторые из гостей. Мистер Сэндбург, который останавливался здесь на три дня в неделю уже пятнадцать лет подряд, не отличался терпением в отношении новичка, притворявшегося, что знает отель. Сэндбург пожил уже действительно во всех комнатах, и в конце концов я стал перечислять ему номера, где он потенциально мог бы поселиться сейчас, чтобы как следует отдохнуть. 1503? 702? 4104? Нет. А как насчет хорошего пинка?