Умирающие и воскресающие боги - Евгений Викторович Старшов

его естественном виде. И. Ефремов в «Часе Быка» так толкует древний миф о гомеровской волшебнице: «Цирцея – великолепный миф незапамятных времён, возникший ещё от матриархальных божеств, о сексуальной магии богини в зависимости от уровня эротического устремления: или вниз – к свинству, или вверх – к богине. Он почти всегда истолковывался неправильно. Красота и желание женщин вызывают свинство лишь в психике тех, кто не поднялся в своих сексуальных чувствах выше животного. Женщины в прежние времена лишь очень редко понимали пути борьбы с сексуальной дикостью мужчины, и те, кто это знал, считались Цирцеями. Встреча с Цирцеей была пробным камнем для всякого мужчины, чтобы узнать, человек ли он в Эросе. Сексуальная магия действует лишь на низкий уровень восприятия Красоты и Эроса».

Впрочем, Иштар была не только «божественной шлюхой», но и покровительницей свадеб:

Когда супруг на ложе возляжет,

Да спит жена с супругом вместе!

Во время замужества и женитьбы

Пусть Иштар в доме свекра ликует!

(«Когда боги, подобно людям…», таблица I, 298–301)

Об Астарте можно было бы писать еще много, но это, пожалуй, уведет нас от основной темы, поэтому, памятуя о Таммузе, «священном браке» и т. д., остановимся немного лишь на священной проституции. Архимандрит Никифор (Бажанов) отмечает: «Идолослужение Астарте велось с древних времен и было очень распространено. Даже Соломон ввел поклонение этому идолу в самом Иерусалиме (III Цар. 11: 5—33). Думают, что 400 пророков дубравных, питающихся от стола Иезавели (III Цар. 18: 19), состояли на служении означенной богине… Священное Писание называет Астарту мерзостью Сидонскою (IV Цар. 23:13), так как служение ей сопровождалось самыми гнусными оргиями и развратом».

Действительно, большая часть обнаруженных статуэток и культовых медальонов Астарты изображает ее нагой, поддерживающей руками свои аппетитные груди. Д. Харден оставил интересное описание финикийско-пунической статуэтки Астарты из Испании: «Статуэтка представляет Астарту, сидящую на троне, с расположенными по бокам сфинксами. Астарта держит на вытянутых руках большую чашу, ее груди проколоты. Это явно чудотворная статуэтка. В голове есть отверстие, через которое наливалось молоко. Отверстия в грудях затыкались воском, тающим при легком нагревании. В нужный момент религиозной церемонии молоко вытекало из грудей в чашу». Что и говорить, во все века самым ценным элементом женского молока была все-таки тара.

В Греции Астарту довольно быстро отождествили с Афродитой – мы неслучайно упомянули Элладу, ибо скоро предоставим слово Геродоту, однако отметим здесь, что это – не совсем верно, и к этой теме мы еще вернемся в другой главе, посвященной Адонису. Здесь же процитируем «отца истории» и посмотрим, как азиатская богиня заразила священной проституцией Грецию:

«Самый же позорный обычай у вавилонян вот какой. Каждая вавилонянка однажды в жизни должна садиться в святилище Афродиты и отдаваться [за деньги] чужестранцу. Многие женщины, гордясь своим богатством, считают недостойным смешиваться с [толпой] остальных женщин. Они приезжают в закрытых повозках в сопровождении множества слуг и останавливаются около святилища. Большинство же женщин поступает вот как: в священном участке Афродиты сидит множество женщин с повязками из веревочных жгутов на голове. Одни из них приходят, другие уходят. Прямые проходы разделяют по всем направлениям толпу ожидающих женщин. По этим-то проходам ходят чужеземцы и выбирают себе женщин. Сидящая здесь женщина не может возвратиться домой, пока какой-нибудь чужестранец не бросит ей в подол деньги и не соединится с ней за пределами священного участка. Бросив женщине деньги, он должен только сказать: “Призываю тебя на служение богине Милитте!” Милиттой же ассирийцы называют Афродиту. Плата может быть сколь угодно малой. Отказываться брать деньги женщине не дозволено, так как деньги эти священные. Девушка должна идти без отказа за первым человеком, кто бросил ей деньги. После соития, исполнив священный долг богине, она уходит домой, и затем уже ни за какие деньги не овладеешь ею вторично. Красавицы и статные девушки скоро уходят домой, а безобразным приходится долго ждать, пока они смогут выполнить обычай. И действительно, иные должны оставаться в святилище даже по три-четыре года. Подобный этому обычай существует также в некоторых местах на Кипре» («История», I, 199).

Иштар. Вавилонский рельеф

Кипр вообще находился под сильнейшим финикийским влиянием, вместе с греческим и создавшим неповторимую культуру этого острова, но об этом – позже, в своем месте. Пока лишь отметим слова греческого писателя Периклиса Хаджикириакоса о том, что культовая проституция, «…которая практиковалась в храмах Афродиты на Кипре… это восточный религиозный обычай, принятый на острове задолго до того, как в эпоху эллинизма по всему острову было установлено господство греческих богов».

Ф.Ф. Зелинский отмечает наличие культа Афродиты-Астарты в Коринфе: «[У эллинов] культы безнравственные, сопряженные с жестокой или развратной обрядностью, были запрещены; но все же встречаются исключения, и мы не можем не посетовать на коринфян, что они, владыки международной торговли в VII–VI вв. до Р.X., допустили в свой приморский город, под именем Афродиты, семитскую Астарту с ее “иеродулией”, т. е. с религиозной проституцией. “Мы соперничали с финикиянами, – сказали бы они в свою защиту, – которых и победили; не могли же мы отказать в почете богине, которая так явно покровительствовала им на море”. Все же было нечестиво вводить у себя отвратительный варварский обычай и пятнать им чистый образ древнеэллинской богини красоты и любви. Афиняне, счастливые соперники коринфян в VI–V вв. до Р.X., в этом за ними не последовали – и были, разумеется, правы». Отметим, кстати, что священных коринфских проституток упоминает, например, уже Пиндар (517–443 гг. до н. э.) в V в. до н. э. в частично сохранившемся энкомии Ксенофонту Коринфскому:

Девицы о многих гостях,

Служительницы богини Эова,

В изобильном Коринфе

Воскуряющие на алтаре

Бледные слезы желтого ладана,

Мыслью уносясь

К небесной Афродите, матери любви,

И она вам дарует, юные,

Нежный плод ваших лет

Обирать без упрека с любвеобильного ложа:

Где вершит Неизбежность, там все – хорошо.

…

…

Но что скажут мне правящие над Истмом,

Запев этой песни, сладкой, как мед,

Слыша общий с общими женами?

Мы познали золото пробным камнем…

…

…

О владычица Кипра,

Сюда, в твою сень

Сточленный сонм юных женщин для пастьбы

Вводит Ксенофонт,

Радуясь о исполнении своих обетов.

Греко-египетский автор поздней Античности Афиней (170–223 гг. н. э.) в своем «Пире мудрецов» так комментирует сочинение Пиндара: «Ксенофонт Коринфский, отправляясь на Олимпийские состязания, дал