Клетка бесприютности - Саша Мельцер

Не кобенься! – прикрикнула она, и я лениво встал, явно не торопясь пальпировать травму живота. – Мальчишка в первой смотровой. И Красавцеву там подожди.

Нехотя я все-таки поднялся, накинул выглаженный дома халат, чуть помявшийся от прошедших суток в больнице, и вышел в коридор. Мальчиком оказался восемнадцатилетний лоб, упавший с велосипеда – на черта он только поехал на нем в декабре? – и перелетевший через руль.

– УЗИ надо, – я выписал направление и усадил больного в коляску. – Вас отвезут.

Страшно хотелось курить, и я сбагрил больного на только что вышедшего на смену санитара, поймав того за локоть с просьбой: «Дим, отвези». Тот не сопротивлялся – тряпка по моим наблюдениям та еще, неспособная противостоять даже техничке, поэтому и переложить свою работу на него было делом бесхитростным и несложным.

В курилке за углом больницы под красным круглым знаком «курение запрещено», как в добрые предстуденческие годы, я достал из кармана халата пачку, выудил одну сигарету и сделал долгожданную затяжку. Такую глубокую, что чуть не закашлялся от резкого дыма, щекочущего легкие. Мне открывался обзор на центральный вход, поэтому я, уже докуривая, видел, как припарковала свою красную «Ауди» заведующая отделением неотложной хирургии – Красавцева Инесса Валерьевна.

– Инесс Валерьна! – я выскочил на нее из-за угла, а она от неожиданности чуть не выронила кожаный портфель. – Стойте!

– Господи, – она шумно выпустила воздух, как если бы пробежала стометровку и пыталась отдышаться. – Чего тебе, Игорек? Ты так не подкрадывайся, а то на одного заведующего станет меньше.

– Виноват, – спешно признал я несуществующую вину, попытался очаровательно улыбнуться и вздохнул. – Инесс Валерьна, отпустите пораньше сегодня. Вторые сутки пошли уже, а через пару часов этот придет, второй ординатор.

– Имен коллег не знаешь? – она хмыкнула. – Ну ты даешь, Игорек… А я хотела тебе операцию доверить… Там плановое удаление грыжи… Казалось, ты готов…

– Готов! – я тут же передумал идти домой. Самостоятельные операции мне доверяли редко, отказываться от них – все равно что застрять на месте и остановиться в развитии. Я хотел стать хорошим анестезиологом, а не абы каким, и пожертвовать сном – малое, что можно было сделать. – Останусь, конечно. Пойду тогда кофе выпью.

– К обеду закончим, – пообещала Инесса Валерьевна. – Не задерживайся.

Кофейня напротив не славилась вкусным кофе, но зато он был крепким, ароматным и пробуждал. Пускай немножко горчил и кислил, но это переживаемо и нестрашно, в отличие от закрывавшихся от недосыпа и усталости глаз. Ночью в левом глазу полопались капилляры от сухости, белки подозрительно покраснели, но пара капель визина привели все в норму. Отчаянно зевнув, прикрывая рот ладонью, я заказал себе большой дешевый американо. С зарплатой жить стало легче, но не так, как хотелось бы. Не хватало ни на что: ни ребенка в школу собрать, ни на секции отвести, ни самому нормально одеться. Ботинки с оторванной подошвой напоминали беззубую крокодилью пасть, поэтому даже в декабре я старался перемещаться в кроссовках. Бариста варил кофе будто специально слишком долго, но я терпеливо ждал, отстукивая пальцами ритм по деревянной столешнице.

«Удачи на зачете!» – написал я Лукерье, вспомнив, что сегодня в ее Суриковке, куда она все-таки поступила год назад, важный показ.

«Спасибо, родной. К часу дня должны закончить»

Она редко писала без скобочек и смайликов, только когда усталость переваливала за грани разумного. Я мог поклясться, что она пожелала мне спокойной ночи в одиннадцать вечера, но до утра сидела перед холстом, пытаясь довести идеальное до совершенства.

«Ты сам до скольких?»

«Обещали в обед отпустить. Вторые сутки на ногах»

«Предложение уйти в частную в силе…»

Я еще раз пожелал удачи и убрал телефон поглубже в карман, надеясь, что это свернет наш разговор из этого русла в сплошное молчание, а при встрече об этом предложении Лу и не вспомнит. Ее отец – известный человек в городе – готов был поспособствовать, но я не хотел ни от кого зависеть. Хотелось самому, а не быть должным и обязанным.

– Ваш кофе, – горчащий напиток в бумажном стаканчике вовремя оказался под рукой, и я сделал глоток, почти обжегши небо.

– Спасибо.

Я перешел дорогу обратно к больнице, чувствуя, как под тонкой подошвой кроссовок хрустит снег. Отделение после ночи оживало: сменилась медсестра на регистратуре, пришли санитары и штатные хирурги, спасавшие жизни в отделении каждый день.

Здесь я почти стал своим, еще не врачом, но уже и не «эй ты, как там тебя». По началу выгрызать свое место, доказывать, что я выше – умнее, быстрее, логичнее – остальных, было сложно. Из ординаторов остался только я и мой сменщик, все остальные или сменили больницы на поменьше, или ушли из бешеного ритма неотложки. Я же готов был здесь жить.

– Наташ! – я окликнул медсестру, только заступившую на дежурство. – Там дедку из пятой палаты нужно катетер поставить.

– А сами, Игорь Саныч? – возмутилась она. Наташка была совсем юной, только окончившей медицинский колледж. Она называла меня не иначе как по имени-отчеству, а я подтрунивал над ней, но подкармливал маленькими шоколадками «Аленка» и любил работать в одну смену.

– Наташенька, – протянул я, приобняв ее за талию у поста дежурной медсестры. – Я не умею.

– Игорь Саныч!

– Иди, родная, иди, – я отстранился, послал ей свою самую очаровательную улыбку из всех возможных и направился к операционной. Кофе помог взбодриться, но не то чтобы слишком. Сердце сильно билось в груди, быстрее, чем нужно, но я списывал это еще и на волнение перед самостоятельной операцией.

Хорошо было. Гордо. Но нервно и волнительно.

Я пришел в операционную раньше Инессы Валерьевны, она только мылась в специальном блоке, а я, уже обмундированный, стоял у датчиков и аппаратов, подготавливая необходимое, вспоминая. Мозг от волнения работал только лучше, вырвавшись из энергосберегательной фазы. Операция – простейшая, длительностью редко больше часа, но ладошки все равно потели под перчатками.

– Готов, Игореша? – Инесса Валерьевна зашла в операционную, за ней следом – ординатор из хирургии, назначенный ассистировать. – Еще одного товарища привела. Не подведите.

Пресловуто разбиться в лепешку, но не подвести – устоявшийся девиз сегодняшней операции. Мужчина лет сорока на столе, наркоз – и полетели. Я неотрывно смотрел за датчиками.

– Брадикардия, давление падает, – словно на автомате, механически сказал я, когда частота пульса упала ниже шестидесяти. Рука сама потянулась за нужными лекарствами. Лу часто говорила, что моя голова – полка,