Шпион, которого я убила - Нина Васина

– Называйте меня на «ты», Михал Петрович. Мне нравится, как это у вас выходит!

– Убери ноги с сиденья, – сказал помреж.

Когда глаза привыкли к темноте, Наденька поняла, что все равно ничего не увидит. Сцена лежала в полнейшей тьме, как застывшее в вечности море. Где-то за левой кулисой слабо светилась крошечная красная лампочка у пожарного щитка, от ее светлячкового света тьма на сцене сгущалась до осязаемости прикосновения. Надежда отошла спиной к кулисе, установила дыхание и взмыла после третьего прыжка в затяжном шпагате, оторвавшись из темноты в темноту. Еще, и еще, до разноцветных кругов перед глазами, из одной диагонали в другую, и ни разу не сбившись, не ударившись в занавес, не упав. Потом она легла на пол сцены, щекой на отполированное дерево, и его тепло так нежно согревало, так убаюкивало ее. До заколдованности сна. А спать нельзя. С лязгом Надежда закатила на сцену стойку с висящим на ней мертвым брюнетом. Наугад поставила приблизительно посередине. И вот уже в полнейшей ватной тишине дребезжат металлические ступеньки. С закрытыми глазами – так лучше ощущать в темноте ступеньки и перила – она понеслась на галерею, потом – еще выше, потом по монтировочным лестницам под самый купол сцены. Несколькими поворотами огромного рычага опробовала лебедку вверху. Потом разматывала тяжелый канат, кольцами сонного удава сбрасывала его вниз, потом скользнула, вцепившись в канат, из темноты в темноту, раздирая кожу на ладонях и замирая внутренностями, как на качелях в невесомости взлета.

9. Учительница

После получения шести папок с документами дела Коупа Ева Николаевна обложилась справочниками по военной технике, техническим словарем и журналами «Военный парад» за последние полгода. Она начала с журналов и уже через полтора часа просмотра была ошеломлена. Тактические данные подводной ракеты «Штурм» были приведены в одном из номеров, более того, в журнале присутствовал и чертеж наружного корпуса ракеты с характеристиками скорости – сто метров в секунду и дальностью поражения – от десяти до пятнадцати километров. Ева взглянула за стеклянную перегородку, соединяющую ее кабинет и секретаря – она сидела в звукоизолированной кабинке, воспользовавшись этим местом для особо напряженной работы первый раз, хотя в Службе многие аналитики предпочитали умственно напрягаться именно в таком помещении. Молодой офицер за стеклом ковырялся во рту зубочисткой. Ева нажала кнопку вызова.

– Вы свободны, – сказала она в равнодушное лицо вытянувшегося у двери молодого мужчины.

Он кивнул, вышел и снова сел за стол, посмотрев в нее долгим взглядом через уплотненное стекло. Ева еще раз нажала кнопку.

– Вы свободны, – повторила она, спокойно отметив про себя, что зубочистку он запрятал в кулаке.

– Виноват, но мне приказано находиться здесь и отвечать на все ваши вопросы, если понадобится.

– Отдел?

– Отдел ноль-двенадцать внешней разведки. Специальность – оружие.

– Вы – Осокин? – Ева быстро просмотрела одну из папок, в которой указывались фамилии участников группы, разрабатывающей дело Коупа в самом начале, как только поступило первое заявление профессора Дедова.

– Так точно, майор.

– Садитесь рядом, – Ева выдвинула стул. – Я нашла в журнале подробное описание ракеты и ее технических данных. Есть даже чертеж.

– Совершенно верно. Это было сделано в целях рекламы. Ракета дорого стоит, ее продажа зарубежным партнерам выгодна.

– Вот я и не понимаю. Если эту ракету можно купить, зачем американскому агенту платить за чертежи профессору Дедову?

– Ее можно купить и поражать цель, не более. Ее нельзя произвести серийно, потому что, как только кто-то захочет исследовать внутренности торпеды и разберет корпус, основные узлы самоликвидируются. Получается, что каждую новую ракету придется опять покупать у нас. Посмотрите папку номер четыре, девяносто восьмой год, проект «Оборона». Разработки по некоторым видам подводных и надводных ракет вообще перестали получать финансирование, и военным руководством решено было ввести этот проект, чтобы новые разработки можно было продавать и таким образом поддерживать новейшие. А чтобы их продавать, нужно было полностью обезопасить внутренности торпед от исследования. Как видите, военным специалистам это удалось.

– Лаборатория Дедова получила в девяносто восьмом году государственный заказ. На что?

– Было решено изменить составляющие топлива и усовершенствовать некоторые узлы ракеты. Топливо, кстати, это вторая составляющая тайны «Штурма». А уже потом, в конце девяносто девятого, его лаборатория вошла в промышленно-военный концерн «Прогресс», в нее добавили электронщиков по изготовлению более усовершенствованных микросхем.

– А Дедов – специалист по топливу или по микросхемам? – поинтересовалась Ева.

– Он заведующий лабораторией, тема его диссертации, крайне трудно произносимая, указана в папке номер два, но защищал он ее давно, за последние двадцать лет перешел из секретного исполнительского звена к руководящему. Он всегда был выездным, даже когда состоял в секретном исполнительском составе.

– Дедов работал на органы?

– Он отказался подписать договор о сотрудничестве еще в молодости, но потом своим комсомольским усердием достаточно продвинулся по партийной линии и был принят в секретную военную лабораторию. А когда защитился, полностью перешел в теорию разработок, сам подобрал себе научных сотрудников и открыл лабораторию при институте Академии наук.

– Коммерческая фирма Коупа подписала договор о сотрудничестве с концерном «Прогресс»? Если предположить, что и подписание этого контракта, и обещанная выплата миллиона долларов на исследования были предприняты только с целью получения информации, то какой именно?

– Основной секрет – технология изготовления тех самых самоликвидирующихся узлов, – кивнул Осокин. – Ракета после запуска достигает очень высокой скорости. Вокруг ее оболочки образуются так называемые вакуумные каверны, получается, что ракета мчится, практически не соприкасаясь с водой, то есть не издавая характерного шума, по которому и засекается подобное оружие. А высокая скорость достигается благодаря…

– Составу топлива?

– Так точно.

– С топливом все понятно, другое не зальешь, а вот получение сведений о внутренних микросхемах управления ведет к тому, что торпеду смогут делать в любой стране, так? Чем мы рискуем, кроме потери «ноу-хау»?

– Основная проблема заключается в том, что, как только эти микросхемы станут доступными, американцы смогут создать защиту. То есть наши торпеды уже не будут считаться оружием, они станут бесполезны, так как их действие будет нейтрализовано полностью и на большом расстоянии ультразвуковым сигналом определенной частоты.

– Когда зафиксированы первые данные об интересе к ракете иностранных спецслужб?

– Это началось не вчера, – улыбается Осокин. – В период «холодной войны» их интерес выражался в высказываниях о невозможности такого оружия. Не может быть таких вот необнаружимых торпед, и все! А поскольку военных действий с применением «Шторма» не велось, все свои предположения они могли строить только на данных от проводимых регулярно нашей страной учений. Нам известно, что они только в восемьдесят пятом подобрали двенадцать оболочек от учебных торпед.

– Благодарю за информацию. Я знаю, что нельзя выносить эти папки из Службы, может быть, я могу поработать дома на компьютере? Назовите мне имя файла по этому делу. Я надеюсь, мой доступ к особо секретной документации устроит отдел внешней разведки?

– Вполне, – еще одна легкая улыбка чуть дернувшимся левым уголком рта, – но эти данные не занесены в общий компьютер Службы. Со вчерашнего дня это дело квалифицируется как закрытое и имеет гриф «Государственная безопасность».

– Почему сведения об устройстве единицы вооружения, уже представленной для продажи, помещаются в госбез? Кто это предложил и что случилось вчера?

Офицер Осокин задумался.

– Лейтенант, – тихо произнесла Ева, зацепившись взглядом за звездочку на его погоне, – отвечайте на мои вопросы, раз уж вы для этого приставлены.

– Слушаюсь, отвечать на вопросы. Вчера после тщательного обыска помещений театра оперы и балета, а также после отработки всех точек предположительного местонахождения старшего лейтенанта Кабурова он был признан пропавшим, и дело профессора Дедова переместили в госбез. Предложено это было представителем военной разведки, их ведомство потребовало просмотра всех материалов, как только Эдвард Коуп был задержан.

Ева сразу вспомнила лейтенанта Кабурова – полноватого брюнета с явно выраженными психосоматическими проблемами. Она подъезжала утром к театру, но, обнаружив там машины от трех разных ведомств – полиция, Служба безопасности и военный джип с большим чином внутри, – в театр заходить не стала. Она только несколько секунд смотрела, как отряхивается и потягивается огромный самец немецкой овчарки, выскочивший из фургона Службы, как нетерпеливо он топчется на заваленном листьями асфальте и лукаво отворачивает черно-рыжую морду от металлического намордника.