Пустошь. Первая мировая и рождение хоррора - У. Скотт Пулл

доктора Калигари» (1920), который часто, хотя и неправильно, называют первым фильмом ужасов. Для Кракауэра, как и для нас, это удобная точка отсчета, поскольку в картине воплотились многие темы, присущие зарождающемуся жанру. Человеческое тело как пустая оболочка, персонаж – помесь безумного ученого и волшебника, и даже город как кошмарная пустошь – все это есть в фильме. «Калигари» привлек к себе более чем пристальное внимание критиков в Германии и за рубежом. В некоторых кругах термином «калигаризм» даже называли чувство утраты, сомнения и экзистенциальное отчаяние послевоенного поколения.

А вот публика откликнулась на «Калигари» не слишком активно. Возможно, отчасти дело в неудачной рекламной кампании. На афишах приводилась фраза из фильма – «Ты должен стать Калигари!» – но никто не понимал, что это значит. Фильм не был столь шокирующим, как более поздний «Носферату», и ходили слухи, что концовка несколько разочаровывает. Завершив фильм таким образом, как он это сделал, режиссер Роберт Вине превратил его в безобидную сказку.

Фильм начинается с обрамляющей истории, отсутствующей в оригинальном сценарии. Мы видим главного героя по имени Фрэнсис на скамейке в помещении, напоминающем больницу. Сидящий рядом с ним старик – вероятно, тоже пациент – что-то бормочет об «ужасной участи всей жизни». Мимо, словно в трансе, проходит Джейн, главная героиня картины. «То, что мы с ней пережили, еще необычнее, чем история, которую вы мне рассказали», – говорит Фрэнсис старику. Ответ Фрэнсиса кажется немного нелогичным и должен подсказать бдительному кинозрителю: что-то тут не так. Старик говорил вообще о жизни, а не рассказывал Фрэнсису какую-то конкретную историю.

После этого пролога мы видим старого доктора Калигари, который пытается получить разрешение выступить в качестве гипнотизера в воображаемом немецком городке Хольстенваль. Городской чиновник отказывается – и становится первой в фильме жертвой убийства, за которым вскоре последует множество других.

Но еще до начала убийств сама обстановка превращается в сюрреалистический кошмар. Здания нависают под невозможными углами, а комнаты наклоняются до головокружения. В центре повествования посреди этого унылого выморочного пейзажа оказываются два молодых студента, Алан и Фрэнсис. Они приходят на городскую ярмарку, где выясняется, что оба влюблены в Джейн. Вместе с ней они посещают палатку доктора Калигари. Происходит своеобразный спиритический сеанс, на котором Калигари отвечает на вопросы посетителей, задавая их якобы спящему Чезаре – он словно из воска, с густым слоем грима – нечто среднее между дьявольской марионеткой и живым трупом. В этом состоянии Чезаре якобы доносит по приказу Калигари сообщения с того света. Алан интересуется датой своей смерти, и Чезаре отвечает: «Сегодня до рассвета». Позже полиция находит молодого студента зарезанным – точно так же был убит местный чиновник.

Фрэнсис выясняет, что это Калигари приказывает зомби-подобному Чезаре совершать убийства. Пока он ищет доказательства, следующей мишенью кровожадного гомункула Калигари становится Джейн. Чезаре достает нож, чтобы убить ее, но вместо этого похищает, и в одном из самых известных эпизодов фильма Фрэнсис и отец Джейн гонятся за похитителем через кошмарный антураж фильма.

В расследовании дела Калигари к Фрэнсису присоединяется полиция; доктор скрывается от них в сумасшедшем доме. Фильм заканчивается тем, что Фрэнсис оказывается пациентом того самого сумасшедшего дома, где он, по его мнению, выследил Калигари. Доктор Калигари на самом деле является ведущим врачом и директором психиатрической лечебницы, где Фрэнсис переживает свои галлюцинации. Мы узнаем, что история, которую мы только что посмотрели, была просто плодом безумных фантазий Фрэнсиса.

У сценаристов Ханса Яновица и Карла Майера было совсем другое видение Калигари – такое, которое сделало бы подтекст истории более понятным для зрителей, и, возможно, слишком очевидным, по мнению режиссера. Изначальная версия родилась в одну из предвоенных ночей, а за годы войны переросла в жуткую картину, осуждающую готовность масс превратиться в Чезаре, а не «стать Калигари», как ошибочно гласили афиши. По мнению сценаристов, зомбированные, как Чезаре, жители Германии в течение предшествующего десятилетия были сомнамбулами, управляемыми «докторами калигари» в погонах.

В тот странный вечер чешский поэт Яновиц, проживавший перед войной в Гамбурге, увидел на улице интересную молодую женщину и последовал за ней на городскую ярмарку. Потеряв ее среди праздничных разноцветных палаток, раскинувшихся по всей Репербан (улица, которая и сегодня остается центром ночной жизни и развлечений в городе), Яновиц услышал в кронах деревьев некий звук, показавшийся ему, вероятно, не вполне трезвому сознанию эфемерным, призрачным смешком. Затем из кустов вынырнул человеческий силуэт и так же быстро исчез в темноте. Поэтично настроенному Яновицу привиделось, что ему из мрака на миг явился призрак. Так и не отыскав предмет своей симпатии, поэт вернулся домой.

На следующее утро в местных новостях сообщили, что ночью на городской ярмарке кто-то убил молодую женщину по имени Гертруда. Пресса описала случившееся с ней как «ужасное сексуальное преступление». Яновицу засела в голову идея, что жертвой стала та самая красивая молодая женщина, с которой он надеялся познакомиться; хотя у него не было никаких оснований так думать, кроме собственного воображения. Он даже сходил на похороны жертвы, где ему (что опять-таки невозможно доказать) привиделась мелькнувшая в листве тень. Наваждение подсказывало ему, что именно эта таинственная фигура убила Гертруду7.

Прошло четыре года войны, и кровожадная тень из кошмаров Яновица превратилась в Чезаре. Прослужив бо́льшую часть кампании пехотным офицером, Яновиц стал убежденным пацифистом. Пережитый опыт помог ему превратить странное происшествие 1913 года в повесть хоррора.

Второй сценарист Карл Майер разделял антивоенные настроения Яновица. Сам Майер, приложив немало усилий, убедил военного психиатра в своей непригодности к армейской службе. Но на войне погиб его брат. Примерно в то время, когда Майер начал работать с Яновицем, он влюбился в актрису Гильду Лангер, которая сама оплакивала смерть жениха, погибшего на Западном фронте.

Обрамляющий сюжет, который Роберт Вине добавил в фильм, превратил повесть в галлюцинацию и лишил ее пронзительной метафорической силы. В оригинальном сценарии Калигари действительно является директором местной психиатрической лечебницы, но он на самом деле совершает преступления посредством Чезаре – трупа, возвращенного им из небытия. Когда Фрэнсис уличает Калигари, с того сползает маска адекватного человека, и история заканчивается тем, что доктор становится пациентом собственной лечебницы.

Кракауэр полагал, что Яновиц и Майер стремились средствами кино донести свое видение одержимости немецкого общества авторитаризмом. Два убежденных пацифиста показывают в контроле Калигари над Чезаре готовность немецкого народа словно под гипнозом следовать за своими лидерами в водоворот войны. Люди стали лунатиками, которые сеют смерть, не думая о последствиях. Авторитарные лидеры превратили граждан в дружно марширующих сомнамбулических убийц8.

Кинокритик считал, что зарождающаяся немецкая киноиндустрия