Непокорная фрау Мельцер - Анне Якобс

высших кругов. Оттилия Людерс вошла в кабинет, чтобы забрать две папки с документами и отнести их в комнату Клипштайна, как он и просил. В отличие от своего отца, который всегда сидел за заваленным бумагами столом, Пауль не любил, когда скапливались уже ненужные документы.

– Приятного вечера, дамы.

Он сбежал по лестнице, расстояние между ступенями было ему хорошо знакомо, так что ноги двигались сами собой.

Спустившись вниз, он быстро зашел в каждый цех, осмотрел новые машины в прядильном цехе и убедился, что все работает. Через полчаса и здесь окончится рабочий день. До войны станки работали день и ночь, но это уже давно в прошлом. Заказы еще не достигли тех довоенных высот, поэтому утренних и дневных смен вполне хватало. Каждая была продолжительностью восемь часов, что снискало ему репутацию прогрессивного работодателя. Однако нашлись и те, кто утверждал, что он ввел это положение только из страха перед новыми забастовками, что он трус, который пошел на поводу социалистов. Как бы то ни было, его рабочие были довольны, а производительность была на должном уровне. Это было главное. Его отец наверняка ворочался в могиле из-за таких уступок.

– Приятного вечера, господин директор!

– Приятного вечера, Грубер!

Привратник, как всегда, вышел из своей будки с окнами, чтобы проводить директора. Более преданной души, чем этот Грубер, наверное, не найти на всей земле. Он жил только фабрикой, приходил первым и уходил последним. Китти утверждала, что он даже ночует в своей будке, что, конечно, было неправдой. Но Грубер действительно знал всех, кто входил и выходил отсюда: всех работников до последнего помощника, почтальона, поставщиков, деловых партнеров и всех, кто имел доступ на территорию.

Пока Пауль ехал по Хаагштрассе в сторону виллы, он невольно думал о том, что побудило Эрнста забрать Мари из ателье.

Его друг уже поступал так несколько раз, ссылаясь на то, что в темное время года Мари не следует возвращаться домой одной. Мари посмеялась над ним и заявила, что она не единственная, кто пользуется трамваем. Собирается ли он развозить по домам своих секретарш Хофман и Людерс, которые тоже поздно возвращались одни? Тогда Эрнст встал за спиной мамы и объяснил, что таким образом он заботится о том, чтобы ужин в доме Мельцеров был вовремя. И, конечно же, надеется, что его пригласят к столу как кавалера и попутчика, что мама с радостью и сделала. Пауль ничего не имел против, Клиппи, как называла его Китти, был приятным человеком и хорошим собеседником за столом.

У ворот он в который уже раз заметил, что левая створка покосилась; кирпичный столб наклонился, и его придется заменить, сами большие кованые ворота, к счастью, были целы. Пауль решил при первой же возможности обсудить этот вопрос с мамой и окинул взглядом особняк, ярко освещенный несколькими наружными фонарями. Прямо перед парадными ступенями остановился конный экипаж. Скорее всего, это был виноторговец, у которого он заказал несколько ящиков красного и белого вина. Пауль был раздражен. Повозкам нечего было делать перед главным входом. Крестьяне или торговцы, доставлявшие продукты на виллу, обычно останавливались перед служебным входом, потому что именно там нужно было сгружать товары.

Однако подъехав к дому, он с удивлением обнаружил, что разгружают не ящики с вином, а наоборот, различные чемоданы и предметы мебели выносят из дома и грузят в повозку.

Пауль припарковал автомобиль прямо за экипажем и успел как раз вовремя, чтобы помешать Юлиусу поставить в повозку светло-голубую, обитую шелком банкетку.

– Что ты делаешь, Юлиус? Это же мебель из комнаты моей сестры!

Юлиус не видел его приближения и испугался неожиданного и резкого обращения. Он поставил банкетку на мощеную дорожку и глубоко вздохнул. По выражению лица слуги Пауль понял, что вся эта ситуация ему очень неприятна.

– Это делается по указанию вашей сестры, господин Мельцер, – сказал он растерянно. – Я просто выполняю то, что мне приказано.

Пауль сначала уставился на Юлиуса, затем опустил взгляд на маленькую симпатичную банкетку, обрамленную тонким шелковым воланом. Разве не она всегда стояла перед туалетным столиком Китти?

– Отнеси все обратно в дом! – приказал он ошеломленному слуге. Затем сам бросился по ступенькам, чтобы привести Китти в чувство. В прихожей он наткнулся на небольшой стол, который несли два молодых парня к выходу.

– Поставьте обратно! И больше ничего не трогайте! – рявкнул он злобно.

Один из парней повиновался, а другой нахально уставился ему в лицо:

– Мы просто выполняем свою работу, господин. Лучше не мешайте нам.

Пауль заставил себя сохранять спокойствие. Он знал таких молодых парней, некоторых из них сам нанимал на фабрику и имел с ними немало проблем. В семнадцать лет их отправили на войну, где они ожесточились, научились убивать, насиловать, уничтожать без малейших угрызений совести. Теперь они не могли найти себе место на родине.

– Я – хозяин дома, – сказал он спокойным, но уверенным тоном. – Поэтому не советую вам ничего предпринимать против моей воли. Иначе это может дорого вам обойтись!

Брунненмайер вместе с беременной Августой стояли у двери в подсобные помещения и испуганно смотрели на происходящее. Пауль лишь кивнул им и поспешил через прихожую на второй этаж.

– Китти! Где ты?

Никакого ответа. Наверху, на втором этаже, где находились спальни семьи, двигали мебель, и был слышен громкий плач Хенни. Он уже поставил ногу на лестницу, когда увидел, что мать вышла из красной гостиной.

– Пауль! Как хорошо, что ты наконец-то приехал.

Она выглядела расстроенной. Неужели мама плакала? О боже, семейная драма. Обычно он старался держаться в стороне от домашних раздоров на вилле.

– Что случилось?

Действительно, мама плакала. Она все еще держала в руке платок и вытирала глаза.

– Китти сошла с ума, – вздохнула она, – собирается покинуть виллу и вместе с Хенни переехать на Фрауенторштрассе.

Алисии снова пришлось утирать слезы, и Пауль понял, что дело здесь не столько в Китти, сколько в маленькой внучке. Мама была безумно привязана к внукам.

– И по какой причине, скажи на милость?

На самом деле он знал ответ. Новая гувернантка, Серафина фон Доберн. Почему мама наняла эту женщину, не обсудив сначала с Китти и Мари? По сути, Алисия сама навлекла на себя эту проблему.

– Я прошу тебя, Пауль, – сказала она, – поднимись наверх и приведи в чувство свою сестру. Китти меня не послушает.

У него не было ни малейшего желания делать это. Тем более что он знал свою младшую сестру: если она что-то задумала, то не позволит никому и ничему ее остановить. Он глубоко вздохнул. Почему Мари не занимается